Евгений Демаков: «Задача искусства - открывать людям красоту видимого и глубину невидимого»

Литературно-общественный журнал "Голос Эпохи", выпуск 2, 2014 г.

«Перед нами современный художник-реалист, дерзающий в своем творчестве не просто «самовыражаться и изображать», но и передавать вечные общечеловеческие чувства и эмоции, обобщая их до высот философских категорий этики и эстетики», - так представляет Евгения Демакова искусствовед Татьяна Троицкая.

Евгений Демаков родился в 1968 году в городе Иваново в семье врачей. Избрав для себя, вопреки семейной традиции, стезю искусства, он поступил в Московское академическое художественное училище Памяти 1905 года, которое с отличием окончил в 1991 году. В 1998 году также с отличием молодой художник окончил Российскую академию живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. «Академия придала моим внутренним, не до конца внятным устремлениям форму и содержание, прежде всего, насытив меня знаниями о русской истории, традициях, древности…», - вспоминает Евгений Александрович. За время учёбы Демаков становился стипендиатом Правительства Российской Федерации (1995) и Президента РФ (1997).

Дипломной работой художника стала картина «Утро Воскресения Господня», изображающая одно из самых светлых мгновений евангельского повествования, когда Мария Магдалина возвестила апостолам о Воскресении Христовом. Это не единственная работа Евгения Александровича на религиозную тему. Кроме неё им созданы такие полотна, как «Каин и Авель», «Суд Соломона», «Благовещение», «Рождество Христово», «Снятие с Креста»… Однако «Утро Воскресения…», а также две другие работы на этот сюжет, «Вестницы Воскресения» и «Весть о Воскресении» занимают в этом ряду особое место. Глядя на них, приходит на память великий шедевр Александра Иванова «Явление Христа народу»… Кажется, с начала ХХ века никто из российских художников так серьёзно и глубоко не обращался к сюжетам Священного Писания, как это делает сегодня Евгений Демаков, возвращающий этот жанр к жизни.

Кроме библейских мотивов главной темой творчества художника является отечественная история. В своих работах Демаков воссоздал многие её образы, начиная со времён древних и заканчивая ХХ веком. Особого внимания заслуживает триптих, посвящённый князьям-мученикам Борису и Глебу, а также портрет Владимира Мономаха, картина «Праздник в сибирской деревне. Тройка», детально и ярко передающая облик русской деревни в старину и др.

Ряд картин посвящён Евгением Александровичем веку девятнадцатому. В нём исключительно точно переданы не только отдельные дорогие русскому сердцу образы, среди которых встречаем мы и Дениса Давыдова и Пушкина, исторические сюжеты, но сама атмосфера того времени, дыхание его. Особенно ощущается это в тонком и элегичном цикле «Русская усадьба» («В беседке», «Тишина», «Дождь прошёл» и др.). В этом цикле в отличие от исторических полотен нет ярких красок, сюжетов, но тем больше проникаешься атмосферой их, тишиной, некой недосказанностью, за которой чувствуется особенная глубина.

Глубина эта кроется, в частности, в пейзаже. Пейзаж вообще играет большую роль в работах Демакова, предавая им замечательную историческую достоверность, необходимые подробности, отсутствие которых неизбежно обеднило бы их. «Пейзажный мотив, увиденный в природе, особым образом переосмысляется, «моделируется» художником в его восприятии, иногда целиком сочиняется в мастерской, то есть Евгений Демаков развивает «классический» творческий метод, сознательно наследует дух античности и XIX века», - отмечает Татьяна Троицкая.

Большое впечатление производит портретная галерея Евгения Александровича, среди которых особенно хочется отметить портреты актёров Малого театра Юрия Соломина и Виктора Коршунова, портрет полковника Царской армии Кретчмера, портрет Великих Княжон Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии. Все они изумляют фотографической точностью, тщательностью работы. Особенно касается это портрета Великих Княжон, который легко можно принять за фотографию и тем больше удивление, когда открывается, что это написанная кистью картина…

Среди прочего нельзя не отметить «Венецианский цикл» Демакова, наиболее отличный от других его работ. Несмотря на то, что исполнен он в сугубо реалистической манере, цикл носит на себе отпечаток фантастичности, волшебного сна-грёзы, бала-маскарада, который вовлекает в свой весёлый круг и который не хочется покидать.

С 1994 года художник принял участие более чем в 30 выставках в России и за рубежом. Основные персональные выставки: «Красные палаты XVII века» (Москва, 2001 год), Московский Фонд культуры (Москва, 2003 год), Академия проблем безопасности, обороны и правопорядка (Москва, 2003), филиал Малого театра (Москва, 2004, 2005, 2007, 2008), Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации (2010).

Работы Евгения Демакова находятся сегодня в Музее Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, в собрании компании «Межрегионгаз», в частных собраниях России, Украины, США, Дании, Франции, Германии, Италии, Китая, Тайваня...

В 2007-м году издательство «Белый город» выпустило его персональный альбом в серии «Мастера живописи».

Евгений Демаков является членом Союза художников России и Международной Ассоциации изобразительных искусств АИАП ЮНЕСКО. С 2006 по 2011 годы художник преподавал в Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. С 2009 по 2012 годы работал старшим преподавателем в Московском государственном академическом художественном институте имени В. И. Сурикова. В 2013-2014гг. Евгений Александрович принимал участие в росписи Воскресенского собора Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря.

Журнал «Голос Эпохи» представляет читателям интервью художника Евгения Демакова, данное нашему изданию.

- Когда вы ощутили призвание к живописи?

- Лет до 14-15 я вообще не думал, что свяжу свою жизнь с искусством. Я рос обычным ребенком, ходил в волейбольную секцию, гулял во дворе со сверстниками. Хотя с детсадовского возраста рисовать у меня получалось лучше многих, я искренне не понимал, за что меня хвалили воспитатели в саду, а потом руководитель ИЗО кружка Дома пионеров, куда я с большой неохотой ходил первые три класса школы. Я не считал, что у меня есть какие-то необычные способности и не придавал значения словам других. Бросив ходить в надоевший рисовальный кружок, я с удовольствием отдался занятиям спортом и в течение четырех лет практически ничего не рисовал, кроме школьных стенгазет. Но, видимо, подспудно возник какой-то глубоко спрятанный интерес к искусству, и во многом благодаря усилиям моей мамы, которая периодически возила нас с сестрой по музеям и выставкам, собирала репродукции картин. Так лет в десять я попал в Третьяковку перед закрытием ее на многолетнюю реконструкцию. Именно тогда я впервые впечатлился мастерством русских художников-реалистов и все спрашивал маму, глядя то на один, то на другой шедевр: «А как это сделано?» Мне казалось невероятным, что на картинах люди и предметы «как живые».

Желание писать масляными красками, лежавшими у меня без употребления несколько лет еще со времен ИЗО кружка, выросло из случайного опыта: я решил сделать подарок отцу своими руками на день его рождения. Взяв кусок белой тряпки и наклеив ее на фанерку, я стал писать без грунта и без разбавителя сухой кистью некое подобие натюрморта в интерьере. Кажется, это был розовый графин, яблоко на тарелке, еще что-то, - и все это мелким горохом на столе, а вокруг все, что видел глаз: красное кресло на фоне оранжеватых обоев, край трюмо с отражением, деревянный стул. Результат превзошел все мои ожидания. Я смотрел на свою первую «картину» и… хотел стать художником, очень хотел, страстно хотел! Потом я за неделю написал еще три натюрморта, с гордостью повесил их над своей кроватью, и, глядя на них, все удивлялся: откуда что взялось, ведь ни я, ни мои родные не считали, что у меня есть какие-то таланты. Родители, будучи врачами, конечно тоже удивились, что их сын вдруг стал писать маслом, но радовались, что наконец я нашел себе занятие и не буду «шляться по улицам».

- Каковы были ваши стремления и надежды, когда вы, отступив от семейной традиции, решили поступать в художественное училище? И трудным ли было это решение?

- Для меня это решение не было трудным, даже я не назвал бы это решением. Было всепоглощающее, сильнейшее желание стать «настоящим художником». Родители попытались меня уговорить пойти по их стопам и поступать в мединститут, как это сделала моя сестра-близнец (она всегда их радовала своими стремлением продолжить семейную традицию). Бабушка по материнской линии тоже была медработником: прошла финскую войну фельдшером, а во время Великой Отечественной войны работала в эвакуации в детдоме. Некоторые мои дальние родственники тоже имеют самое прямое отношение к медицине. Всем казалось, что выбор профессии очевиден. Но не тут-то было!

Я проявил неожиданное для всех упорство и после 9-го класса потащил свои работы, а вместе с ними и родителей с сестрой в Суриковский институт. Именно там опытные педагоги мне и посоветовали поступать в Московское академическое художественное училище Памяти 1905 года, и объяснили, что там дают основательную подготовку по рисунку, живописи и композиции, а в институте не учат, а лишь помогают оттачивать уже приобретенное мастерство.

- Влияние каких мастеров прошлого было для вас особенно значительным? Кого из них вы могли бы назвать своими заочными учителями?

- Книга о Веласкесе из серии «ЖЗЛ» с черно-белыми ужасного качества репродукциями и толстый альбом о творчестве Микеланджело, из которого я старательно перерисовывал сивилл и пророков – вот, что поражало и восхищало меня в детстве. Были и другие альбомы, но именно творения этих величайших художников я мог разглядывать часами и восхищаться, наслаждаться их нереальным мастерством и мощью созданных ими образов. Любил, но гораздо спокойнее, Дюрера, удивляясь фантастической, скурпулезной детализации его картин и гравюр. Его таинственные «Меланхолия» и «Иероним в келье» завораживают меня до сих пор. Из русских живописцев я долгое время выделял Репина и Серова. Потрясающий реализм первого и утонченная маэстрия второго доводили меня «до трясучки». Я с маниакальной страстью ходил по музеям и выставкам, скупал всю доступную карману печатную продукцию о художниках. И постепенно стал понимать и любить многих и многих мастеров, даже тех, которых поначалу почему-то не воспринимал, например, импрессионистов. Юношеская смена кумиров потихоньку уступила место более зрелому подходу: я люблю, ценю и восхищаюсь огромным количеством художников. И у каждого можно чему-нибудь научиться. Рембрандт и Рафаэль, Караваджо и Леонардо, Нестеров, Суриков и Ге, Коржев и Пластов, - они все такие разные и все любимые, и все чему-то научили меня.

- «Утро Воскресенья Господня». Почему именно эту тему вы выбрали для своей дипломной работы?

- Я хотел выбрать «незатасканную» тему, но из разряда «вечных». В Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, где я учился, приветствовались картины на сюжеты из русской истории и на библейские сюжеты. Хотя русская история меня всегда интересовала, я остановился на евангельском сюжете, так как меня тянуло к философским обобщениям, хотелось написать картину-образ (не в значении «икона», а в значении «символ»). Символизм в сочетании с реализмом – вот какова была цель написания этой картины.

Каждое евангелие по-своему описывает события утра Воскресения Господня. Видимо поэтому этот сюжет очень редко изображался. Кроме картины Николая Ге «Вестники Воскресения» трудно что-то подобное вспомнить. За основу я взял евангелие от Иоанна, любимого ученика Христа и непосредственного участника изображенных мною событий. Когда Мария Магдалина принесла апостолам весть о Воскресении, именно Иоанн вместе с Петром побежали к опустевшему гробу Христа, в то время, как остальные апостолы не поверили чуду. По окончании Академии я написал еще три композиционно разных варианта картины, отдавая дань уважения другим евангелиям: «Весть о Воскресении», «Вестницы Воскресения» и «Смотрите! Спаситель воскрес!»

- Значимое место в вашем творчестве занимает тема русской истории. Как вы выбираете сюжеты для своих работ, и что помогает вам переместиться во времени так, чтобы живо и достоверно передать на холсте образы прошлого?

- На тему русской истории у меня несколько работ: цикл из трех картин о святых страстотерпцах Борисе и Глебе, картины «Святогор», «Владимир Мономах», «Княжна», «Петр I и Евдокия Лопухина», «Поэт, гусар и партизан Денис Давыдов в кругу однополчан», «Прощание.1812 год», «А.С.Пушкин на экзамене в Царскосельском Лицее», «Дочери Николая II Великие княжны Мария, Татьяна, Анастасия и Ольга», «Праздник в сибирской деревне. Тройка», цикл небольших картин «Русская усадьба».

Переместиться во времени мне помогает воображение и искренний интерес к изображаемым событиям прошлого.

Идея выбрать тот или иной сюжет возникает каждый раз по-разному. Тут помогает и чтение исторических романов, мемуаров, жизнеописаний и исторических исследований, и просмотр исторических научно-популярных и художественных фильмов. Некоторые из моих исторических картин родились из переработанных натурных наблюдений. Например, «Прощание.1812 год» было написано под впечатлением от старой лестницы на Академической даче под Вышним Волочком. А идея именно так написать Святого Глеба была подсказана увиденными там же поломанными кем-то деревцами.

Некоторые идеи мне подсказал известный русский поэт и коллекционер современной реалистической живописи Иван Иванович Переверзин. Таковы, например, вышеупомянутые «Поэт, гусар и партизан Денис Давыдов в кругу однополчан» и «Праздник в сибирской деревне. Тройка».

Какие-то картины виделись сразу во всех деталях, а какие-то долго вынашивались и рождались в творческих муках.

- Какой период истории вам наиболее интересен и почему?

- Мне трудно назвать какой-то один интересный мне период. Это и Древняя Греция с ее мифологией, это и период земной жизни Иисуса Христа. В русской истории мне интересна и Киевская Русь, и Петровская, и Пушкинская эпохи, война 1812 года, начало XX века, Гражданская и Великая Отечественная войны. Я не очень понимаю, когда художник ограничивает себя каким-то одним историческим периодом. Наверно это удобно, но, на мой взгляд, не интересно. Ведь в любую эпоху были свои герои, значимые события и потрясения. Мне интересно изображать людей в непростые для них моменты жизни. Это дает возможность полнее раскрыть их психологию, создать глубокие образы.

- «Венецианский цикл». Расскажите, пожалуйста, о работе над ним. Что вдохновило вас на его создание?

- «Венецианский цикл» - это фантазия о фантастическом городе, дань его красоте. А началом ему послужил заказ от одного любителя живописи написать серию картин на эту тему. Но собранный мной материал выходил за рамки заказа, и я продолжил серию, написав еще несколько вещей.

Венеция в этом цикле стала своеобразной декорацией для куртуазных маскарадных фигур, неизменных парочек и гондольеров.

- Сегодняшние художники-реалисты нечасто обращаются в своих работах к темам современности. Чем, на ваш взгляд, это обусловлено? И видите ли вы сами интересные для себя сюжеты в современной жизни?

- Современная жизнь переполнена хорошими и плохими событиями, СМИ перенасыщены новостями о войнах, катастрофах и катаклизмах. Художник не может поспеть за тележурналистами, публицистами, да и за самой жизнью. Картина рождается долго, и то, что было интересно вчера, устаревает, пока художник работает над каким-нибудь современным сюжетом. К тому же часто современные сюжеты дурно пахнут политикой, а художники далеко не все политизированы. Да и, на мой взгляд, политика губит искусство, делает его мелочным и убогим.

А что касается обыденной современной жизни, так она вдохновляет многих и многих сегодняшних художников. Правда, не всякий сможет увидеть красоту в неэстетичном настоящем, поэтому многие живописцы едут в деревню и ищут там источники вдохновения. А так как жизнь в деревне течет медленнее, картины на современные деревенские сюжеты выглядят не очень-то современно.

Если говорить обо мне, то я больше люблю писать на исторические и религиозные сюжеты, так как они больше интригуют, ведь прошлое окружено тайной. А современность банальна, немного скучна и скорее фотогенична, чем живописна.

- В чём вы видите задачи искусства вообще и своего в частности?

- Искусство – окно во внутренний мир художника. Чем интереснее этот мир, тем интереснее картины, созданные им. А пустота рождает пустоту.

Задача искусства, на мой взгляд, - открывать людям красоту видимого и глубину невидимого.

- Над чем вы работаете сейчас и каковы ваши творческие планы?

- В настоящий момент я работаю над довольно большой многофигурной композицией – центральной картиной триптиха по мотивам «Одиссеи» Гомера. Левая часть триптиха – сам Одиссей, одиноко сидящий на берегу моря, потрепанный десятью годами войны и десятью годами странствий, потерявший все: родину, семью, друзей, корабли. Он еще не вернулся на Итаку. Впереди – неизвестность. Правая часть триптиха – Пенелопа, одиноко тоскующая об Одиссее у колонны дворцового портика. Она смотрит в морскую даль с надеждой. На центральной части триптиха – женихи Пенелопы, четыре года разорявшие дворец Одиссея ежедневными пирами. Сын Одиссея, Телемах, входит в зал, где предающиеся разгулу женихи развлекаются, глядя на танцующих молодых служанок.

Всего на картине сорок фигур.

Сейчас я думаю только о том, чтобы завершить эту картину, и других своих творческих планов пока не хочу открывать. Не люблю бежать впереди паровоза. А так идей масса. Остается надеяться, что Бог даст мне времени и сил на их осуществление.

Беседу вела Елена Семёнова

Одиссей.jpg