В данной статье речь пойдет о деятельности кубанских украинофилов дореволюционного периода, преимущественно об украинофильской составляющей жизни и деятельности ряда значимых фигур общественной и культурной жизни Кубани дореволюционного периода. Хотя для большинства из них эта деятельность украинской составляющей отнюдь не ограничивалась. И нередко была для них совершенно не главной, например для Я. Г. Кухаренко и Н. С. Рябовола, а также для многих других.

Однако были и те, для кого украинская идентичность имела большую значимость. В середине XIX в. на Кубани действовал украинофильский кружок во главе с Я. Г. Кухаренко, который в основном состоял из его родственников и сослуживцев. Я. Г. Кухаренко был близким другом Т. Г. Шевченко. Их объединяло внимание к украинским фольклорным традициям, украинской старине. В Черноморском войске, казачьих правах черноморцев они видели некий отголосок «милой старины», былых вольностей и некий прообраз будущего украинского народа (1). Он состоял в дружеских отношениях с восточноукраинскими (харьковскими) представителями украинского национального движения, которые в 1830–1840-е гг. объединились в так называемый «Гурток». Его члены преимущественно были филологами, историками, писателями, этнографами: И. Срезневский, Н. Костомаров, А. Метлинский, П. Кулиш и др. В период знакомства с сорокапятилетним офицером члены кружка были его значительно моложе, но они увлекли его общностью интересов (2). Они в основном касались украинской книги, традиционной культуры и быта. В меньшей степени – просвещения (в последнем случае дальше проектов дело не пошло). Сама задумка упоминается только в письме сына Я. Г. Кухаренко, А. Я. Кухаренко к С. И. Опатовичу от 3 сентября 1863 г., в котором говорится о пожелании иметь начальное украиноязычное образование в Черномории и о закупке некоторых учебных и религиозных книг (3). Я. Г. Кухаренко занимался сбором фольклорных материалов в среде черноморского казачества, обменивался материалом с харьковскими украинофилами-фолькло-ристами. Его очерк «Овцы и чабаны в Черномории» был напечатан в ведущем украинском журнале «Основа» (4).

Кружок не имел широкой поддержки со стороны казачества, хотя старшее поколение членов кружка, такие как поэт, актер и драматург Д. Дмитренко-Бут, его жена Вера Васильевна, ейский поэт и журналист И. Подушка придерживались популярной среди массы черноморцев идеи идеализации запорожской старины (5). «Кухаренковцы» недооценивали изменения, происходящие с черноморскими казаками, то, что они стали принципиально новым, кубанским этно-историческим явлением по сравнению с казаками Украины прежних времен (6). То же можно сказать и о младшем поколении в составе поэта-казака Ф. Бойчука, публициста и мемуариста С. А. Шарапа, драматургов М. Стеценко-Нордеги и К. Головатого. Они придерживались несколько более демократических взглядов, поддержали и развили на Кубани культ Т. Г Шевченко (7), что также не дало им какой-либо массовой популярности.

Кружок Кухаренко по преимуществу состоял из вполне верноподданных и лояльных российской монархии казачьих офицеров, имеющих скорее «малороссийское» мировоззрение. Они в большей степени акцентировались на культурном своеобразии кубанских малороссов в рамках «большого» русского народа. Недаром полковник И. П. Бабыч назвал Я. Г. Кухаренко «малорусским писателем». А независимый публицист С. А Шарап был полковником (8).

Семья Кухаренко была органично интегрирована в российскую служилую элиту. Отец Я. Г. Кухаренко, Герасим Романович был полковником Черноморского казачьего войска, присутствовал на коронации императора Павла I. Сыновья Я. Г. Кухаренко дослужились до генеральских чинов. Его сын Николай Яковлевич служил в императорском конвое. Яков Герасимович и его сын Николай Яковлевич побывали на коронации трех российских императоров (9). Знание украинской народной культуры дочерью Я. Г. Кухаренко Ганной (она пленила Т. Г. Шевченко исполнением песни «Тиче ричка») совершенно не помешало ей выйти замуж за русского армейского офицера А. Ф. Лыкова. Ее сын Вячеслав также был офицером (10).

Ни о какой оппозиционности Я. Г. Кухаренко и, по сути дела, круга его родных и друзей речь не идет. Речь могла идти лишь о некотором расширении прав черноморского казачества с возрождением некоторых традиций старой гетманской автономии. А также о сохранении этнографических особенностей черноморских казаков.

Примечательно, что во время конфликтной ситуации с проектом переселения черноморских казаков за Кубань Я. Г. Кухаренко пытался быть проводником этого проекта и не примкнул к активной и действенной фронде черноморских старшин (11).

С начала XX в. украинское движение на Кубани приобретает революционный, одновременно резко националистический и социалистический характер. С таких украинских центров на территории Российской империи, как Харьков и Киев оно переориентируется на австро-венгерский Львов. Его социальный состав становится более демократическим, а сами участники так или иначе были привержены социализму. Это был уже вполне украинский проект, ориентированный во многом на австро-венгерских радикалов.

Это вылилось в появлении местного филиала Революционной украинской партии (РУП) во главе с известным представителем кубанской левой интеллигенции С. И. Эрастовым. Некоторые представители движения имели вес в кругах местной интеллигенции, одно время контролировали Общество попечения о народной трезвости. Имели место прочные связи с украинскими активистами собственно с территории Украины. Так, в самом начале XX в. на Кубани жил и работал будущий глава независимого украинского государства С. В. Петлюра (12).

Среди украинофилов рубежа XIX–XX вв. был и этнограф-исследователь М. А. Дикарев (13).

В 1901 г. на Кубани было создано местное отделение Украинской революционной партии (РУП) (14). Сама партия была создана в феврале 1900 г. на Третьем съезде украинских студенческих громад в Харькове. Изначально партия состояла из разных элементов: социалистов-революционеров, социал-демократов, радикальных украинских националистов. Партия первоначально ставила своей целью борьбу за независимость Украины, впоследствии – борьбу за широкую автономию в рамках российского федеративного государства. Политическим идеалом членов партии была демократическая парламентская республика. Они выступали за резкое ограничение частного землевладения, конфискацию государственных, удельных, церковных земель, безвозмездное наделение землей малоземельных и безземельных крестьян, создание кооперативов по обработке земли. В 1904 г. ЦК объявил партию социал-демократической. А в 1905 г. большая часть партии вошла в новую, Украинскую социал-демократическую рабочую партию (УСДРП). В уставе появились декларации об изживании частной собственности власти рабочих. Партия сотрудничала, но не смыкалась с РСДРП. Местные отделения партии, громады, имели весьма широкую автономию (15). После раскола РУП кубанский филиал остался в составе УСДРП (16).

Лидер кубанских украинофилов С. И. Эрастов отлично понимал, что местной кубанской интеллигенции украинофильская деятельность не интересна. Поэтому им на Кубань были приглашены украинские литературные и общественные деятели, такие как В. Самойленко, поэт-модернист М. Вороный, а также менее известные деятели: Я. Жарко, Г Доброскок, И. Ротарь, Л. Мельников. На Кубань возвратились В. В. Скидан и Ф. А. Щербина. Специально для работы с молодежью приехал педагог А. А. Левитский. Он был не единственный талантливый педагог среди кубанских украинофилов. В её среде украинофилы нашли себе некоторое число сторонников. Среди местных членов «черноморской громады» украинофилов были будущие известные общественные деятели Н. Рябовол и Л. Быч (17). Недаром украинофильство, выражаемое в демонстративном предпочтении украинского языка, интересе к творчеству Т. Г. Шевченко, украинской песне, танцу, театру, существовало среди некоторых групп учащейся молодежи, например, в Майкопском ремесленном училище. При этом такого рода украинофильство далеко не всегда было связано с националистическими взглядами, политическим радикализмом. Любители украинской культуры из числа молодежи могли быть вполне лояльными подданными Российской империи (18).

По-настоящему «черноморская громада» РУП начала действовать только летом 1902 г., когда на Кубань из Полтавы приехали десять исключенных семинаристов-украинофилов. Среди них были С. В. Петлюра, Г. Е. Ткаченко, П. Д. Понятенко. В 1903 – начале 1905 г. были созданы местные группы в Новороссийске, Армавире (руководитель А. А. Левитский). В станицах Новодмитриевской (во главе с учителем Хлебниковым), Калужской (лидер Р. Заема), Динской (руководители Н. Рябовол и Манжула), Платнировской (лидер Колоссовский), Кореновской (во главе с учителем Бескровным), Новотитаровской, Мышастовской, Ивановской, Ильинской, Линейной, Пензенской и ауле Тахтамукай (руководитель Гаркуша), на хуторе Очеретова Балка (19). В августе 1905 г. имело место семнадцать сельских групп (20).

Аресты конца 1903 г. приостановили эту работу и вообще активность партии. Она возобновилась с приездом в 1904 г. Г. Доброскока, А. Приходько, П. Мохира. Её деятельность имела сходные с периодом 1902 г. формы. Например, в ауле Тахтамукай М. Спадиенко и П. Заема распространяли газету «Селянин» и прокламации «Селянам войны не трэба» и «До украинского рабочего люду», которые были обнаружены еще в семи станицах (21).

В 1904 г. в состав «черноморской громады» входили С. И. Эрастов, К. Я. Бескровный, П. Мохир, Н. Рябовол, Ткаченко, Бобыр-Бухановский, Иван (конспиративный псевдоним). Летом 1905 г. среди наиболее активных руководителей назывались также Г. Доброскок, В.Скидан, А. Левитский. Связующим звеном между комитетом и сельскими организациями являлся Бескровный. Связи с ЦК поддерживали С. И. Эрастов, П. Мохир, а затем и Г. Доброскок. На рубеже 1904–1905 гг. структура местных организаций в основном оформилась и выглядела следующим образом: «черноморская громада» (областной комитет), городские комитеты и сельские группы и кружки (22).

Однако серьезного влияния на местное население не оказывали. В лучшие времена численность руповцев достигала 200 человек по области. В 1904 г. С. И. Эрастов говорит о 27 членах партии, из которых 11 находилось в Екатеринодаре и 16 – в сельских группах. При этом он отмечал ослабление деятельности и сокращение количества в связи с арестами конца 1902 года. Начало революции привело к увеличению числа членов партии. В феврале 1905 года на собрании в Екатеринодаре присутствовало 70 человек. К осени 1905 года в сельских организациях числилось около восьмидесяти человек. Усилению притока в партию способствовало и создание в августе 1906 г. «Просвиты». Всего на Кубани, по подсчетам Л. А. Карапетяна, в 1905–1906 гг. насчитывалось 200–220 членов партии (23). Подавляющее большинство из них были иногородние. (За редким исключением, такими как К. Я. Бескровный). 70 % членов партии были представителями интеллигенции, 30 % – иногородние крестьяне и сельскохозяйственные рабочие. Известна профессиональная принадлежность 30 членов партии: 12 учителей, 3 писателя, 2 инспектора народных училищ, 2 служащих, агроном, рабочий и 6 крестьян (24).

Всплеск активности РУП наблюдался осенью 1902 г. Г. Ткаченко, П. Понятенко, С. Петлюра, И. Бородыня под руководством С. И. Эрастова активно распространяли листовки и нелегальную литературу, например прокламацию «Долой полицию!», «Солдатску памятку», «Открытый лист до рабочего люду», воззвание «До Чорноморських козакив». В целом это была антигосударственная, антимонархическая и антикапиталистическая пропаганда: например призывы к военнослужащим нарушать присягу, бороться против богатых и знатных. Кроме языка, украинское национальное чувство особенно не затрагивалось, за исключением таких текстов, как «Съезд украинской молодежи Австрийской империи» (25).

Пропаганда различных революционных текстов, по большей части составленных в Киеве, Харькове и Львове, но не чрезмерно укранофильских, и была основным видом деятельности кубанских руповцев. В период революции она достигала достаточно большого размаха. Во время обыска у народной учительницы Е. А. Ганжи (сестры А. А. Левитского) 28 сентября 1905 года было конфисковано 160 брошюр и книг разных наименований, 850 прокламаций 15 названий, 88 газет на украинском и русском языках. Практически имелись все газеты ЦК РУП и заграничных комитетов («Гасло», «Селянин», «Праця», «Добра новина» и др.), социал-демократическая «Искра» и эсеровская «Революционная Россия» (26). Другим таким видом была работа с учащейся молодежью. Такие педагоги-украинофилы, как И. Ротарь и А. Левитский, пользовались уважением и популярностью. Хотя это скорее относится к их личностям, чем взглядам (27).

Надо отметить, что пропагандистские материалы украинских революционеров нередко все же отличались от таковых других революционных организаций.

Обращение «РСДРП к кубанским казакам» было составлено достаточно продуманно. Составители листовки не увлекались политическими лозунгами, а делали акцент на трудностях казачества. «Хозяин кормит и бережет свою скотину, а о нашей жизни никто не заботится». Особое внимание было уделено незавидным перспективам казачества в условиях рыночной экономики и прогрессирующего малоземелья: «Земельные наделы все уменьшаются, расходы на снаряжение все увеличиваются». Обращение в большей мере было направлено на подрыв лояльности казачества правительству, чем на пропаганду собственных идей (28). Прокламация «Украинской революционной партии» была гораздо проще. Ее основными лозунгами были «Гэть вийну» и «Гэть зверюку-царя». Основной упор делался на эмоции, неприятие сиюминутной политической ситуации, а не на насущные интересы людей. Как обычно, не учитывалась военно-служилая составляющая казачьей ментальности, особый статус казачества, его относительная зажиточность. Листовка была скорее рассчитана на полунищих крестьян. Каких-либо национальных требований в листовке не было (29).

25 августа 1906 г. в Екатеринодаре было создано легальное, просветительское крыло движения кубанских украинофилов – общество «Просвита». Была избрана рада в составе Эрастова, Потапенко, Янченко, Жарко, Ротаря, Грюнера, Яливого, кандидатами в нее выбраны Донченко, Мегеря, Мельник, Скопец. На открытии общества С. И. Эрастов добрым словом помянул децентрализацию и свободы, царившие в свое время в Речи Посполитой, и призвал добиваться такого же статуса в рамках Российской империи (30). В пользу новой организации была устроена украинская ярмарка с участием театральных трупп С. Глазуненко и В. Потапенко (31).

В период Первой русской революции число филиалов Общества «Просвита» росло, как и число других левых организаций. В 1906 г. их количество достигло двенадцати (32). Уже к весне 1907 г. функционировали филиалы в Майкопе, Темрюке, станицах Каневской, Новотитаровской, Платнировской, Пензенской, Северской, Тихорецкой, Усть-Лабинской, Уманской, Пашковской, Лабинской, на хуторах Романовском и Зубова Балка. Приоритетными видами работы были распространение литературы, чтение лекций и рефератов. Общество «Просвита» активно распространяло не только партийную литературу, но и самые разные книги леволиберальной и национально-освободительной направленности. Активисты «Просвиты» активно распространяли сведения по истории и культуре Украины, проводили самые разные культурные мероприятия, активно и относительно успешно занимались сбором средств, которые шли главным образом на финансирование революции. Так, из тысячи рублей, собранных на очередную Шевченковскую годовщину, собственно на заявленное мероприятие осталось только три рубля (33).

В 1912 г. С. И. Эрастов создал в Новороссийске музыкально-драматический кружок, ставший легальным прикрытием для группы УСДРП (34).

В целом партийцы действовали совместно с другими объединениями левых интеллигентов и революционеров. Как самостоятельная сила, ориентированная на интересы украинцев, партия себя не проявила, но предпочитала вести свою деятельность в контексте «общегражданских проектов». Революционеры-украинофилы пользовались одними и теми же явочными квартирами с социал-демократами, эсерами и анархистами. Те, в свою очередь, пользовались типографией украинофилов. Во время острого противостояния с черносотенцами все либералы и социалисты активно поддержали С. Эрастова и Г. Доброскока (35).

Характерный пример этого – участие украинофилов в демонстрации левых сил, посвященной принятию Манифеста 17 октября в 1905 г. Никаких национально ориентированных призывов и деклараций они не представили. Украинофилы не решились чем-либо выделиться из среды революционно настроенных екатеринодарцев, кроме как лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на украинском языке. На митинге, начавшемся после шествия, украинофилы утверждали, «что нет русских и украинцев, а есть свободные граждане» (!), и что всем нужно «дружно двигаться к социализму» (36).

Уже при советской власти, в 1927 г., С. И. Эрастов пишет мемуарную заметку для краснодарской «Червоной газеты». Он рассматривает кубанское украинофильство в контексте общероссийского революционного движения, критикует «федерализм» и «самостийничество». При этом в заметке в позитивном ключе упоминается белоэмигрант Ф. А. Щербина. При этом С. В. Петлюра практически обходится вниманием (37).

Неудивительно, что исторически судьбы многих членов РУП – РСДРП оказались связанными отнюдь не с украинским национальным движением.

Партийный активист Никон Васильевич Заема вместе с двоюродными братьями Романом и Павлом были батраками с Херсонщины. Есть сведения, то Павел Заема был автором воззваний «До украинського робочего люду» и «Селянам вийны нэ трэба». По другим сведениям, Н. В. Заема происходил из Звенигородского уезда Киевской губернии, так же как и его двоюродный брат Павел. Они состояли в Чорноморской Громаде УСДРП. На Кубани Никон Васильевич появился в 1904 г. Среди своих соратников называет будущих членов Кубанской Рады Манжулу и Рябовола. В 1905 г. вместе с большей частью партии начал сближение с РСДРП. С 1907-го начал сближаться с российскими социал-демократами гораздо активнее однопартийцев. До 1911 г. отбывал ссылку в Тобольске за нелегальную типографию. Позже, до 1913 г., действовал в Москве и Санкт-Петербурге как организатор забастовок. Позже «повышал революционную квалификацию» и жил в Австрии. В 1915 г. подозревался в провокации и был отослан обратно на Кубань. Занимал четкую большевистскую позицию. Есть сведения, что в 1917 г. в Колпино (Санкт-Петербург) им была создана большевистская подпольная типография. В 1918 г. заведовал средствами передвижения при военном совете Кубано-Черноморской Республики. Позже служил в Красной армии кладовщиком 32-го автобронедивизиона. С 1920 г. – член Краснодарского ревкома. Работал кладовщиком в коммунальном управлении. В 1923-м возглавил отдел благоустройства.

Примечательно, что Н. В Заема украинского языка не знал и позиционировал себя как русскоязычного украинца.

Таким образом, РУП – УСДРП оказалась кузницей кадров, с одной стороны, для казачьих самостийников, с другой – для большевиков (38). Украинофилы принимали участие и собственно в казачьем движении, и в экономической самоорганизации. Решающим рубежом, когда некоторые из них стали работать в рамках казачьей самоорганизации, стало также окончание революции, когда украинофилы стали в основном переходить к культурной, просветительской, экономической деятельности. Тогда традиционно сильная казачья самоорганизация начала принимать новые формы в соответствии с бурно развивающейся на Кубани капиталистической экономикой в сочетании с традиционными коллективистскими традициями. На Кубани начала бурно развиваться кооперация, сочетавшаяся с работой, направленной на улучшение жизни казачества, защиту и укрепление его прав и свобод. Некоторые украинофилы успешно вошли в этот процесс и частично его возглавили. Участие украинофилов в «казакофильской» деятельности было продолжением их традиционной установки на участие в любых видах самоорганизации как можно большего числа населения Кубани.

В 1907 г. отец Н. С. Рябовола основал кредитный кооператив, где Николай стал помощником. В 1909 г. станица делегировала его на учредительный съезд по постройке кооперативной Кубанско-Черноморской железной дороги. Здесь он был избран в организационный комитет и взял на себя обязанности в утверждении властями устава дороги, а также по банковскому финансированию предприятия и по подбору строительно-технического персонала. После успешного завершения задачи в 1912 г. Рябовол был выдвинут на пост одного из директоров правления. К тому времени ему было 28 лет. Осенью 1912-го Рябовол вместе с еще одним директором железной дороги, полковником Ореховым, едет в Лондон для организации облигационного займа. Задачу выполнили блестяще, за труд им насчитали комиссионное вознаграждение – 160 тысяч рублей (огромную по тем временам сумму). Оба отказались от гонорара и передали деньги железной дороге (39).

Следующие три года проходят для Николая Степановича в работе по постройке железной дороги. Кроме этой основной работы, он принимает живейшее участие в организации Кубанского союза мелкого кредита (союз кооперативов). В скором времени этот союз вырос в могучую краевую организацию. Николай Степанович занимал в нем по выборам должность председателя совета союза (40).

Такие активные деятели Черноморской железной дороги, как Н. С. Рябовол, С. Ф. Манжула стали виднейшими деятелями Кубанской Рады (41). Это, а также участие в кооперативном движении сделали для их становления как политиков во много раз больше, чем украинофильская деятельность.

Последняя впоследствии продолжала вестись как бы «изнутри» казачьего самостийничества. Так, С. Ф. Манжула в конце июня 1918 г. выступал за объединение Кубани с Украиной (42).

Примечательно, что С. И. Эрастов, оставшийся «чистым» украинофилом, несмотря на свой большой личный авторитет, серьезной политической карьеры на Кубани не сделал. Во время Гражданской войны он пишет рассказ, в котором говорится, что С. И. Эрастов видит своё возвращение к активной политической деятельности только во сне, в случае прихода в Цемесскую бухту мифических украинских дредноутов. Примечательно, что сын С. И. Эрастова был командиром Красной армии, а дочь вышла замуж за адъютанта адмирала Кутепова. Украинское самостийничество оказалось невостребованным и в его собственной семье… (43).

Особенно в рамках «общегражданской» деятельности украинофилы проявили себя у руля «Попечительства о народной трезвости». Кубанские интеллигенты, определяющие его лицо, ставили перед собой глобальные задачи. Они считали, что в рамках существующего традиционного уклада жизни эффективная борьба с пьянством уже невозможна. Поэтому лидеры движения за народную трезвость решили сделать упор на модернизацию образа жизни как такового. Они стали пытаться привить широким массам кубанцев интерес к достижениям культуры и знаниям, желание улучшить свою жизнь. Для этого стали организовываться библиотеки, проводиться театральные представления, лекции, кинопоказы. За этой активностью крылось и желание привить народным массам тягу к прогрессу и изменениям. В контексте этой «общегражданской» деятельности и велась пропаганда украинофильства. Недаром активным деятелем «Попечительства о народной трезвости» начала XX в. был революционер-украинофил С. И. Эрастов (44), который позже передал свою должность украинскому поэту Я. В. Жарко. Чтобы «Попечительство…» не выглядело слишком революционным и сепаратистски настроенным, активисты «Попечительства…» добросовестно признавали пользу распространения религиозности в деле укрепления народной трезвости. В его работе достаточно активно участвовали священники (45).

В 1904 г. работа «Попечительства…» выглядела достаточно успешной. В Темрюкском отделе его активность вызывала интерес общественности. В Майкопском отделе к 1 января 1905 г. было создано 42 библиотеки (46). Но со временем «программа по изменению быта» в казачьих населенных пунктах показала свою неэффективность. Для сил общественной организации она была слишком грандиозной. К тому же модернизация явно не оправдывала надежд, возложенных на нее как на инструмент морального совершенствования. При этом «Попечительство…» мало занималось реальной борьбой с пьянством и алкоголизмом (47). В 1913 г. Ейский уездный комитет попечительства констатировал неудовлетворительное качество своей работы. Отмечалось, что народ не проявляет интереса к лекциям и спектаклям. В Кавказском отделе библиотеки «Попечительства…» были закрыты уже в 1909 г. по причине нехватки средств (48). Представители лабинского комитета жаловались на отсутствие частных пожертвований (49). Необходимо отметить, что в некоторых станицах деятельность низовых ячеек «Попечительства…» приносила реальную пользу. «В станице не было духана. Хочешь выпить – иди в Самурскую или Дагестанскую. Общество трезвенников было. Этим и отличалась станица», – вспоминают в станице Нижегородской (50).

Вообще украинофилы также пытались встраиваться в работу и вести пропаганду в различных общественных организациях: от общества любителей изящных искусств до общества приказчиков (51). Все это говорит о слабости кубанских украинофилов, о том, что они фактически не являлись самостоятельной политической силой.

После поражения революции 1905–1907 гг. и отъезда С. И. Эрастова политическая деятельность кубанских украинофилов быстро пошла на спад. Следы их деятельности видны в Екатеринодаре еще в первой половине 1908 г., а потом – в 1913–1914 гг. Возрождается партия уже после февраля 1917 г. (52). В межреволюционный период оставшиеся на свободе украинофилы занимались культурным просветительством. Г. Доброскок читал лекции по истории Украины в Народном университете. А. А. Геращенко и К. Я. Бескровный в 1909 г. вновь открыли книжный магазин общества «Просвита» (53). Активная украинская культурная пропаганда велась под эгидой Пашковского ссудо-сберегательного товарищества. В 1914 г. в станице Пашковской общее собрание ссудо-сберегательного товарищества приняло решение открыть при товариществе библиотеку имени Т. Г. Шевченко и назначить ответственным за нее Спиридона Родионовича Сотниченко. Интересно, что в последующие годы товарищество заботилось о пополнении библиотеки и ежегодно выделяло на нее средства из прибыли, полученной от своей деятельности (54).

Украинофильское движение на Кубани в дореволюционный период представлено двумя волнами, во многом как в политическом, так и в культурном плане. Это кружок Я. Г. Кухаренко в 1840–1860-е гг., лояльный и скорее ориентированный малороссийски, и украинофилы, настроенные революционно, чья деятельность пришлась на конец XIX – начало XX в. Эти волны достаточно четко укладываются в традиционную схему национального движения: сначала изучение народной культуры, просвещение; следующий этап – национально-политическая борьба.

Украинофилы были представлены на Кубани активными и яркими личностями, такими как Я. Г. Кухаренко и даже будущий лидер самостийной Украины времен Гражданской войны С. В. Петлюра. Украинофилы, особенно периода второй волны, действовали достаточно активно, пытаясь извлечь из сложившейся политической ситуации максимум возможностей, сотрудничать со всеми силами, с какими только было для них возможно.

Однако их подвели заведомо неверные стратегические планы и установки. Все украинофилы не учли этнокультурных изменений, произошедших с бывшими черноморскими казаками, складывание их самобытной кубанско-казачьей идентичности, добровольное сближение с русским народом, восприятие общерусской идентичности.

Во время Гражданской войны кубанские казаки-самостийники рассматривали Украину как желанного союзника. Но даже предпочитали собственно казачью идентичность украинской, не столько по собственному почину, сколько по причине неизмеримо большей востребованности первой (55).

Большинство кубанских украинофилов были выходцами из других регионов. Но эта группа населения структурировалась в рамках восточного славянства по сословному и социальному признакам, а отнюдь не по этническому. Иногородние в дореволюционный период и во время Гражданской войны объединялись против казаков именно по социальному критерию, чем и воспользовались большевики (56).

Таким образом, у кубанских украинофилов попросту не было реальной социальной базы. Например, такой, которую в лице части украинского крестьянства нашли петлюровцы (57). Кубанские украинофилы чрезмерно зависели от своих союзников. Неудивительно, что многие из них постепенно примыкали к тем силам, которые обладали реальной поддержкой в рамках той или иной социальной группы, к таким как большевики или кубанская казачья самоорганизация.

В этой связи неудивительно, что кубанские украинофилы представляли собой сообщество, в самом лучшем случае достигавшее численности в пару сотен человек. Украинофилы нередко добивались на Кубани личной значимости и влияния, но не как украинофилы, а как представители неких сфер деятельности: кооперативные активисты, деятели культуры и пр. И им не удавалось способствовать росту значимости украинской идентичности в регионе.

Примечания

1.         Федина А. И. Атаман Кухаренко в кругу друзей и современников. Краснодар, 2004. С. 48–53.

2.         Федина А. И. Украина в жизни первого кубанского писателя Я. Г. Кухаренко // http://kuban-ukraine.org/ru/fedina.html (дата обращения – 11. 02. 2014).

3.         Федина А. И. Александр Кухаренко и его письма // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1998. № 1. С. 17.

4.         Федина А. И. Атаман Кухаренко в кругу друзей и современников. Краснодар, 2004. С. 34, 36.

5.         Чумаченко В. К. «От де, люде, наша слава...» // Курень. Антология кубанской литературы конца XVIII – начала XX века. Краснодар, 1994. С. 5.

6.         Бондарь Н. И. Кубанское казачество (этносоциологический аспект) // Кубанское казачество: история, этнография, фольклор. М., 1995. С. 5–48.

7.         Чумаченко В. К. «От де, люде, наша слава…» // Курень. Антология кубанской литературы конца XVIII – начала XX веков. Краснодар, 1994. С. 5.

8.         Федина А. И. Александр Кухаренко и его письма // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1998. № 1. С. 15.

9.         Федина А. И. Атаман Кухаренко в кругу друзей и современников. Краснодар, 2004. С. 5, 7, 39.

10.      Федина А. И. Анна Лыкова (Кухаренко), ее муж и дети: к генеалогии кубанских казачьих родов // Кубань – Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар – Киев, 2013. Вып. VII. С. 327–332.

11.      Короленко П. П. Переселение казаков за Кубань в 1861 году с приложением документов и записки полковника Шарапа // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1911. Т. 16. С. 320–386.

12.      Сергiйчук В. I. Симон Петлюра пiд прицiлом кубанськоi охранки // Кубань – Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар – Киев. 2013. Вып. VII. С. 344–354.

13.      Дикарев М. А. Рождественские святки (отрывки из малорусского народного календаря) // Дикаревские чтения (7). Краснодар, 2001. С. 3–11.

14.      Чумаченко В. К. К публикации воспоминаний С. И. Эрастова // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1998. № 2. С. 27.

15.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 81, 148–197.

16.      Там же. С. 82.

17.      Чумаченко В. К. К публикации воспоминаний С. И. Эрастова // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1998. № 2. С. 27.

18.      Жизнь и судьба кубанского казака и джигита Ф. И. Елисеева. Краснодар, 2013. С. 120.

19.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 81.

20.      Там же С. 82.

21.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 209–210.

22.      Там же. С. 82.

23.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 128.

24.      Там же. С. 148.

25.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 209–210.

26.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 245.

27.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 242– 43.

28.      ГАКК. Ф. 583. Оп. 3. Д. 12. Л. 2 – 2 об.

29.      Там же. Л. 780–781.

30.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 244.

31.      Золотарева И. Д., Чумаченко В. К. К истории кубанской «Просвиты» // Культурная жизнь Юга России. 2006. № 2.

32.      Чумаченко В. К. К публикации воспоминаний С. И. Эрастова // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1998. № 2. С. 27.

33.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 244–245.

34.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 247.

35.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 246.

36.      Чумаченко В. К. Кубанский драматург // Родная Кубань. 2002. № 1. С. 106.

37.      ЦДНИКК. Ф. 2830. Оп. 1. Д. 543. Л. 3 – 5.

38.      ЦДНИКК. Ф. Р-17 74. Оп. 2. Д. 14. Л. 1, №, 17; ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1068. Л. 2–4.

39.      Шульгатый Д. Бессменный глава Рады // http://ngkub.ru/news/Ryabokon (дата обращения – 30. 01. 2014); Рябовол Николай Степанович // Казачий словарь-справочник Калифорния. 1958. http://www.cossackdom.com/enciclopedic/r.html (дата обращения – 30. 01. 2014)

40.      Николай Степанович Рябовол (К 17-й годовщине со дня его смерти) // http://forum.elan-kazak.ru/t1278-topic (дата обращения – 30. 01. 2014)

41.      Леусян О. А. Из истории Черноморско-Кубанской железной дороги // http://www.yuga.ru (дата обращения – 30. 01. 2014)

42.      Шульгатый Д. Бессменный глава Рады // http://ngkub.ru/news/Ryabokon (дата обращения – 30. 01. 2014)

43.      Ерастов С. Мрii // Сучаснicть. 2007. №6. С. 134–150.

44.      Отчет о деятельности Кубанского областного Попечительства о народной трезвости за 1904 год. Екатеринодар, 1906. С. 214–219.

45.      Там же. С. 188.; ГАКК. Ф. 465. Оп. 1. Д. 58. Л. 9.

46.      Отчет о деятельности Кубанского областного Попечительства о народной трезвости за 1904 год. Екатеринодар, 1906. С. 119, 141.

47.      ГАКК. Ф. 465. Оп. 1. Д. 35. Л. 19.

48.      Там же. Л. 23–26.

49.      ГАКК. Ф. 465. Оп. 1. Д. 58. Л. 1.

50.      ПМ КФЭЭ – 2003. А/к. – 2950. Краснодарский край, Апшеронский район, станица Нижегородская, информатор – Перепелица М. Ф., исследователь – Рыбко С. Н.

51.      Екатеринодар – Краснодар. Два века в датах, событиях, воспоминаниях. Краснодар, 1993. С. 240.

52.      Карапетян Л. А. У истоков российской многопартийности: северокавказский регион (конец 90-х годов XIX – февраль 1917 года). Краснодар, 2001. С. 82.

53.      Там же. С. 247.

54.      Федина Т. Ю. Первые попытки увековечения памяти Т. Г. Шевченко на Кубани (дореволюционный период) // http://uadocs.exdat.com (09. 07. 2013)

55.      Баранов А. В. Демографическое эхо войн 1914–1922 годов: украинский фактор в социальном и политическом развитии Юга России первой трети XX в. // Великая Отечественная война в контексте истории XX века. Краснодар, 2005. С. 17.

56.      Бежкович А. С. Современный этнический состав населения Краснодарского края // www. prosvita.ucoz.ru (дата обращения – 18. 02 2014)

57.      Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. Очерки политической истории. М. – СПб., 2013. С. 164–165.