«Вы играли сегодня ночью с консервной банкой на улицах и площадях Москвы?»

Она вновь сидела перед компьютером и рисовала, и сочиняла страничку для тысяч и тысяч людей, которые ожидали ее новые сумасшествия. Совсем не спала. Ни спать, ни есть не хотелось, хотя не ела уже долгое время, не спала больше суток, но больше не удивлялась ничему. Все новые и новые подарки сыпались на нее с небес, под которыми уже вторую неделю она пребывала в своей необычной роли. Видимо, ей больше не требовалось ни еды, ни отдыха, а питалась она неведомой энергией, и глаза ее светились, излучая необыкновенную силу. И пока не закончилась эта длинная ночь, хотелось что-нибудь сделать. Для кого? Зачем?...

Но вот крыши домов озарились ярким солнечным светом, по улицам застучали шаги первых прохожих, несясь на работу, по делам, начиная день свой длинный, день бесконечный, который непременно закончится, а завтра начнется сначала. Но сколько этих дней оставалось у нее, она не знала, а потому жила только сегодня - сейчас. Закончив работу, посмотрела на экран и сразу же обнаружила гостей, которые ждали ее, притаившись за электронным углом. Снова вереницы сообщений поползли друг за другом, а незнакомцы и незнакомки, закутавшись в нелепые, электронные имена, уже катали железную банку по ночным улицам Москвы. День вчерашний для них прошел, но они хотели ухватить хотя бы частичку потерянного, оставшегося во снах развлечения, и нещадно пинали нелепый электронно-железный мяч, забивая вчерашний гол.

- Маленькая территория безумия, - подумала она. – А может быть, и не хватает этим людям немного безумия, чтобы хотя бы ненадолго они забыли обо всем, оторвались от земли, поднявшись на высоту. Потом непременно вернулись, но уже немножко другими…

- Она летала!

Конечно, поверить в это она не могла, с ужасом вспоминая мгновение, когда топот копыт Палыча стучал за спиной, а они все неслись, убегая. Нет! Этого быть не могло. Да и не любила она высоты. Все это только мираж, выдумка, сказка бомжика Фимки. Тот воспользовался ее испугом, полуобморочным состоянием и наговорил всякой чепухи! Разве способен человек летать? НЕТ!!! Пора возвращаться на землю!

Оглянулась на последние свои дни и почему-то вспомнила Артурчика и его дом, и фильм, который ждал исполнительницу на главную роль. А эта вакансия, скорее всего, еще была свободной.

- Что-то нужно делать! Что? – подскочила она на месте. Сегодня ночью в ней проснулись невероятные силы, и она была способна на все! - Бежать в полицию? - и вспомнила тех двоих в форме сегодня ночью у ворот в пещеру. – Нет, к ним она не пойдет. Но что-то необходимо сделать. Немедленно! Прямо сейчас. А условие? Плевать на условия. Она должна его остановить!

Сейчас она знала это точно, уже мысленно собираясь ехать в чертово логово.

- А план? План появится сам собой. Бояться нечего. Она должна ехать.

Эти мысли прервал громкий звонок телефона. Она сняла трубку и с удивлением услышала знакомый голос:

- Ты телевизор сегодня включала?

Это была Оксана. Странно, что она ей позвонила после того, что произошло, но та уверенно продолжала:

- Сейчас же включай! – и назвала канал. Там шли криминальные новости. Какой-то человек, сидя спиной к зрителям, что-то говорил, а лицо его было скрыто. Потом на экране возник Артурчик. Тот был в наручниках, ему пытались задавать какие-то вопросы, но он лишь коротко отвечал:

- Все вопросы к моему адвокату, - и почему-то улыбался. И снова спина этого человека и звуки его измененного голоса. Он давал интервью каналу как свидетель по делу о маньяке-режиссере, который в своих фильмах убивал главных героинь. Делал это уже несколько лет, сняв не один десяток фильмов, и теперь в передаче показывались лица красивых, жизнерадостных девушек, которые жили последние свои мгновения, а потом неожиданный финал и конец. Телевидение почему-то демонстрировало эти сцены, хотя было известно, что кадры документальные, но пунктуально, кадр за кадром, смаковало подробности. И снова лицо Артурчика, потом спина незнакомого человека.

- Этот человек, дай ему Бог здоровья, предоставил мне материалы…, - вещал голос незнакомца. - Ильюшенька! – поняла она. - Такой бред мог сказать только он один.

- Ты поняла!? – кричала в трубку Оксана. – Ты все поняла, подруга? А я, как последняя дура, чуть не вляпалась в эту историю! Ты спасла меня! Ты слышишь! Спасла! С меня Арманьяк!

- Лучше Наполеон! – пробормотала она, но больше ее не слушала. Коротко попрощавшись, бросила трубку. Кровь прилила к лицу. Снова этот большой ленивец поднялся со своего дивана и брал на себя ее проблемы. Снова он спасал ее. Она должна его увидеть. Сейчас! Немедленно! Должна поблагодарить этого удивительного человека, ненавидевшего женщин, который по странному стечению обстоятельств вновь оказался на ее пути.

  Быстро добралась до старинного особняка и встала под его окнами. Дальше не знала, как ей поступить. Позвать его прямо отсюда, пройти в подъезд и подняться на второй этаж? Нет, в ту комнату она не пойдет. Снова подняла глаза и увидела Королеву. Та презрительно на нее смотрела, и Лея отвела взгляд. Она не понимала, что ей делать. Вдруг занавеска широко раскрылась, окно распахнулось, и появилось улыбающееся лицо Фимки. Он небрежно отпихнул Изольду Карловну, забрался на подоконник и уселся на нем, свесив ножки. Королева гневно на него оглянулась, но ничего не сказав, скрылась в глубине комнаты. А Лея невероятно обрадовалась этому человеку. Был он, как и вчера, в своем новом костюмчике, галстук небрежно был засунут в карман рубашки, правда, в его облике что-то изменилось. Что-то было не так.

- Туфли! – поняла она. - Коричневые лайковые туфельки, которые так хорошо смотрелись, теперь отсутствовали, а на ногах были надеты те самые старые ботинки, один из которых зиял круглой дырой, откуда торчал большой палец. Правда, носки он не снял, отчего вид его лучше не стал.

- Фимка! Ты пропил ботинки? – крикнула она, смеясь.

- Я не пью! – гордо заявил он. – И даже больше не закусываю! Решил сбросить пару килограммов! В таком-то костюме нужно соответствовать.

- А где…

- Дорогая, понимаешь… Гера обиделась. Я не мог ей отказать. Это ее подарок! Для меня ее ботинки – святое! Я два года их не снимал. Конечно, немножко порвал, но так даже лучше! Сейчас мода такая. Ты же знаешь - некоторые даже штанов не застегивают, те сваливаются до колен, а они ходят с голым задом. А у меня всего лишь дырка. Дырочка. Дырулька. Зато, какие носки! Твои носки! Это супер! Это… На несколько жизней хватит!

Замолчал и ехидно на нее посмотрел.

- Соскучилась, дорогая! Пришла навестить старика? А что, для покойничка я очень даже ничего смотрюсь.

После этих слов некоторые прохожие поднимали голову, с изумлением на него уставившись, потом на Лею. Но она не смущаясь, повернулась к ним и произнесла:

- А ведь он не шутит. Старик отдал концы еще пару лет назад.

Сверкнула глазами и засмеялась. Шоу начиналось! Прохожие в ужасе замерли и не могли отвести глаз от окон второго этажа. А Фимка, забравшись на подоконник, начал отбивать чечетку. Ему и сейчас не терпелось поработать на зрителя.

- Степ от покойничка! Чечетка с того света! Дай вам Бог, уважаемые, так танцевать, когда отправитесь в мир иной! Последняя гастроль!

Он танцевал так, словно делал это в последний раз. Он выделывал такие пируэты, которым могли бы позавидовать виртуозы из лучших танцевальных ансамблей страны. Да, что там, страны, всей планеты. Это была сказка по давно забытым гастролям и концертам, по спектаклям, где зритель то плакал, то вставал с мест, аплодируя и беснуясь, снова и снова вызывая на бис. А он все танцевал. И если вспомнить, сколько ему оставалось, а не осталось ничего, свое он уже давно оттанцевал и пропил, но теперь снова выводил танцевальные рулады на подоконнике, не стыдясь и не смущаясь никого. Он порхал в этом маленьком проеме окна, летал в остатке дней своих, которые ему по воле случая подарили, оставили по наследию времен далеких, грешных, которые он должен был искупать. А он танцевал! Потом замер и раскланялся. Он был счастлив, даже получил несколько робких аплодисментов. Снова поклонился. И снова. Он жаждал продолжения, он хотел танцевать на бис!

- Бис! - крикнула она, продолжая смеяться. - Браво! Бис!

Он сделал еще несколько па, свалился с подоконника в комнату, вскоре его счастливое лицо вновь появилось в проеме окна.

- Ну как?

- Молодец! – похвалила Лея и строго произнесла:

- Илью позови!

- Ты хотела сказать Ильюшеньку? Нашего старого ленивца? – театрально изумился он.

- Нет! – четко повторила она. - Я сказала Илью!

- Не нужно никого звать, - услышала она голос за спиной. – Пойдемте отсюда!

Ильюшенька стоял совершенно смущенный и робко глядел на собравшихся прохожих. А те с интересом уставились на эту парочку. Тогда он взял ее за руку и потащил за собой.

- Пойдемте же! – прошептал он.

- Не забудь, что ей много пить нельзя! – вдруг истерично закричал возмущенный папаша-Фимка, чем совершенно смутил ее кавалера. – Когда она выпьет, начинает приставать к мужикам! И чтобы в десять домой! Ты меня поняла? Ты слышишь меня?

Ильюшенька залился густой краской и обернулся, желая замолчать наглеца, но тот продолжал:

- А где цветы? Где конфетки? Что это за кавалер такой - на свидание идет с пустыми руками!? Дочка, сначала лучше познакомься, а потом прыгай к нему в постель! Может, он нас не стоит!? В десять домой! Слышишь, что я тебе сказал, в десять!

- В одиннадцать, папочка! – повернулась она и грозно на него посмотрела. – И ни минутой раньше! А если что-нибудь скажешь еще – мороженого не получишь! Вопросы есть?

- Нет! – Фимка стоял и широко улыбался, примирительно помахивая ладонью с растопыренными пальцами. Он с удовольствием наблюдал за этой девушкой и был искренне рад видеть ее снова. Внезапно чья-то рука схватила его за шиворот и втащила вглубь комнаты. Та же рука дернула занавеску и плотно ее зашторила. Прохожие, поняв, что все самое интересное позади, вспомнили о своих делах и отправились восвояси. А наша парочка уже скрылась, затерявшись в толпе, уходя подальше от этого места.

Какое-то время они шли молча наконец, Лея произнесла:

- Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я имею в виду Артура.

- Всего лишь выполнил свое обещание, - сухо ответил тот.

- А если бы я вас не просила об этом?

- Вы должны понять - я не мессия и не герой, я не способен перевернуть этот мир. Не хочу и не собираюсь этого делать. Вы же знаете, сколько всего происходит и в вашем городе и повсюду.

- Тогда зачем вы помогли мне? Мы виделись всего лишь раз! – спросила она, и Ильюшенька смутился.

- Мне не составило большого труда занять место его компаньона с именем Пьер и сыграть эту роль, - уклончиво ответил он.

- Вы не ответили на мой вопрос, - улыбнулась она.

Ильюшенька неожиданно спросил:

- А зачем вы спрашивали Фимку о моем прошлом? Какое это имеет значение для вас?

- Он рассказал вам об этом? – возмущенно спросила она.

- Нам не нужно ничего рассказывать. Мы и так все знаем.

Она задумалась, немного помолчав.

- Наверное, хотела понять вас, - просто и честно ответила она.

- Зачем?

Лея не ответила, а он долго молчал, о чем-то думая. Она не знала о чем, но ничего не говорила.

- Это было давно, и сейчас не имеет никакого значения, – наконец пробормотал он. - Тем более что история долгая, стоит ли ворошить прошлое?

- Стоит! Мы никуда не торопимся! – сверкнула она глазами. Он посмотрел на нее, не в силах отвести взгляд, и в душе его что-то перевернулось. Целая гамма чувств, переживаний отразились на его лице. Он смотрел на нее, не отрываясь, о чем-то думая, потом горячо заговорил:

- Извольте… Постараюсь быть кратким…

Она впервые видела его таким. Этот спокойный, флегматичный человек сейчас совсем не напоминал того ленивого Ильюшеньку, который столетие просидел на своем диване.

- Когда-то давно… очень давно… видите ли… как вам это объяснить… я верил в любовь, - наконец сказал он. - Знаете, как это бывает? Встретился, увидел девушку, влюбился. Тогда мне было около сорока, но до этого мгновения никогда не испытывал ничего подобного. Жизнь заиграла новыми красками. Захотел для нее горы свернуть. Все делал по-другому, стал другим человеком, сильным, уверенным в себе. Не слушая никого, женился, и несколько лет был счастлив!... Часто приходилось уезжать по делам, но всегда, возвращаясь, летел к ней, мечтая о скорой встрече. А она, как оказалось позже, только и ждала следующего моего отъезда. Лишь потом понял, что это была не любовь, а страсть. Это совсем разные вещи. Страсть проходит, любовь остается навеки. А еще самолюбие. Ты думаешь, что любишь, а на самом деле любишь только самого себя. А когда узнаешь, что тебе изменили. Тебе?! Как такое возможно!? Не думаю, что любил ее когда-то. Просто был слеп. Ослеплен! Иногда столетия не хватает, чтобы понять это. Короткий бессмысленный эпизод в жизни. Но тогда, есть ли она вообще – эта любовь? А если нет – зачем все это! А мадам здесь не причем. Она вела себя естественно соответственно воспитанию, культуре, среде, из которой вышла.

- Вы ее оправдываете?

- Нет! – зло воскликнул он. - Она просто животное, но не она виновата. Мой отец говорил правильную вещь, но я его не слушал – избегай мещан! И он оказался прав.

- Мещан? – непонимающе воскликнула она.

- Да, было такое сословие, где люди жили исключительно ради денег и благополучия. Для них огромное значение имело - в каком доме ты живешь, что ешь, во что одет, в каком ресторане встречаешься с друзьями. Сколько нужно бросить денег цыганам, а сколько банкнот сжечь на глазах у остальных. Они могли часами говорить о еде, свезти в свой дом из лучших ресторанов Москвы осетров, икры и всякой заморской снеди, потом выпить дорогой водки и мордой в салат, забыв обо всем. Это просто животные. Отцы их семейств ничего не производили, имея лавки и торговые ряды, спекулировали чужим трудом. Там, у себя за конторкой могли удавиться не за рубль, а за копейку, но выехав за границу, миллионы швырять на ветер, прожигая жизнь и проигрывая ее в казино. Помните, как говорил о них Чехов? - «Плоть мещанская, выросшая на розгах, у рейнскового погреба, на подачках. Победить ее трудно, ужасно трудно»... На все в жизни они навесили ярлыки. А, значит, все у них имело цену. Их жены и дети, дочери, которые еще совсем юны, но уже готовятся лечь под старый мешок с деньгами и загубить свою жизнь, все они жили по одному закону – дороже себя продать. А, поэтому, женщины в этом сословии, появившись на свет с ценником в определенном месте, уже при рождении имели свой прейскурант цен. Проститутки ведут себя намного честнее. Они, хотя бы, называют это работой и берут за нее деньги. А у этих все скрыто под масками пародий на хорошие манеры, а на самом деле это обыкновенный обман и дурной тон.

- Разве у дворян не было тяги к роскоши, к безудержному веселью и балам, к любовницам, дуэлям? – спросила Лея.

- Это совсем другое! Культура. Наверное, в этом все дело. Делали они все тоже, но совсем по-другому. Они сохраняли в себе эту культуру. В них был некий стержень, на котором держались и страсти, и пороки, свойственные каждому человеку. Даже на дуэли они дрались по-другому, и умирали. А потому и армия была настоящей, и общество здоровым. Только в одном случае общество здорово - если им управляют дворяне. Бойтесь мещан! Прав был мой отец. Если мещане захватят власть, общество рухнет. Оно погрязнет в разврате, роскоши и нищете. Одни будут бриллиантами украшать свои клозеты, другие от нищеты и голода влачить жалкое существование, не в силах выбраться из нужды. Мещане - они, как термиты, пожирающие остов ствола дерева, корни которого еще живы, крона склоняется, отбрасывая тень на многие десятки метров, давая прохладу и тень, еще плоды свисают с многолетних ветвей, давая урожай, но дерево, посаженное сотни лет назад благородными руками, обречено! Разве люди, в короткий срок сколотившие состояния на примитивных спекуляциях, будут строить больницы или театры, консерватории, университеты? Это невозможно по своей сути. Зато миллионы будут тратить на забавы, подобные тараканьим бегам. Будут создавать целые тараканьи ипподромы, украшенные золотом и серебром. Устраивать соревнования, созывая всю Москву. Да, что там – международные бега. Будут выкупать друг у друга за баснословные деньги, за миллионы, лидеров гонки, не думая, что это всего лишь тараканы! Будут создавать целые команды рыжих усатых спортсменов. А вот на балет денег не дадут и на оперу тоже. Не интересен им балет! И книгу в руки не возьмут. Но кафе-шантан спонсируют и пачки купюр будут совать в чулки голым девицам, шлепая их по обнаженным ягодицам, а потом мордой в салат. В конце 19 века это сословие заполонило все пространство вокруг, заставив жить по новым законам и правилам. Помните, как в одной всем известной пьесе предприимчивые люди готовы были срубить Вишневый сад, разделив его на участки и квадратные метры земли. А старинный дворянский род уже загнивал на корню. Тогда все только начиналось, и если бы им дали волю, общество превратилось бы в стадо тупых, алчных рабов, преклоняющихся перед этими новыми русскими. Вот так!

Он перевел дух и теперь смотрел куда-то вдаль времен, заглядывая на глубину сознания, и мысли его витали в далеком прошлом. В этот момент он не видел никого, а глаза его были устремлены сквозь стены домов, сквозь толпы людей, проходящих мимо. Наконец, он посмотрел на Лею, сконцентрировался и тихо произнес:

- Конечно, это было давно. Сословие мещан ушло в прошлое. Их больше нет, да и дворян тоже нет. Я не знаю, как вы живете сегодня. Слышал только, что 70 лет власть принадлежала народу. А значит никому! Это абсурд, я в этом абсолютно убежден, а поэтому не выходил и не собираюсь выходить в ваш город и в вашу жизнь. Вы хотели меня понять? Извольте! Все пустое.

Пока он говорил, Лея неотрывно следила за выражением его лица, которое постоянно менялось. Оно было то устрашающе гневным, то наивным и трогательным, как у ребенка. Его глаза были полны боли и тоски по жизни прошедшей, по тому, к чему равнодушным он не был. И в какое-то мгновение Лея поневоле залюбовалось. Он был невероятно красив в своей откровенной исповеди. Какая-то невиданная сила скрывалась в душе этого тонкого, ранимого, интеллигентного человека.

- Сегодня таких не встретишь, - подумала она. Он был удивительно красив. А еще она абсолютно его понимала. Но вот он замолк, и снова маска равнодушия и апатии появилась на его лице.

- Но, спустя столько лет, вы снова вышли сюда? Зачем? – воскликнула она.

- Да! – он остановился, замер и уставился на нее. – Зачем я это сделал? – пробормотал он, снова на нее посмотрев и почему-то смутившись.

- А давайте я покажу вам мой город! – воскликнула она.

- Зачем? – вяло спросил он. – Чем вы хотите меня удивить? Кремлем, магазином Елисеева, Храмом Христа Спасителя, Галереей Третьякова? Я тысячи раз видел все это.

- Нет! Я покажу вам город, где вы еще никогда не были! Пойдемте же! – схватила она его за руку и потащила за собой, стремительно ведя по знакомым улицам. Тот послушно поплелся следом, изредка поглядывая по сторонам, но интереса не проявлял.

- Впрочем, даже не выходя из своей комнаты, вы видите все, ведь стены для вас не помеха и, скорее всего, знаете этот город лучше меня! Фима сказал, что вам даже известно будущее?

- Да-да, будущее, - вяло повторил он.

- Хотела спросить, как вы живете с тем, что знаете все об этих людях, слышите голоса, читаете мысли? Это так тяжело! Как вы это терпите? Как удается вам скрываться в своей комнате?

- Очень просто - нужно научиться не обращать внимания на прочих и замкнуться в себе. Внимание – великая штука. Если вы замечаете все вокруг, значит внимание рассеянное и подвластно любым ощущениям, идущим извне… Но, с другой стороны, если вы не можете сконцентрироваться на желаемом, а остальное отбросить прочь, – это великий Дар. Он дан лишь немногим избранным. Вы все видите, не остаетесь равнодушными и с этим живете. Но это не для меня.

- Не скучно?

- Нет, мне не скучно наедине с собой. Мне есть, что сказать самому себе. Человек – существо самодостаточное. В нем заложено все, что нужно для жизни. Зачем же кто-то еще?

- Чем вы занимаетесь?

- Думаю,… размышляю,… у меня есть некоторые идеи. Конечно, претворить их в жизнь мне уже не удастся, зато я могу мыслить, чувствовать, существовать, делать некоторые умозаключения. Кроме того, я вынужденно наблюдаю за людьми, которые проходят через нашу комнату. Это большой труд не брать на себя их проблемы, тяготы.

- Думаю! – вспомнила она «доцента» из подвала-пещеры. Тот тоже думал, пока Гера собирала пустые бутылки!

И вслух произнесла:

- Думали!? Целых сто лет!?

- Ну,… в общем-то,… да.

И тут ее осенило:

- А, может быть, от вас того и хотят, чтобы вы больше не думали, а что-нибудь сделали?

- Что? – рассеянно пробормотал он. - Не знаю я, чего от меня хотят! Не знаю…

- Вот и я не знаю! – вдруг вспомнила она.

- Так-то, Лея, дай вам Бог здоровья.

- Ильюшенька! – вдруг воскликнула она.

- Что!? – очнулся он и недовольно на нее посмотрел. – А не могли бы вы больше меня так не величать? – в отчаянии спросил он.

- Могла бы! Конечно же, могла бы! А не могли бы вы больше мне этого не говорить? В конце концов, странно желать человеку здоровья, который находится в таком положении!

- Да-да! Вы правы! Вы совершенно правы! Простите!

Потом энергично произнес:

- Показывайте ваш город. Извольте. Я готов!

- Смотрите! Просто смотрите! – весело отозвалась она, махнув рукой.

- Город – это люди! Совсем другие люди, которых вы знали когда-то давно, и живут они другой жизнью, мыслят по-другому. Неужели вам это не интересно!?

- Слишком быстро!

- Что быстро? – не поняла она.

- Двигаются они слишком быстро. Но почему они так спешат? Только иностранцы и приезжие идут, озираясь по сторонам. А эти куда-то торопятся! Зачем? Куда?... Слишком угрюмые… И потом, не кажется ли вам, Лея, что все они озабочены только одним?

- Немножко кажется.

- Немножко!? И еще, я хотел вас спросить, что такое бабки, бабло, тугрики и капуста? Помимо рублей у вас имеется еще несколько видов национальной валюты? – серьезно спросил он, внимательно разглядывая людей. Он действительно видел их впервые, и ничего о них не знал. Она только сейчас это поняла, подивившись его способности замыкаться в самом себе. На целое столетие! Но промолчала.

- Покажите мне в вашем городе то, что заслуживает внимания, - продолжал он, словно очнувшись от долгой спячки. - Как вам это объяснить? Что-нибудь настоящее! Стоящее!

- Что вы называете стоящим?

Он задумался.

- Покажите то место, где сквозь мостовую пробивается цветок… или хотя бы трава… Вы помните историю Третьякова? Это семейство долгие годы создавало коллекцию картин, а потом безвозмездно подарило ее городу. А Рябушинский, а Савва Мамонтов, а Морозов? Происходило ли нечто подобное в вашем городе за последнее время?

- Наверное,… да. Кстати о дворянах, насколько я помню, Третьяков не был дворянином, а когда царь в благодарность хотел наградить его этим званием, тот отказался. А Савва Морозов и вовсе вышел из крепостных. Значит, не только дворяне были способны на высокие, бескорыстные поступки?

- Есть исключения! Это были интеллигентные, высокообразованные семейства. Они были дворянами в душе. Им не нужны были ни титулы, ни звания. А знаете ли вы, что великий меценат Бахрушин, завещавший свои коллекции Историческому музею, отказался от дворянства?... Дворянин – это не титул, а способ существования! Состояние души!

- Осторожно! – воскликнула она, с силой дернув его за рукав, и Ильюшенька, человек огромных размеров, споткнувшись о бордюр, растянулся на асфальте. Мгновение назад он случайно ступил на проезжую часть, громко говоря и размахивая руками, а машина, проезжавшая мимо, дико сигналя, его чуть не сбила.

- Что это? – воскликнул он в недоумении, поднимаясь.

- Простите, я забыла вам рассказать о правилах на дороге. Это проезжая часть, а он ехал на зеленый свет. Он прав!

- Прав!? Он прав? – изумился Ильюшенька. - А что было бы с человеком… с нормальным человеком на моем месте, если бы вы его не одернули? Он мог погибнуть. Я ведь краем глаза видел, как этот кучер только что тронулся с места. Он прекрасно видел меня. Почему он не остановился? Это – дело его чести? Что я ему сделал, чем провинился перед ним? Я всего лишь случайно оказался на его пути. Случайно! Ведь это так естественно - остановиться. Это вопрос обыкновенной вежливости! – негодовал он.

- Простите меня! – повторила Лея, отряхивая его. Потом засмеялась.

- С почином вас! Русская поговорка – не зевай!

Они уже шли дальше, а Ильюшенька все больше горячился:

- Вы сказали - зеленый свет. Но почему этот проехал на красный! Почему? Правила писаны не для всех? Что подумают остальные – если можно ему, почему нельзя мне? Ведь я совершенно прав! И вы не сможете меня переубедить!... А почему все остановились?

- Перекрыли дорогу. Видимо, едет кто-то из…

- Понимаю. Я вас понимаю. А как они занимают свои посты?

- Их избирает народ.

- Народ. Сначала их избирает народ, а потом они этому народу закрывают дороги и не дают проехать. Я вас правильно понимаю? Добавить что-то еще?! – пробормотал он.

- Нет!

- Нет, - задумался он. - Все-таки, монархия – лучшая форма правления, чтобы мне не говорили. Если ты не калиф на час, а на столетия, подумаешь, что будут говорить о тебе в народе.

Вдруг его внимание привлекло неожиданное зрелище:

- Что это за дикие люди? – удивился он. На дороге замерли две машины, в одной из которых сидела девушка, закрыв дверцы и окна, а из другой выскочили несколько человек. Это были мужчины, все они были низенького роста. Они с яростью набросились на свою обидчицу, которая их немного подрезала, и в которую те сзади въехали, оставив пустяшную царапину на своем бампере. Теперь обступили ее машину, громко крича обидные слова, пинали ногами дверцу и требовали ее открыть. А рядом по дороге ехали машины, по тротуару сновали пешеходы, все мельком смотрели на это зрелище, но двигались вперед по своим делам. Ильюшенька внезапно подошел к одному из них и произнес:

- Уважаемый, дай вам Бог здоровья, зачем вы это делаете?

Тот посмотрел на него снизу вверх и произнес:

- Дорогой, вали отсюда!

- Вали? – непонимающе оглянулся он на Лею. Но та не успела перевести. – Давай, давай! Иди, куда шел.

И те снова принялись пинать машину девушки, что-то громко выкрикивая.

- А вам не кажется, что вы не уважительно ведете себя по отношении к женщине? – снова спросил он.

- Тебе что сказали иди, и чтобы тебя здесь не видели!

Стайка низкорослых уже окружила его со всех сторон, и один из них ударил его сзади коленом. Ильюшенька, не ожидая такого, замер, не зная, что ему делать.

- Бей его, - дальше шла брань на непереводимом языке. Ильюшенька недоуменно выдерживал удары, словно не чувствуя их. Иногда махал рукой, но не попадал. Они были очень маленькими и юркими. Почувствовав удар сзади по голове, обернулся. Позади него стоял человек с битой в руках. Тот был очень удивлен. После такого удара любой бы упал в беспамятстве, но это огромный человек почему-то стоял и спокойно с удивлением на него смотрел.

- Валим отсюда! – крикнул тот. И ватага низкорослых хулиганов кинулась к машине. Они завели мотор и уже хотели ретироваться. Ильюшенька, покраснев, затрясся всем телом. На лице его замерла чудовищная гримаса. Он в мгновение, перемахнув расстояние, отделяющее его от машины обидчиков, схватился на ее порог между колесами и сделал легкий рывок.

- Дай вам Бог здоровья, уважаемые! – яростно воскликнул он. Машина легко поднялась на двух колесах, накренилась и зависла под большим углом, удерживаемая руками гиганта. Небольшое усилие, и она окажется перевернутой, распластанная, на своей крыше. Лея в ужасе отпрянула. Она была потрясена такой невиданной силой и яростью этого человека.

- Но почему он ждет? Почему не заканчивает свое дело? – мелькнуло у нее в голове. Неожиданно Ильюшенька обмяк, руки его безвольно выпустили свою жертву. Машина грохнулась, подпрыгивая и визжа сигнализацией на всю улицу. Из нее выбрались испуганные хулиганы и бросились наутек. Ильюшенька, вяло отряхнув руки, развернулся и пошел к Лее. А она уже тащила его подальше от этого места. Вдалеке послышалась полицейская сирена, но все это оставалось далеко позади.

- Вы скоро станете завсегдатаем канала «Криминальные новости», - наконец произнесла она.

- Кто эти дикие люди? – скептически спросил он.

- Это гости столицы, - невинно ответила она.

- Но почему они не ведут себя как гости? Почему так обращаются с женщиной и нападают на противника в численном преимуществе? Это бесчестно!

- Наверно, у них такие обычаи, - отмахнулась Лея. Сейчас она почему-то совсем не жалела этого человека, который, как оказалось, с легкостью мог постоять и за себя, и за другого. Но она так хотела показать ему совсем другой город, только не знала, с чего начать. А он с грустной улыбкой, видимо, читая ее мысли, внимательно посмотрел ей в глаза и произнес:

- Вы обещали показать мне ваш город – извольте! Я жду!

Он отомстил ей за Ильюшеньку. А ей было очень обидно, и она с досадой воскликнула:

- Но почему вы не замечаете, сколько в этом городе замечательных людей – актеров, врачей, учителей, ученых?...

Но он ее спокойно перебил, холодно ответив:

- Ни один врач не захочет лечить больного, узнав, что тому нечем платить. Даже если тот умирать будет – не станет. Ни один актер не станет из любви к искусству создавать великое, вечное. Только за гонорар. А потому и искусство это будет столь же великим. Учитель не будет учить детей, ученый создавать величайшие открытия. Их просто сочтут ненормальными, если они станут делать это из любви к профессии и к людям. Не обижайтесь, Лея. Я говорю вам то, что вижу. Конечно, есть исключения. Но мы долго будем бродить по закоулкам вашего города, ища таких людей.

- Конечно же, найдем, - горячо воскликнула она. - Непременно найдем.

- Но где, когда!? – возразил он. - Кстати, вы знаете, кто сидел за рулем той машины, которая в меня чуть не врезалась? Известный артист. Снимается в вашем современном кино. Только мышцы у него, как у Геракла, а играет он или убийц, или жандармов. А в свободное время носится по улицам, употребив некоторое количество горячительных напитков и прочей дряни, возомнив себя мессией, великой звездой. Не расстраивайтесь, милая девушка, но все это мне что-то напоминает. И ни один из этих людей ничего достойного не сделает и не создаст.

Люди из «пещеры», - вспомнила она, но говорить о них не стала, а он сделал вид, что не услышал ее мыслей. И тут ее осенило:

- Пойдемте за мной! Пойдемте, я покажу вам кое-что еще.

Они спустились по лестнице, и перед ними возникли двери Метро. Он хотел открыть одну из них и пройти дальше. Здесь он никогда раньше не бывал, но без интереса заглядывал вглубь просторного подземелья. Лея его остановила:

- Подождите! Я давно заметила. Это такая игра! Это двери Метро. Метро, это огромная пещера, где ездят поезда. Они соединяют все районы Москвы. Люди ныряют туда, а поднимаются где-то далеко-далеко отсюда. Но дело не в этом. Это дверь! – повторила она. - Не спешите! А у этой двери есть удивительный закон - стоит ее придержать – следующий человек сделает то же самое. Точно сделает! Я наблюдала – все это действительно так! Не верите?

- Отчего же? – холодно произнес он, уставившись на людей, которые толкали двери, безжалостно их отпускали, и те, как из катапульты, обрушивалась на следующего, а потом эти люди безоглядно мчались дальше. Ильюшенька скептически на нее посмотрел, спрятав улыбку. Лея от досады замерла. Сегодня ей не везло, сегодня был не ее день. Вдруг произошла странная вещь. Какой-то парень, завидев позади себя симпатичную девушку, открыл злосчастную дверь, придержал ее, подождав, пока та пройдет. А следом шла вереница людей. Илья с интересом замер. А девушка, словно по инерции повторила это движение. За ней шли люди - старые и молодые, дети, их родители, знакомые и незнакомые, но все они делали одно и то же - вежливо, не глядя назад, придерживали дверь. Так продолжалось достаточно долго. Ильюшенька поднял брови, а Лея с восторгом произнесла:

- Это мое открытие. Я сделала его давно, но до сих пор оно работает.

- Необъяснимая вещь, - пробормотал он.

Они еще некоторое время стояли и наблюдали. Все повторялось снова и снова, пока не возникала небольшая пауза. А затем все с начала. Двери лупили, двери нещадно колотили людей, идущих друг за другом. Но всегда находился тот первый, который приостанавливал ее, смотрел назад и бережно передавал идущему следом.

- И это еще не все! – воскликнула она. – Необъяснимый закон действует на протяжении всего маршрута следования любого человека, заходящего сюда. Люди разбегаются по разным веткам, станциям, по всему городу, но где-то хранится информация о том, как они сюда зашли. Одни придержали эту волшебную дверь, другие нет! Что же будет с каждым из них на выходе? То же самое! Кто не бросил в лицо человеку эту дверь, тому непременно повезет, и ее придержат. Все возвращается. Удивительный закон! Хотите, проверим?... Илья!? Хотите?

Тот все это время с удивлением следил за людьми, на мгновение потеряв ее из виду, потом очнулся, с благодарностью на нее посмотрел, услышав свое имя. Свое нормальное имя. И она заметила, как улыбка засияла на лице этого большого ребенка, который, казалось, уже готов был играть в ее игры.

- Хочу! – воскликнул он. – Только, я вам не верю! И как вы собираетесь это сделать? Будете преследовать одного из них?

- Все просто. Идите за мной и открывайте свою дверь.

- Как мне с ней поступить?

- Как хотите! – засмеялась она, - только помните – все возвращается! - и первая бросилась в толпу людей. Она подала дверь какому-то мужчине, который с благодарностью на нее посмотрел, придержав ее следующему, и стала ждать своего спутника. А тот, подойдя к двери и, завидев, что за ним идет женщина с коляской, открыл ее, помог той проехать. Потом шла старушка. Он и ей придержал дверь, зная, что у той не хватит сил сделать нужное движение. Шли люди, пожилые, молодые, всякие, разные, но он уже, забыв обо всем, стоял, как привратник и, подпирая ладонью прозрачный пластик, держал дверь, пока не услышал голос Леи:

- Достаточно! Илья, достаточно! Ваша миссия выполнена! - и со смехом кинулась в пропасть метро, зияющую перед ними, с интересом наблюдая за этим неуклюжим человеком, который пытался кого-то не задеть, не толкнуть, не раздавить. (Людей в метро было великое множество.) Наблюдала за тем, как он, нелепо подняв руки, протискивался в тесный створ турникета. Ступив на эскалатор, одна его нога поехала вперед, а другая осталась на месте. Оказавшись в нелепом шпагате, он грохнулся на ступеньки, но, улыбаясь, невозмутимо встал. Наблюдала за тем, с каким удивлением взирал он на лепнину и статуи, на освещение станции.

- Сколько свечей зажгли, ну надо же. Как ярко! А какие люстры!

Наконец, они протиснулись в вагон. Там была невообразимая давка, и Лея немного отстала. Его толкали со всех сторон, он этого не замечал, только искал ее глазами, но не находил. Он был на голову выше остальных, а со всех сторон его сжимали незнакомые люди. Лея на следующей остановке пробралась поближе, и когда на нее надавила толпа входящих, она поневоле оказалась прижатой к этому человеку. Он смутился, не зная, как реагировать, а это хрупкое существо прикасалось к нему всем своим телом, и ее тепло передалось ему. И вдруг он почувствовал, как бьется ее сердце, а она его. Заметив, как пассажиры нещадно давят со всех сторон, он, словно, обнял ее, заключив в кольцо своих сильных рук, и больше не отпускал. Теперь она чувствовала только эти руки и тепло его дыхания. Он взглянул на нее. Лея больше не улыбалась, серьезно на него смотрела, широко раскрыв глаза. Руки, сильные руки, и тепло незнакомого мужчины. Он был, как гора, к которой она поневоле прислонилась. Сейчас он защищал ее от ветров и бурь, от всех невзгод, готовых обрушиться на ее хрупкое существо. Вокруг больше не было никого - ни людей, ни стука колес о железные рельсы, не слышались названия остановок, шума открывающихся дверей… Вспомнила того дикаря. Нет, не дикаря - человека из какой-то далекой-далекой жизни. У него тоже были сильные руки, он тоже напоминал скалу или гору, за которой хотелось спрятаться и ни о чем не думать. Потом забраться на самый край, оглядеться и сделать этот шаг. И… полететь! Полететь? Разве это возможно? Именно с такой горы можно научиться летать, теперь она в этом была совершенно уверена. Но только вместе с ним! Как жалко, что он не тот дикарь с копьем в руке и набедренной повязкой на теле! – снова подумала она. А вагон мерно покачивался, унося их в бесконечность лабиринта странной пещеры, под названием – Метро, и они в тесном объятии чувствовали, что этот короткий миг – целая вечность...

Люди куда-то исчезли, а эти двое все продолжали стоять, глядя друг на друга. Она первой опомнилась, аккуратно высвободившись из его рук, а он, немного смутившись, произнес:

- Приехали?

- Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны, - услышали они равнодушный голос диктора.

- Приехали, - ответила она и бросила на него робкий взгляд. Он стоял совершенно обемкураженный, глядя на нее.

- Вы забыли о нашем эксперименте! – воскликнула она смеясь и потащила его за собой. Снова эскалатор, снова ноги его разъезжаются, но он уже увереннее на них стоит, он, словно, учится ходить и держится все крепче. Поднявшись, Лея захотела идти к выходу, но он как-то замер и пробормотал:

- Безысходность! Полная безысходность.

Она остановилась, проследив за его взглядом, и поняла. Глаза его были устремлены к дверям, на которых было написано: «Нет выхода».

- Тупик! – произнес он. - Стоило ли так долго ехать и держать кому-то дверь? Вот и ответ.

Она засмеялась:

- Нам не сюда. Идемте же!

Но он все оборачивался на эту надпись, которая произвела на него неизгладимое впечатление.

- Нет выхода, - зло бормотал он. – Тупик! Западня!

- Илья!

- Да!? - вздрогнул он.

- Это всего лишь дверь с дурацкой надписью! А теперь смотрите! Смотрите внимательно! – и она пристроилась за людьми в том месте, где на дверях было написано заветное слово: - «Выход». Снова прозрачные пластиковые двери болтаются из стороны в сторону. Снова они нещадно колотят, безжалостно бьют людей. Но приходит ее черед, какая-то женщина аккуратно придерживает ей дверь и пропускает, а она повторяет это движение. Лея уже там, за прозрачной стеной стоит и улыбается, и машет ему рукой. Ильюшенька потрясен, он тоже направляется к выходу. А двери мечутся волчком, сметая людей, перемалывая их в фарш, затягивая на выход. Но вот его черед. Какой-то мужчина с силой ее останавливает, проходит вперед и ждет этого большого человека. Ильюшенька опешил, он с радостью и неподдельным восторгом смотрит на Лею, которая застыла где-то в глубине перехода и машет ему рукой. Она победила! Она открыла ему удивительный закон! В это мгновение он невероятно за нее рад. Он чувствует ее победу. Неожиданно тяжелая пластиковая дверь бьет его прямо по лбу. Ильюшенька чуть не падает, он удивлен. Постепенно собирается с мыслями и вспоминает - пока он стоял перед злосчастной дверью и ликовал, какой-то юркий паренек, обогнав его, проскочил в эту дверь, с силой ее качнул и исчез. Видимо, он получил свой пинок при входе в Метро и теперь мстительно передавал его кому-то еще. А Ильюшенька уже выходил в подземный переход, где его встречала Лея. А она стояла и смеялась:

- Есть такая русская поговорка: «Не зевай», - воскликнула она, и снова засмеялась. Завидев ее смех и удивительную улыбку, он спорить не стал. Закон, так закон. Все получилось, все правильно, все работает.

- Мы еще будем кататься на Метро? – почему-то спросил он, идя с ней рядом. Они уже поднялись наверх, и весеннее солнце осветило их фигуры.

- Зачем? – спросила она.

- Не знаю!

- Если хочется кого-то обнять, можно сделать это где угодно, - прошептала она, чем совершенно его смутила. А, может быть, в толчее и шуме ему это только показалось. А, может, шаловливый ветерок навеял ему эти слова? Но читать ее мысли он не стал. Почему не стал?..

- Мне нравится ваш город!

- Да?! – удивилась она, вспомнив, сколько шишек и синяков тот оставил на нем сегодня.

- А «нравится» знаете почему? Потому что в нем живете Вы!