Об Авторе: Родилась в 1995 году. Проживает в Москве. Студентка ВГИКа.

***

О, апрельская ночь! Запах пыли взвивается ввысь

И разносится ветром, изнеженным ласковым югом.

Иллюзорный дурман, словно воздух над маковым лугом,

Вихрь стражей ночных - сновидений - повсюду! Вглядись!

Обними меня крепче, мой юный прекрасный Морфей!

Куда гоним сегодня с тобой мы в ночи колесницу?

Может, в царство Луны - королевство небесной блудницы?

Или скроемся в облачном стоге со звездных полей?

Как ты думаешь, ждут ли нас в лонах подземных пещер,

Где среди сталактитов пируют незрячие лорды,

И под гулкое эхо их смеха резвятся аккорды

Водяных мандолин среди танца магических сфер?

Или смело отправимся в лес величавых секвой?

Предадимся историям идолов, в кронах живущих,

О кадама, о духах, богах и о птицах снующих,

О героях, чьи ложи укрыты росистой травой?

О, держи меня за руку, дерзкий Морфей молодой!

До рассвета у нас остается лишь вечность... Лишь Вечность!

Посмотри! Мы несемся сквозь ветер по лестнице млечной,

А за нами взвиваются звезды веселой гурьбой!

О, беспечные дети огня, осветите наш путь!

Наши черные кони, летите сквозь свет Ориона!

Бог ночной, посмотри, мы внезапно приблизились к склону

Тех времен, что пропали бесследно и их не вернуть...
 

Мы задержимся здесь ненадолго и ляжем в траве.

Как спокойна она, несмотря на потоки дыханья!

В этом месте живут мои песни и воспоминанья.

Вон они! Засыпают, свернувшись, в небес синеве!

Что? Уж скоро рассвет? Но, Морфей, еще пару минут!

Они ждали меня, я пришла, они пальцы мне лижут.

Будем вовремя, только не бойся, подвинься поближе!

Подождем, пока отроки памяти сами уснут...

О, апрельская ночь! Ты по-летнему так коротка!

Вот заря уже теплится; мы возвращаемся в город.

До свидания, мой юный Морфей, мы увидимся скоро!

Я машу тебе белым свеченьем дневного платка.

***

Нечислимы миры в сетях Вселенной,

Хаос расправил крылья в лоне их

И песнею своей самозабвенной

Взывает к силе всадников лихих.

Через пески и мертвые пустыни

Они летят и копьями в зенит

Указывают. Солнце в страхе стынет

И скрыться за чертою норовит.

Те копья рушат города и страны,

Песок шумит под танками копыт,

И крик, такой пугающий и странный,

Под куполом мерцающим гремит.

И звуки из единого аккорда,

Что связаны сакральною струной,

Рассыпались. Вот лопнула аорта,

Что стягивала их между собой.
 

И две фигуры в плотском воплощении

Сливаются в дышащее пятно,

Но только в этом летоисчислении

Им живописью стать не суждено.

И слабый электрон отвергнул атом,

Один, другой - тот слишком далеко...

А всадники вершат злосчастный фатум

И гасят звезд святое молоко.

Сквозь скорлупу застывшую ягненок,

Слепой еще, прорваться жаждет в мир.

Хребет его еще так слаб, так тонок,

Шерсть - кружево, глаза - немой сапфир.

И тысяча наполненных сосудов

Под копьями крушатся в абсолют,

Над ними, безучастливые судьи,

Бесчувственные бабочки снуют.

Осколки бьются в стенки той утробы,

Где пуповиной перевязан свет.

Ягненок крошечный свои срывает тромбы

И собирает их в подобие планет.

И птицы, Хаос и великий Хронос,

Своим тысячекрылым естеством

Создали над землей гигантский конус,

Внутри него весь мир кипит огнем.

И всадники без устали кромсают

Абстракции и нотные листы.

А в воздухе сгоревшем зависает

Космический звук низкой частоты.

Накатывают волны обертонов:

То взмахи Хроноса с Хаосом заодно.

И сотни одиноких электронов

Вливаются в кровавое вино.

Стучится все сильней сквозь стенки мира

Неразвитый овечий эмбрион.

Уже в потоки терпкого эфира

Вливается тот жалкий электрон...

А всадники летят в песочной буре,

Аккорды гаснут в едкий авангард,

Срываются с людей гиеньи шкуры,

Как клетчатый узор рубашек карт.

За бурею грядет успокоение.

Опричники влились в тугую высь

И в скорлупе закончилось томление:

Глаза его сквозь стены прорвались.

И светом белым очищает сети

Разрушенных, потерянных миров,

Ягненок рвет безжалостные плети

Своих унесшихся сквозь пропасти врагов.

Ожоги до костей прожгли свободу,

Она мертва почти, но слышен дух.

Диана мирно всходит к небосводу

И раненому вторит мантру вслух.

И заживают на земле мозоли,

Ягненок к ней челом своим приник,

И лишь слова NIL PERMANENT SUB SOLE

Ее печальный освещают лик.

***

Лишь скрип дверей засаленных трамваев -

Немая тишь...

И сахаром промокшим засыпает

Остатки крыш.

Исчезнув, мир не попрощался даже...

Какой подлец!

Испачкал только небо черной сажей

Чужих сердец.

И время утекает в абсолютный

Гигантский нуль,

Закончив танец свой дебютный

Железных пуль,

Расколотою пудрой покрывает

Усталый мир,

Из недр изваяния извергает

В седой ампир.

Неслышный грохот неба под ногами

Ломает твердь.

Твердя, летят проулки мотыльками -

Все в круговерть.

Вопит народ, толпясь у пьедестала:

Металл, металл!

Минута очищенья не настала,

Но год - настал.

И нервный дым взрывается к рассвету -

Огонь земли!

Несутся вдаль, карета за каретой,

Их короли.

Несутся, самолет за самолетом,

Мои слова.

И отбивают в такт чугунным гнетом

Колокола.

И листья ястребов заснеженных

Дрожат в дыму.

И крылья фикусов изнеженных

Плетут тюрьму.

Собака ранняя взлетит на крышу солнца -

Огонь в огне!

Лисица поздняя в норе проснется -

Вовнутрь извне!

Утроба замуруется цементом -

И не разбить!

Весь мир очнется старой кинолентой -

Остановить!

Бежать, бежать, лететь и наизнанку

Перевернуть!

Сквозь смог из дома выйти спозаранку,

Открывши грудь!

Засахарить обетованный город

Своей слезой.

И, чтобы стал он вновь по-детски молод,

Обдать грозой.

Пустых, как улицы трамвайные, иллюзий

Погаснет свет.

И вместо королей ворвутся музы

В ряды карет.

Немая тишь остатки крыш срывает...

Не сахар - снег.

Трамвай за поворотом исчезает

И вовсе не подозревает,

Что сам невольно совершает

Побег.

***

В танце кружатся опять бродяги-птицы,

Ветер хмурый прочит немоту,

Осень листья мечет мне в глазницы.

Я стою  у входа в пустоту.

Предо мною леса колоннада.

Острия дерев пронзают высь,

Что от боли сыплет слезы града.

Пелена - куда ни обернись.

Вот на Запад взгляд мой устремился,

В темноту и густоту чащоб.

Старый лес с туманом примирился,

Подставляет небу лысый лоб.

В том лесу, на брошенных дорожках

Рыщет, улыбаясь, черный волк.

Я стою и жду его немножко.

В ожиданьи даже ветер смолк.

Точно знаю: он мой след поймает,

Выйдет мне навстречу, словно пес,

Голову доверчиво подставит,

Приведя мне волны сладких грез.

Красными глазами обратится,

Тихо молвит что-то невзначай,

Повернет на запад и простится.

Из чащобы слышен волчий лай.

На Восток я взор свой обращаю.

Предо мною поле и рассвет.

Солнце рожь кровавым заливает,

Укрывая мир в колючий плед.

Слышу, будто песня раздается

С горизонта сонной тишины.

Понимаю: тоже спеть придется,

Усыпить дрожащие холмы.

Голосом высоким и спокойным

Колыбельную рождаю в пустоте.

Снова взглядом искренним и вольным

Я взываю к серой высоте.

Убаюканы равнины. Спета песня.

Солнце медленно уходит на покой.

Мирно задремали редколесья,

Клен махнул мне ласковой рукой.

А на Юге и на Севере - дорога.

Путь, что предначертан мне судьбой.

Тот, что в детстве, стоя у порога,

Начала, покинув дом родной.

Что же ждет меня? То знают только звезды,

Вставшие стеною на пути.

Развернуться - никогда не поздно.

Страшно к своей цели не прийти.

***

Крик ястребиный меня заманил

В тишину под навесы деревьев.

Я вхожу в обезглавленный лес-исполин

По дороге из спутанных звеньев.

Умертвленные силы вороньим крылом

Поднимают меня над ветвями.

Шепот листьев, забывшихся праведным сном,

Теребит облаков оригами.

И, минуя туман полосатых полей

И бестравных земель кукурузных,

Поднимается бора[1] сильней и сильней

Перед рожью берез заскорузлых.

И, касаясь моих обескровленных щек,

Он срывается в чаще безмолвной.

Я сжимаю в ладони своей шаркунок,

Обездвижена радостью томной.

Невесомые звуки пронзают зенит,

Сквозь туманы едва различимый.

Слой пожухлых цветов под ногами хрустит

И стремится, печалью гонимый.

Взором идолов километровых столбов

Кто-то смотрит сквозь сон на дорогу.

Просыпается вдруг миллион голосов

И взывает к ноябрьскому богу.

Обезглавлена страхом, забыв про запрет,

Я в поля устремляюсь бездумно.

Грустно ветви седые посмотрят мне вслед,

И покроются снегом бесшумно.