Справка: Киреев Владимир Николаевич (8 июля 1984 года рождения). Художник-живописец. Член Союза Художников России. Член Международной ассоциации изобразительных искусств - АИАП ЮНЕСКО. Выпускник Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова /диплом 2011 года/, факультет историко-религиозной живописи. Аспирант РАЖВиЗ Ильи Глазунова по научной специальности: изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура.

Творческие выставки и конкурсы:

- лауреат IV Всероссийского конкурса художественных работ «От Древней Руси к Новой России»- диплом первой степени в номинации «Новая Россия» (Москва, ЦВЗ «Манеж», 2009г.);

- Выставка «Россия молодая» Академия Федеральной службы безопасности Российской Федерации (Москва 2009)

- Всероссийская выставка «Символы Отечества - 2014»

- Выставка «Грани» (Москва - 2014)

- лауреат выставки-конкурса «Москва глазами молодых» (2007г.)

- Всероссийская художественная выставка «Молодые художники России (Москва, ЦДХ, 2010г.);

- «20 лет Российской академии живописи, ваяния и зодчества» (ЦВЗ «Манеж», 2007г.);

- Выставка «Под светом Родины» г. Бронницы 2009

- Областная итоговая выставка-конкурс им. Афанасия Куликова, - Калуга, Областная картинная галерея «Образ», 2011год, (премия ОКГ «Образ»)

- Итоговая выставка калужского отделения СХР(январь-февраль 2012г.)

Над миром

- Когда вы почувствовали призвание к живописи? Было ли это в какой-либо мере обусловлено влиянием семьи или чего-то иного?

- Ну, наверное, в детстве я рисовал, как и многие дети. Первые наивные рисунки были обо всём, что обычно тормошит воображение ребёнка: рыцари, дремучие леса, морские чудовища… Всё, о чём рассказывали родители и книги, полные самых невероятных приключений. Сказочная реальность, которая тогда казалась вполне себе взаправдашней и очень моей. Эдакая личная секретная вселенная.

К слову сказать, многие взрослые не слишком серьёзно относятся к склонностям своих чад, мол, забавно конечно, но надо бы чем-то стоящим заняться. Меня же родители абсолютно поддерживали, мы даже рисовали вместе. Однажды, когда были с отцом у бабушки и просматривали старые дореволюционные фотографии прадеда, я неожиданно наткнулся среди снимков на изображение какого-то незнакомого человека. Спросил у отца: «Кто на этом фото?» Отец ответил, что это вовсе не фотография, а рисунок польского солдата, сделанный прадедом в Плоцке, в Польше, бывшей тогда ещё в составе Российской Империи. Приглядываюсь и вправду - вот блеснул на свету графит, вот видны мелкие штришки. Для меня это было открытие! Мне говорили, что прадед хорошо рисовал, но я не думал, что настолько. Потом в невзрачной выцветшей коробочке, нашёл бережно завёрнутые в пожелтевший, хрупкий от давности лист бумаги растушки из замши. Столетней давности! И первые серьёзные работы делал именно с ними. Уже в художественной школе. Это был 1999 год. Я, наконец, решился совершенствовать язык образов, на котором так полюбилось говорить. После окончания общеобразовательной школы пошёл в Калужский колледж культуры, затем поступил в РАЖВиЗ Ильи Глазунова. На каждом этапе встречал людей, становившихся своеобразными проводниками в бесконечности таинства цвета, формы, мысли. Осознание же того, о чём хочу писать и как это должно выглядеть пришло именно в академии Ильи Сергеевича Глазунова. Пожалуй, это лучшая мастерская, о которой только может мечтать начинающий художник, мир, где помимо секретов ремесла открывались возможности духа. Да… возвращаясь к растушкам прадеда - я пользуюсь ими и сейчас.

- Если бы вы не стали художником, то какую бы стезю могли избрать?

- Сложно сказать. В мечтаниях детства я был непостоянен, представляя себя, то бесстрашным мореплавателем, то виртуозным хирургом, то благородным и непременно героическим русским офицером. Сейчас мне кажется, что не будь я художником, наверное, стал бы композитором. Для меня это не менее завораживающий мир, живопись звука – безграничная кладовая образов. Развивающийся человеческий дух – холст, способный проявлять нотные оттенки вечного. Я взрослел, грунтуя сознание музыкальным наследием русского мира. Скажем, Чайковский, Мусоргский, Свиридов для меня – Пушкин, Лермонтов и Есенин в звуке. Первый с его романтической мощью, второй - с орнаментом кровоточащих патин личной судьбы и, наконец, третий – врождённое раздолье, палитра животворящей простонародной мудрости. И всё же… Для меня в музыке есть абсолютная вершина – Вагнер. Впервые совпал с ним несколько лет назад. Это была увертюра к Риенци. Помню, шёл по одной из центральных столичных улиц, двигался во всём этом сумбурном многолико-разноголосом… Просто шёл, просто включил плеер, вставил наушники… Не было шикарных консерваторских залов с эталонной акустикой, не было проникающих ранений живого звука… Просто запись. Не самого высокого качества. Но где-то на третьей-четвёртой минуте я почувствовал, что лицо заливают слёзы. Не совсем правильное, быть может, сравнение, но нечто подобное происходит на исповеди… Некая очищающая светлая печаль, что ли… Прикосновение к чему-то непостижимому. И осознание, что эта внешняя непостижимость отзывается эхом очень личного в тебе самом. И все скудные краски повседневности, всё затяжное копошение в блеклых низинах вечно недоустроенного быта, посыпались под натиском Настоящего, того, ради чего стоит… Потом были увертюра к Тангейзеру, Траурный марш на смерть Зигфрида. Это музыка, погружаясь в которую, я понимал, что никогда уже не буду прежним. Если бы сотворение Вселенной облекалось в ноты, то для меня это была бы увертюра Вагнера к Риенци. Композитором мне, увы, уже не стать. Не всем нашим мечтам надлежит сбываться… На всё, как говорится, воля Божия. Но, если однажды мне удастся создать в живописи что-то близкое по духу произведениям Вагнера, то выйти из этого мира я смогу с лёгким сердцем.

- Вашей дипломной работой стал «Князь Святослав». Почему вы избрали этот сюжет?

- Для меня Святослав воплощение абсолютного мужества. Н.М. Карамзин называл его Александром Македонским русской истории. Академик Б.А.Рыбаков сравнивал походы Святослава с единым мощным сабельным ударом. Великий воин, сокрушивший Хазарский каганат. Его боевой клич «Иду на вы!» стал вечным символом русского духа и доблести.

К сожалению, история циклична. Сегодня мы принимаем вызов от «новой Хазарии», идёт война более тонкая и изощрённая нежели раньше, война, в которой участвует абсолютно каждый, хочет он этого или нет. Поэтому нам необходимо вспомнить… Во времена тревожные развивать мышечную память нужно и полезно. Но что есть сила телесная без деятельной воли? Поэтому необходимо укреплять память духовную. Духовная мускулатура, питаемая доблестью великих предков, неуязвима.

Именно поэтому для меня было важно попытаться воссоздать образ победоносного русского князя. Думаю, что историческая картина это, по сути, столкновение зрителя с самим собой. Вглядываясь в лица пращуров, каждый имеет возможность понять, кем является он, какой потенциал сокрыт в его историческом подсознании. Во время написания Святослава я чувствовал: по мере проявления героя на полотне, во мне происходят серьёзные изменения. Это был период активного взросления веры и убеждений. Я будто обретал доспехи духовные для своего собственного осознанного и решительного «Иду на вы!»

- Вашим мастером был безвременно ушедший от нас Павел Рыженко. Расскажите о нём, пожалуйста. Каким он был человеком, учителем? Каково было его влияние на учеников, на вас?

- Я ждал этого вопроса. И одновременно надеялся избежать его. Странно, да? Мне трудно объяснить… В нашей жизни сбываются разные люди: первые встречные, случайные, проходящие по касательной и другие немногие, приходящие именно тогда, когда больше всего в них нуждаешься. Павел Викторович для меня событие из ряда Богом данных, ключевых. И всё, что можется о нём… Всё кажется слишком недостаточным. Душа знает и чувствует пристальнее, чем получается на словах. Основательный человек Рыженко. Русский. Мощный, волевой, мудрый. Как говорят, ладно скроенный и крепко сшитый. В то же время: простодушный, ранимый, зорко чувствующий.

Поступив в академию, мы с ходу оказались заинтригованы студентами старшекурсниками. Они рассказали, что композицию у нас будет вести Рыженко, а это невероятно интересно. И вот наш первый день - в мастерскую входит Павел Викторович… За окнами век 21-й, а мы наблюдаем явление былинного богатыря, персонажа народных преданий, будто сошедшего с полотен русских художников. После краткого объяснения задания звучит фраза, во многом определившая формат нашего обучения: «С этого дня и как минимум на 6 лет вы не мальчики и не девочки - вы элитные бойцы!» Каждым своим появлением в мастерской он до предела наэлектризовывал пространство. Рядом с ним мы открывали для себя бесконечный мир Русской Истории, Православия, чувствовали свою сопричастность чему-то исконному, осознавая, что холст - это тоже оружие, способное защищать и побеждать только в руках осмысленных, верных. И ещё мы слышали: «Живопись - это исповедь на холсте». Но, пожалуй, дороже всего было общение наедине, когда я приносил свои эскизы в его мастерскую. Это совершенно другое измерение! Вокруг стояли уже написанные холсты и те, что ещё в работе, но было такое впечатление, что вокруг окна с видом на иные пространства и времена. И можно было говорить о совершенно разных вещах от самых серьёзных до почти курьёзных… Иногда я приходил просто смотреть, как он работает. Безудержно, на износ… Человек-локомотив. Он писал постоянно, даже когда общался о чём-то отвлечённом. Энергия и скорость. Вечное движение. Вот я сижу, отвечаю на его же вопрос «за жизнь» и вдруг неожиданное: «Стой! Поверни голову вот туда»… Это он обнаружил нужный ракурс и стремительно фиксирует его на холсте. Он учил нас быть требовательными к себе, потому что сам не давал себе спуску. Прихожу к нему как-то - картина практически написана. И какая! А на завтра: один из героев уже совсем в другом месте, уже проработан в деталях и работа обретает новый смысл.

Меня однажды крепко «встряхнуло» сказанное Павлом Викторовичем. Я принёс показать ему свой эскиз. Эскиз был сыроват, я что-то бубнил про «не успел дописать», про уважительность причины. А Рыженко вдруг: «Вот ты умрёшь завтра. Ты готов предстать перед Богом с этими своими работами? Готов увидеть святых - Сергия Радонежского, Николая Чудотворца, Георгия Победоносца, апостолов? А ты увидишь их! И о чём ты будешь говорить? О неисполненных задумках? О том, что мог бы, да не успел? Станешь искать оправдания? Судорожно начнёшь отговорки придумывать?»

Когда он ушёл… Наверное, не смогу говорить об этом. Простите. Скажу только одно: в храме, где отпевали, я впервые прожил в полной мере чувство светлой грусти. Чувство внезапной потери очень важного душе человека и абсолютно радостная мысль о силе Господней любви. Павел Викторович создал сонм удивительных образов. И сейчас его служение Богу и Отечеству просто перешло на новый этап.

- Когда вы виделись с Павлом Викторовичем в последний раз? Каковы были его творческие планы?

- Созванивались мы с ним в этом году, в мае, а виделись в прошлом ноябре. В то время он писал два холста - повторы с картин «Безмолвие» и «Стояние на костях». Беседовали обо всём и как-то вдруг заговорили об одиночестве. «Будет момент, когда ты останешься один, от тебя отвернутся все, но именно тогда ты и сможешь для себя понять, что самый главный твой зритель это Бог и картины ты пишешь прежде всего для Него». Ещё он рассказал, что в ближайшее время начнёт диораму «Стояние на Угре» для монастыря Свято-Тихонова пустынь под Калугой…

Стена. Оборона Смоленска

- У вас много совершенно замечательных работ – не только по мастерству исполнения, сюжету, но по глубине заложенной в них мысли. Эти работы не тиражны, штучны. Это не нарядные пейзажи, натюрморты, которые широкая публика любит вешать на стены. Не заказные портреты, не «современное искусство», всегда находящее спонсоров в известной среде. У вас совершенно свой и, как мне кажется, непростой путь в искусстве. Поэтому хочу спросить, насколько трудно сегодня в России быть художником, оставаясь самим собой, не заигрывая с модой, не ловя конъюнктуру?

- Прежде всего, спасибо за столь высокую оценку моих монологов в цвете. Думаю, она немного завышена. Приму её, как аванс. Теперь, отвечая на вопрос, посмею сделать небольшое лирическое отступление… «Нынче художники и любители искусства выглядят чем-то вроде ископаемых. Представьте себе мегатерия или диплодока, разгуливающих по улицам Парижа. Вот такое впечатление мы производим на наших современников. Эта эпоха – эпоха промышленников, но не художников. Всё производится тупыми машинами наспех и без изящества. Художники в таких условиях – враги». Это слова Огюста Родена, которым более ста лет. Времена изменились? Нравы? Увы. Истинный художник – подмастерье в Господней мастерской. Мы лишь фиксируем жизнь Его творений с помощью духовных и технических навыков. Это не работа. Это служение. Творческая личность, изначально ставящая во главу угла личную успешность, обречена. Если Божий дар оказывается лишь инструментом, позволяющим сыто есть и мягко спать, он перестаёт быть Божьим. И тут по нашу душу приходит совсем иное. И предъявляет на неё свои права. Поэтому, каждый человек искусства должен быть честен в личном выборе. Так или иначе, наши работы воздействуют на Зрителя. И для меня очевидно, что я несу абсолютную ответственность за сказанное на холсте Слово. Или оно правда, или ложь. Или я с Богом, или… А любые трудности, препятствия, беды… А когда художникам было легко?

Многим, наверное, кажется: «Как замечательно - сидит вот «рисует», никаких «от звонка до звонка», сам себе работодатель». Ну, давайте разберёмся с таким вот «непыльным времяпрепровождением». И для затравки простые три вопроса: «Где рисует? Чем рисует? На чём рисует?» Я не имею мастерской. Снимаю маленькую комнатку, в которой невозможно создавать масштабные полотна. Чтобы взглянуть на небольшую картину с должного расстояния мне приходиться буквально вжиматься в стену напротив. Материалы для работы стоят денег. А дальше возникает вопрос хранения. Мне ещё повезло: за сохранность нескольких своих работ я спокоен благодаря министру культуры. Владимир Ростиславович Мединский взял их, что называется, «на постой». И я, безусловно, благодарен ему за помощь.

Вряд ли зритель задумывается над тем, что картины, как правило, являются личной инициативой автора, за них он не получает ни копейки. Поэтому, без полотен, которые «публика любит вешать на стену» художнику не обойтись. Другой вопрос, что каждый заказ можно и нужно делать серьёзной творческой работой. Если честен. Признаюсь, ещё совсем недавно я переживал серьёзнейший кризис. В минуты отчаянья говорил себе, что не буду больше писать. Никогда. Но герои задуманных мною картин не отпускали.

Трудно ли быть в России художником? Если не от слова «худо», то трудно предельно. И не только в России. Истинный художник, быть может, всегда не ко времени. Поэтому неудобен. И всё же… Знаете, что вспомнилось сейчас? Я, ещё студент академии, стою и смотрю, как на моих глазах под кистью Рыженко проявляется «Фотография на память» с Государем и Царской Семьёй – картина из триптиха «Русский век». Павел Викторович вдруг прерывается, внимательно смотрит на меня, будто решая сказать-не сказать. И вот уже: «Понимаешь, Володь, ты можешь взять лук, натянуть тетиву и отправить стрелу. Насколько высоко? Какая разница? Получишь стремительный и эффектный полёт. Много ли толку? Так ведь всего то – стрела. А ещё ты можешь долго и упорно строить ракету, не обращая внимания на то, что рядом с тобой все уже запускают стрелы. И эти «все» будут смотреть на тебя, как на чудика, толкать в спину, мол, не валяй дурака, не трать время попусту. А потом твоя ракета вдруг оживёт, начнёт подниматься, отойдёт одна ступень, вторая… И вот он – космос! Твой космос! Так что терпи, молись и работай. Не разменивайся на добычу стрелы. Изобретай! Вопреки любым «голодно-холодно». Пройдёт время и тобой открытый космос станет реальностью, фактом, который невозможно будет отрицать».

Зеркало

- Среди ваших работ меня особенно поразила картина «Зеркало». Не говоря об исполнении, на меня большое впечатление произвёл сам замысел. Расскажите, пожалуйста, об этой картине. О чём она? Как родилась её идея и как шла работа над ней?

- Честно говоря, я сам, наверное, до конца не осознал, что написал. И с каждым годом я снова и снова открываю эту работу для себя.

Идея возникла ещё в 2005 году. Я только поступил в академию. Мы, молодые иногородние студенты, жадные до новых впечатлений и открытий пытались увидеть всё - музеи, выставки, столичные достопримечательности. В первые дни октября, когда ещё не было большой загруженности на занятиях, шли по Пречистенке, обсуждали выставку на которой побывали... В какой-то момент взгляд упал на канализационную решётку у тротуара. На ней, раскрыв крылья, лежал белоснежный голубь, перья которого были в пятнах крови. Я остановился. Передо мной мертвела абсолютная чистота, а вокруг - присутствие «цивилизации и прогресса» в виде следов ботинок, окурков, плевков. И вспомнился почему-то образ голубя, как Духа Святого. Странное было ощущение, необъяснимое, - тревоги, потери чего-то очень важного, осиротелости. Сам город, казалось, стал другим.

Я понял, что должен запомнить и передать это чувство. Так на эскизах стали появляться то голуби, то люди. Но сюжет оставался фрагментарным, осколочным. И тут опять помог случай. Хотя… Случай ли? Снова улица. Иду, всматриваюсь в лица прохожих… Приостановился у какой-то витрины – мне позвонили. Я заговорил, машинально взглянув на своё отражение. И увидел! Увидел, что ничем не отличаюсь от людей, суетящихся за спиной. Я так же, как и они делаю сейчас вид, что не замечаю лежащего тут же на асфальте человека. Забулдыга ведь наверняка! А, может, умирающий? Прервал разговор, пообещав перезвонить. Стою и спрашиваю своё отражение: «Ты кто?» И этот мир вокруг, слезящийся испариной по стеклу… Что за мир такой? Разве это всё «по образу и подобию»?! Подошёл к лежащему. Помог подняться. Он был пьян.

А весной 2007 метровый эскиз к картине был уже готов и даже успел поучаствовать в нескольких выставках. Но лишь спустя два года я смог выйти на большой размер полотна. Двухметровая работа была создана за 4 недели на пустой мансарде академического общежития в августе 2009, когда все студенты разъехались по домам. А уже через два месяца была представлена на всероссийской выставке «Православная Русь» в Манеже.

О чём эта картина... А разве эта картина? Это зеркало. И всё. Просто зеркало.

Фрагмент новой картины Триптих 1941-1945

- Над чем вы работаете теперь, и каковы ваши дальнейшие планы?

- О настоящем и дальнейшем... Честно говоря, я стараюсь не рассуждать о незавершённом. Хотя бы потому, что не берусь решать за Господа. Ведь над тем, что я предполагаю, есть воля Располагающего. Летом начал работать над триптихом. Тема – Великая Отечественная война. Прежде чем подойти к холсту, мысленно проработал сюжет до мельчайших деталей, поэтому писал почти стремительно. В первый раз нарушил собственное правило ничего не говорить раньше времени: на своей страничке в интернете опубликовал фрагмент картины. И тут же меня атаковали самые разные обстоятельства. Работа практически остановилась. А Зритель ждёт, спрашивает, когда и где можно увидеть обещанное? Поэтому скажу так: в ближайший год постараюсь порадовать и удивить не однажды. А там, как Бог даст.

- И наш традиционный вопрос. В чём вы видите задачу искусства вообще и свою в частности?

- Вряд ли я смогу ответить на этот вопрос. Искусствоведам в этом отношении проще. Они наблюдатели. Я же нахожусь в стане делателей. Каждый человек субъективен. Творческий человек и подавно. Поэтому любые определения будут лишь пазлами – частичками, не дающими полного представления о том или ином явлении. Врубель, к примеру, говорил, что задача искусства «будить душу от мелочей будничного величавыми образами». Ван Гог утверждал, что задача искусства в передаче правды, которая подчас крайне неприглядна. Роден же убеждал нас в том, что «искусство – это не что иное, как чувство». Ложны ли все эти определения? Нет. Достаточны ли? Тоже нет. В наше время за искусство часто выдают хорошо продаваемое. Покупающие тоже предпочитают именовать «произведением искусства» то, что приятно лишь их глазу или слуху. Значит ли это, что задача искусства в том, чтобы бесконечно трансформироваться согласно спросу? Веками мудрые головы решали, что есть искусство и каковы его задачи. Но единой формулы не предвидится. Поэтому и я не возьмусь развивать подобную тему.

Для меня искусство и свитер, связанный бабушкой, и колыбельные матери, и рассказы отца о дедах и прадедах. Может, искусство – это результат работы духа. Может, напоминание Бога о том, откуда все мы родом. А уж что там называют искусством нынешние теоретики…

Моя же задача на сегодняшний день довольно проста: узнать в себе себя, изначального, задуманного Создателем чего-то ради. Расшифровать это «ради». И постараться его исполнить.

Страницы художника в Сети

http://vk.com/russian_painter
http://vl-kireev.livejournal.com/

Опубликовано в Литературно-общественный журнал "Голос Эпохи", выпуск 4, 2014 г.


"1941-1945" Триптих.
Часть 1 - "ЖАТВА"
(х.м.; 150х95 см)

"Над мертвым днём
звук мелодии чистой
пролетает с дождём.
Серебристый,
зачарованный звоном его,
город в ночь заплывает незряче...
Дождь не говорит ничего
и плачет."
(Педро Мигель Облигадо)
--------------------------------------------------------------
"Дождливый день"/х.м. 40х50/

Кострома(Речная тишь), 2012, 40х50см. Сезонный мифологический персонаж древних славян. Кострома почиталась как богиня плодородия и подземного царства мертвых. Воплощала собой весну и воскресение.

"Волосы Венеры" (серия "Душа Мира") 2012 / х.м./ 50х60 см / коротко о... под изображением

Георгий Победоносец. 2014, х.м.; 170х120см
Вечная борьба и Вечная Победа..


НАД СУЕТОЙ. / 2013 / х.м. / 50х70 см

"Навсегда" / 2013/ х.м. / 60х80 см

ШЁПОТ ГОРОДА. / 2009год; 60х80см; бумага,уголь

Наедине с собой. /2009год; бумага, уголь; 40х50 см

Рассвет /2010, бумага, соус; 40х50 см

Небесная симфония /2010год, бумага, соус; 40х50 см

Буря. /доисторическая картина =) ещё в училище писал/ примерно 2003 - 2004 год; 70х60

"Страж времени" / 2013; х.м.; 50х60см

"Дождь.." 2010. х.м.; 45х90

"Золото" /вариант/; 40х50см, х.м., 2012, серия "Душа Мира" /подсерия "Полезные ископаемые"/

Предчувствие весны. Москва. Кадашевский переулок. 2011, х.м., 100х60 см

Звезда. серия "Душа Мира", 20х30 см, х.м., 2012 Подсерия "Космическое пространство"

"Золото", 60х80, х.м., 2012, серия "Душа Мира" /подсерия "Полезные ископаемые"/

Облако. 100х80; х.м. 2012, серия "Душа Мира", подсерия "Атмосферные явления"

"Земля отцов" х.м. 140 х 80 см; 2012

"Свято-Данилов монастырь", 2011; х.м. 100х60 см

"К тому берегу" х/м; 2007; 50х70 см