Листая старую тетрадь

Расстрелянного генерала

Я тщетно силился понять,

Как ты смогла себя отдать

На растерзание вандалам.

Россия!

Игорь Тальков

1

Каждый старинный русский город может гордиться своими традициями и памятниками архитектуры, а также целой плеядой выдающихся горожан, оставивших свой след в масштабах истории не только родного города, но и всей России. Иногда эти выдающиеся личности получают признание еще при жизни, но чаще – спустя десятилетия (или столетия!) после кончины, когда точную оценку их роли в истории дают отдаленные потомки (поскольку современники по ряду причин не всегда могут судить беспристрастно). И возрождаются из незаслуженного забвения имена русских патриотов-подвижников, на примере жизни каждого из которых может воспитываться молодое поколение. Одним из таких патриотов был генерал Русской армии Александр Павлович Кутепов, имя которого на протяжении многих десятилетий было оболгано и полузабыто даже в его родном городе Череповце.

16 сентября 1882 года в городе Череповце Новгородской губернии в семье личного дворянина Константина Михайловича Тимофеева и его жены Ольги Андреевны родился сын Александр.

Факт рождения А.П. Кутепова в Череповце подтверждается биографическим очерком, который был написан на основе личных воспоминаний Кутепова его секретарем М.А. Критским: очерк был опубликован в книге «Генерал Кутепов», изданной в Париже в 1934 году. Кроме того, в Российском Государственном Военно-историческом архиве имеется послужной список А.П. Кутепова за 1908 год, в котором город Череповец указывается как место рождения Кутепова (фонд №409, д.2740). Существует также историческая версия, что Кутепов родился в окрестностях Череповца, на территории поселка Питино – теперь улица космонавта Беляева.)

Итак, знаменитый генерал Александр Павлович Кутепов был выходцем из народа (поскольку дворянство его родного отца, Константина Тимофеева было не потомственным, а личным – т.е. полученное не по наследству, а благодаря личным качествам и выдающимся успехам на службе России), деды и прадеды которого были простыми горожанами и в поте лица своего добывали хлеб насущный. И более ста лет тому назад по тесным улочкам провинциального уездного города Череповца гулял со своими родителями будущий прославленный генерал, лидер Белого движения, посещал церковные службы Воскресенского собора, любовался яркими витринами Воскресенского проспекта, купался в водах Шексны. Впечатления детства – самые стойкие. И, наверняка, впоследствии Александр Павлович не раз вспоминал маленький уютный Череповец.

Детство будущего полководца вовсе не было счастливым и безмятежным: в 1890 году Александр перенес первую утрату – умер его отец К.М. Тимофеев.

В 1892 году Ольга Андреевна вступила в брак с потомственным дворянином Павлом Александровичем Кутеповым, чиновником по крестьянским делам корпуса лесничих (впоследствии, после столыпинской реформы, он стал председателем Землеустроительной комиссии). 9 марта 1893 года по определению Новгородского окружного суда детей, рожденных Ольгой Андреевной в первом браке – в том числе и Александра – усыновил Павел Александрович Кутепов.

Дом П.А. Кутепова располагался в нынешней исторической зоне Череповца на улице Благовещенской (нынче улица Социалистическая) – в настоящее время дом снесен. (Семья Кутеповых проживала на пересечении улиц Благовещенской (Социалистической) и Сергиевской (Карла Либкнехта). (Следует рассматривать эти данные как одну из исторических версий, поскольку документов, уточняющих точное расположение дома, в котором проживала семья Кутеповых, в настоящее время не найдено.) Кутеповы были не домовладельцами, а снимали дом у хозяйки. Предположительно они проживали в одном из домов принадлежащих О.В. Коровиной, Е.П. Новиковой, Анне Демидовой. Ближайшими соседями по улице были А.И. Соловьева, П.А. Кочурин, Е.Я. Николаева, А.Е. Степановская, Т.И. Никонова.)

Череповец конца XIX века был крохотным провинциальным городком: его население достигло около шести тысяч человек, население уезда – около 180000 человек. Центральной улицей города был Воскресенский проспект – опрятный, с мощеной булыжником мостовой, с аккуратными дощатыми тротуарами вдоль добротных двухэтажных домов (большинство которых были кирпичными). Здесь располагались лучшие магазины, торговая площадь. Здесь царил образцовый порядок, за которым рьяно следили полицейские. Здесь по праздникам горожане, одевшись во все лучшее, выходили, так сказать, на людей посмотреть и себя показать. Проспект шел к реке и заканчивался монументальным Воскресенским собором. Соседняя с Воскресенским проспектом Благовещенская улица проходила параллельно и была попроще – дорога грунтовая, но вдоль деревянных домиков были проложены такие же, как и на проспекте, деревянные тротуары. Здесь жили солидные обеспеченные горожане. Здесь проходило детство Саши Кутепова.

Новый отец Александра – Павел Кутепов, был честным, порядочным и трудолюбивым человеком. Конечно, потомственное дворянство предоставило ему определенные льготы, возможность получения хорошего образования и продвижения по службе, но многое решали и личные качества. Безусловно, личные качества Павла Кутепова, его требования оказали благотворное влияние на формирование характера Александра.

Никто из ближайших родственников ни Ольги Александровны, ни Павла Александровича на военной службе не состоял, однако Александр Павлович, будучи еще мальчиком, почувствовал влечение к ней. Его детское воображение поразил генерал Скобелев, и он стал для мальчика любимым героем. Кутепов в своих воспоминаниях рассказывал: «Я так хотел быть военным, что первое и настоящее огорчение испытал, когда мои родители отдали меня в гимназию, а не в кадетский корпус».

В 1892 году Александр Кутепов поступил в классическую гимназию города Архангельска. Гимназист Кутепов считался первым учеником по успеваемости, считался первым силачом в своем классе – отважным и смелым. Александр Кутепов выделялся среди сверстников и своей подтянутостью. Уже в те далекие гимназические годы Александр Кутепов начал развивать в себе волю, для чего, проснувшись ночью, выходил гулять на улицу в наиболее, по его собственному мнению, страшные места.

Через некоторое время Павла Кутепова перевели по службе в город Холмогоры, и Александр Кутепов (чтобы не прекращать учебы в гимназии) поселился в общежитие при гимназии. По воспоминаниям гимназистов, Александр был очень дисциплинированным мальчиком. Однажды он, будучи уже гимназистом 3 класса, был назначен старшим над более младшими детьми (из-за тесноты часть малышей переселили в мезонин, где проживал Кутепов) Порядки в мезонине были установлены строгие, но не жестокие. Александр указал время, когда можно было играть, но когда наступало время сна, должна была наступать тишина. И этот порядок выполнялся безукоризненно!

В общежитии при гимназии Кутепов пробыл до 4-го класса включительно, а потом переехал в дом одного своего гимназического приятеля из богатой семьи. Кутепова пригласили жить и в качестве приятеля и в качестве воспитателя, и он ча¬стенько «учил» своего друга доброму поведению и хорошим нравам.

В гимназии Александр успешно переходил из класса в класс, учился отлично, но страсть к военной службе у него не пропала, а наоборот, росла и крепла. На каникулах и в свободное время он продолжал, как и в детстве, бегать на солдатские учения и подолгу оставаться в казармах. Здесь он не только ко всему приглядывался, но и проходил солдатские науки – ружейные приемы, уставы. Будучи в 3 классе, он один раз отпросился у отца на маневры, и тринадцатилетний гимназист, как исправный служака, проделал с этой воинской частью переход в 72 версты и даже принял участие в боях по взятию города, указанного планом маневра. «Мои родители, – вспоминал Кутепов. – Сначала сильно беспокоились, чтобы я не огрубел среди солдат, но при мне, ребенке, солдаты были всегда сдержанны и деликатны, и я ничему худому от них не научился!» С тех пор и полюбил Кутепов русского солдата. И за все время своей военной службы он никогда не позволил себе оскорбить солдата ни словом, ни действиями. И в казармах, и в походах первая забота офицера Кутепова была о солдате.

В 14 лет Кутепова постигло тяжелое горе: заболела и умерла его мать. Она скончалась за несколько минут до его приезда. Умирала она в полном сознании и, чувствуя конец, благословила своего дорогого первенца Сашу через его портрет. Этот портрет всю жизнь был святыней А.П. Кутепова.

В 1901 году Александр закончил по 1-му разряду гимназию. И после экзаменов он сообщил отцу о своем категорическом решении стать военным. Отец согласился. 9 июля 1901 года Александр Кутепов был зачислен на службу в Архангелогородский резервный бательон рядовым на правах вольноопределяющегося 1-го разряда. Действительная служба считалась с 1 сентября 1901 года. 7 сентября 1901 года после успешной сдачи вступительного экзамена Александр Кутепов был зачислен юнкером рядового звания в общий класс Санкт-Петербургского пехотного юнкерского училища (впоследствии переименованное во Владимирское военное училище). А предварительным поступлением в вольноопределяющиеся Александр получил возможность отправки в училище на казенный счет, т.к. семья Кутеповых была большая и небогатая.

Началась военная служба А.П. Кутепова, его заветное желание исполнилось. 11 июля 1902 года Александр Кутепов был переведен в 1 специальный класс. 7 сентября 1902 года он был произведен в унтер-офицеры и назначен исполняющим должность фельдфебеля с повышением в училищные ефрейторы. 20 июня 1903 года Кутепов был переведен во 2 специальный класс и 21 июня 1903 года удостоен звания младшего портупей-юнкера. В фельдфебели Кутепов был произведен редким порядком: за особые заслуги и отличную учебу младший портупей-юнкер Кутепов, минуя чин старшего портупей-юнкера, стал сразу фельдфебелем. Это производство совершил лично великий князь Константин Константинович на строевом смотре за отличное командование сводной ротой 11 июля 1903 года. А 6 июля 1904 года Александр Кутепов на состязании юнкеров в бою на эспадронах удостоен приза.

Преподаватели училища всегда отличали отличную подготовку молодого Александра Кутепова. «Моим любимым и моим первым учеником в военном училище, где я читал тактику, - вспоминал профессор генерал Н.Н. Головин, - Был фельдфебель Кутепов». По воспоминаниям Головина фельдфебель Кутепов был чрезвычайно выдержанным и «…всегда и во всем подавал пример в дисциплинированности. Простой в обращении со своими сверстниками он вместе с этим умел поста¬вить себя так, что, когда отдавал распоряжения, как фельдфебель роты, эти же его сверстники исполняли его приказания точно и беспрекословно». Кутепов положительно влиял на своих сверстников, заражая их жаждой знаний. На практических занятиях Кутепов также был всегда на первом месте, выделяясь отчетливостью своего решения и ясностью своих приказаний. Александр был исключительно честен с товарищами и преподавателями. По воспоминаниям Н.Н. Головина, однажды Кутепов посетил театр, и это помешало ему подготовиться к занятиям. Он мог бы сослаться на внезапную болезнь, но сказал правду. Головин позволил Александру перенести опрос на следующее занятие.

2

В 1904 году Кутепов окончил училище по 1 разряду, и приказом от 9 августа произведен в подпоручики. Он имел право выбирать часть, но остановился на 85-м пехотном Выборгском полку, который был отправлен в действующую армию – на русско-японскую войну.

Сын едет на войну! Едет добровольцем. Для каждого родителя это серьезное испытание. Что делать? Отговаривать? Благословлять? Провожая молодого подпоручика на войну, родственники Александра Кутепова отслужили молебен, благословили, но, что удивило уезжавшего, это то, что отец ничего на прощание ему не сказал. «Верно, крепится?!» – подумал Александр. Но потом, надев мундир, чтобы ехать представляться начальству, молодой подпоручик нашел в кармане письмо от отца с теми наставлениями, которым сын остался верен навсегда. В нем коротко говорилось: «Будь всегда честным, не напрашивайся, но долг свой перед Отечеством исполни до конца».

В полку подпоручик Кутепов был назначен в команду разведчиков. (С 9 мая по З июня 1905 года Кутепов служил на должности помощника начальника конной охотничьей команды.)

По воспоминаниям полковника Шеина подпоручик Кутепов в то время был худощавым, юно¬шески подтянутым, с небольшими усиками. Он не пил водки, не играл в карты, но зато на своих позициях он с уверенностью «…ходил по окопам, по ходам сообщений и просто по тропинкам между ними. Он знал каждый бугорок, каждую промоину и канавку и чувствовал себя здесь, как у себя дома. Как правило, в ночь, предшествующую разведке целой командой, Александр Павлович производил таковую сам с одним или двумя из своих охотников, тщательно подготовляя будущий успех, и, рискуя собою лично, он старался довести до минимума риск в действиях своих подчиненных. Все его ночные разведки, а они происходили чуть ли не 2-3 раза в неделю, носили отпечаток тщательной подготовки, и потери команды были всегда очень незначительны». (Полковник Шеин: «Подпоручик Кутепов», - «Часовой», - № 48.).

Однажды несколько разведчиков во главе с Кутеповым подползли к японской заставе, насчитывающей около 80 человек. Унтер-офицер оглушил прикладом винтовки часового, разведчики с криками «Ура!» бросились вперед, спящие японцы проснулись и в панике разбежались кто куда.

5 мая 1905 года приказом за №698 за боевые отличия с 14 по 25 февраля у Кудяза А.П. Кутепов был награжден орденом Св. Станислава 3 степени с мечами и бантом (23 апреля 1905 года орден был утвержден высочайшим приказом).

24 июля 1905 года приказом за №590 А.П. Кутепов за отличия в делах против японцев был награжден орденом Св. Анны 4 степени с надписью «За храбрость» (10 марта 1906 года орден утвержден высочайшим приказом).

Также впоследствии, в 85-й Выборгский полк приехал с визитом германский принц (поскольку шефом полка был германский император Вильгельм II), Кутепов рассказал ему об одной из своих разведок и был награжден принцем орденом Короны 4 класса с мечами и на ленте Железного креста (на черной ленте с белыми полосами по краям).

Подпоручика Кутепова на фронте хорошо помнили многие офицеры, которые затем оказались после 1920 года за границей. Они, вспоминая, говорили, что Кутепов всегда был одет по форме, его было трудно уговорить выпить одну-две рюмки водки, а о том, чтобы он играл в карты, никто и не слыхал. На фронте подпоручик Кутепов сдружился с подпоручиком Максимом Леви. Они вместе учились в училище, но боевая обстановка сблизила их еще теснее. В одном из боев Максим погиб. После войны Кутепов приехал к матери Макса, познакомился с ней, сказал, что всех родных Макса давно знает со слов своего друга и считает их своими близкими. Рассказал о жизни Макса на войне со всеми подробностями, понимая, что каждая мелочь дорога сердцу матери. Передал ей горсть маньчжурской земли с могилы сына и не забыл даже сестренки Макса – привез ей в подарок китайские украшения. И с тех пор он постоянно заезжал в Новгород к семье Макса, а однажды сказал его матери следующие слова: «У Вас нет сына, а у меня нет матери. Вы для меня стали родными». И Кутепов писал письма матери своего друга до конца своей жизни.

Среди эпизодов военной службы Кутепова того периода интересна также его командировка в Монголию для закупки лошадей. Это была довольно опасная поездка, сопровождавшаяся внезапными нападениями бандитов-хунхузов. Кутепов с небольшим отрядом он ехал по степи. Бы¬вали стычки с хунхузами. В одной из таких стычек хунхуз наскочил на Кутепова, но тот выхватил шашку и сразу выбил из рук хунхуза винтовку. Хунхуз бросился с ножом. Но Кутепов успел ударить его шашкой.

Командировку свою подпоручик Кутепов выполнил блестяще: закупил и доставил по месту службы лошадей и еще сдал в каз¬начейство большую сумму денег против составленной интендантами сметы.

Сам Кутепов в своих воспоминаниях вспоминал и такой эпизод.

«…Во время Японской войны, был со мною такой случай. Я имел под своей командой разведчиков Выборгского полка и в бою под Фучуном находился на левом фланге сибирских стрелков. Атаковав партию японцев, вероятно тоже разведчиков, и отбросив их до перевала на 800-900 шагов, я, чтобы занять прежнее положение, должен был с людьми взбираться на холм с довольно крутыми скалами. Приближаясь к нему и проходя таким образом полосою, по которой отступил отогнанный противник, я обратил внимание на медаль на груди убитого японца. Устроив людей на холме и сделав перевязку раненому в голову своему солдату, спустился к уби-тому и рассмотрел медаль, оказавшуюся полученной за Китайский поход.

Возвращаюсь на холм. Подошвы на моих сапогах от травы сделались скользкими, и я несколько раз скатывался вниз.

Японцы заметили меня, открыли огонь, и пули стали ложиться около меня со всех сторон... Вспомнилась мне рана, которую я толь¬ко что перевязал, и страх обуял меня до потери сознания, до обморочного состояния... И я уже не помню, как добрался до места. Пришел в себя, когда мне дали воды».

Данные воспоминания свидетельствуют о твердом характере Кутепова, который, как всякий человек, испытывал страх во время опасности, но умел его преодолеть и выполнять свою боевую задачу.

Закончилась русско-японская война. Подпоручик Кутепов был назначен своим полком в особую команду, посланную в Россию для подготовки новобранцев (подобные команды были организованы и в других полках). Во время следования с эшелонов с Дальнего Востока Кутепов вместе с другими верными правительству офицерами и солдатами принял участие в подавление большевистских выступлений в Иркутске, Верхне-Удинске и Красноярске.

«На обратном пути в Россию Кутепов впервые сталкивается с революцией. Не то в Чите, не то в Иркутске объявлена республика – одна из тех, которыми в злосчастный 1905 год лихорадило заболе¬вавшую страну. Начальство растерялось и ушло.

Кутепов, оставленный с эшелоном, сразу выявил себя начальником во всем значении этого далеко не простого понятия. Без колебаний и сомнений, во главе горсти не совсем надежных солдат, он арестовывает стачечный комитет и упраздняет республику. Это удается Кутепову, потому что он хочет и смеет». (В. Залюбовский. Преображенского полка последний командир. Прага. 1933.)

По возвращении с Дальнего Востока с 1 октября 1905 года Кутепов был командирован в Новгород, в 85-й пехотный полк, для обучения молодых солдат.

3

Несмотря на мирную жизнь, воинские заслуги Кутепова в минувшую войну не были забыты. 21 января 1906 года приказом по военному ведомству за №41 Кутепов был награжден светло-бронзовой медалью на ленте, составленной из Александровской и Георгиевской, за поход в 1904 и 1905 годах. 22 мая 1906 года высочайшим приказом Кутепов был награжден орденом Св. Владимира 4 степени с мечами и бантом.

15 декабря 1906 года А.П. Кутепов прибыл в лейб-гвардии Преображенсий полк, где был прикомандирован для несения службы к полковой учебной команде. «Наша полковая учебная команда, – свидетельствовали сослуживцы Кутепова. – Была образцом и примером для частей Петербургского военного округа». В то время Россия была охвачена революционными волнениями. Иногда учебную команду преображенцев посылали на заводы, где происходили серьезные беспорядки. Кутепов отдавал приказ своим гвардейцам, чтобы оружие в деле не применять, что и выполнялось его командой вплоть до окончания беспорядков. Не было произведено ни одного ареста, не прозвучало ни одного выстрела. Все это говорит о том, что Кутепова уважали и ему подчинялись.

Дисциплине Кутепов придавал огромное значение. «При внешней дисциплинированности создается и внутренняя, а ее то больше всего и не хватает русскому человеку при всей его талантливости», – часто говорил А.П. Кутепов. Чтобы иметь не только формальное, но и нравственное право предъявлять требования к подчиненным, Кутепов прежде всего был требователен к самому себе. Он неустанно работал над собой, обуздывал свою страстную натуру и всегда держал себя в руках. Молодых солдат к вверенной им суровой дисциплине приучал постепенно. Сначала добросовестно и много раз объяснял каждому все, что от него требуется по службе. Совершенно спокойно и просто указывал на совершенные погрешности, затем начинал предупреждать, что после определенного времени он уже будет налагать взыскания за малейшую неточность. И, когда наступал этот срок, Кутепов был беспощаден. За каждую провинность – соответствующее дисциплинарное взыскание без снисхождения.

В свободное от занятий время А.П. Кутепов организовывал для своих подчиненных экскурсии в различные петербургские музеи, картинные галереи, театры.

Умный, дисциплинированный, требовательный к себе и к подчиненным молодой офицер Александр Кутепов, естественно, привлекал к себе благосклонное внимание вышестоящих командиров. В их глазах Кутепов был образцом гвардейского офицера. Продвижение по службе не заставило себя долго ждать.

12 июня 1907 года Кутепов стал временно исполняющим должность начальника пулеметной команды.

10 августа 1907 года А.П. Кутепов был произведен в поручики. (Произведен в поручики 6 декабря 1907 года со старшинством с 10 августа 1907 года.)

С 1 ноября 1907 года А.П. Кутепов был окончательно переведен в Преображенский полк в чине поручика (надо учитывать преимущество чинов гвардейских офицеров перед соответствующими чинами армейских офицеров – следовательно, перевод Кутепова в том же чине в гвардейские офицеры означал производство).

6 декабря 1911 года А.П. Кутепов был произведен в чин штабс-капитана.

В личной жизни Кутепов был очень скромен, не позволял себе излишеств и довольствовался только жалованием.

В 1912 году умер П.А. Кутепов, и на руках Александра Павловича остались две сестры и два брата. Их надобно было воспитать и дать им возможность получить высшее образование. А у штабс-капитана Кутепова кроме жалования никаких других доходов не было. Благодаря стараниям А.П. Кутепова одна из сестер поступила на Высшие женские курсы и по окончании была оставлена при курсах, а оба брата получили высшее образование (средний брат, окончив гимназию, поступил в С. Петербургское военное учи¬лище, а младший пошел в университет). А себе А.П. Кутепов теперь отказывал во всем, жил дома по-спартански.

Летом 1912 года А.П. Кутепов принял участие в праздновании столетия Бородинской битвы под Бородино, куда были командированы в числе прочих частей роты Его Величества Лейб-Гвардии Преображенского и Семеновского полков.

В августе 1912 года штабс-капитан Кутепов назначен начальником учебной команды Преображенского полка.

4

В 1914 году началась Первая мировая война. Эта гигантская по своим масштабам мировая бойня имела целый ряд объективных и субъективных причин, анализ и трактовка которых различны в зависимости от политических взглядов историков и политиков. Но у русских офицеров того времени каких-либо сомнений не возникало: России объявлена война (именно Германия объявила войну России) и поэтому надо не дискутировать, а защищать свою страну.

Итак, 1 августа Кутепов вместе с Преображенским полком выступил на позиции командиром 4-й роты (хотя у него была возможность остаться в тылу и обучать новобранцев в запасном батальоне). 20 августа 1914 года у деревни Владиславовка (расположенной юго-западнее Люблина) Люблинской губернии в рукопашном бою он получил пулевое ранение верхней трети левой голени с повреждением кости. Раненые солдаты на руках вынесли его в расположение русских войск.

Поправившись от ран, в ноябре 1914 года Кутепов вновь стал командовать 4-й ротой. 30 марта при деревне Корытке он получил осколочное ранение в левую часть правой стопы. 1 июля 1915 года Кутепов был произведен в чин капитана.

В начале июля Гвардия, переданная из резерва Верховного Главнокомандующего в распоряжение Брусилова, была вы¬двинута на позицию на реку Стоход. По воспоминаниям современников, позиции, занятые противником на западном берегу реки, были постоянного типа и усиливались сильными тэт-де-понами с открытым и болотистым характером восточного берега. Стоходские болота на участке расположения гвардейцев были нигде не менее полверсты шириною, а на левом фланге (на участке 3-й Гв. пехотной дивизии) доходили до половины версты. Задачей Преображенского полка было 15 июля атаковать тэт-де-пон против¬ника у деревни Райместо, которую и удалось занять к вечеру 15-го с боль¬шими потерями из за совершенно открытых подступов к ней и не¬возможности окапываться в болоте – цепи наступали по колено в воде. Были взяты пленные, пулеметы и два орудия. 2-й батальон в этом бою отличился атакой на южную окраину деревни, которую он удержал, несмотря на ожесточенные попытки противника выбить его оттуда.

27 июля при деревне Петрилово Владовского уезда Ломжинской губернии немцы подвергли позиции преображенцев мощнейшему артиллерийскому обстрелу, почти полностью уничтожили 3-ю роту. А.П. Кутепов (рота которого находилась в резерве) по собственной инициативе (не дождавшись приказа) повел своих солдат в контратаку. И в этой контратаке капитан Кутепов получил пулевое ранение в правую паховую область. К нему подбежали санитары, положили на носилки, но Кутепов приказал не выносить его из боя. Ле¬жа на носилках и превозмогая боль, Кутепов продолжал вести командование боем и поддерживать боевой дух своих солдат. Этой контратакой Кутепов удержал позиции гвардейцев от прорыва немцев.

За петриловский бой А.П. Кутепов был награжден орденом св. Георгия 4 степени и 20 августа был назначен командиром Государевой роты (первой в полку).

По воспоминаниям офицеров, воевавших вместе с Кутеповым, Александр Павлович не любил громких красивых фраз, пафоса, бряцания оружием. Он был всегда спокоен, точен, строго по форме одетый и трезво смотрел на дело. Кутепов не рисовался, не стремился произвести на окружающих впечатления, он прежде всего был хорошим строевым офицером и стремился добиться максимальных результатов при минимуме потерь личного состава. И его личное участие в боях лучшее подтверждение свидетельства современников.

Особенно славным боем 2-го батальона под начальством Александра Кутепова было взятие леса у деревни Свинюхи 7 сентября 1916 года. В этот день полк находился в корпусном резерве и был расположен за правым флангом дивизии. В первой линии находился Л.- Гв. Семеновский и Л.- Гв. Измайловский полки. В дивизионном резерве был Л.- Гв. Егерский полк, занимавший позицию за Л.- Гв. Измайловским полком. После сильнейшей артиллерийской подготовки, длившейся весь день шестого сентября и до рассвета седьмого, Семеновцы и Измайловцы в 5 часов утра 7 сентября бросились в атаку, выбили противника из нескольких рядов укреплений и заняли: первые – «Грушевидную» высоту (сильный опорный пункта противника), а вторые – часть леса у деревни Свинюхи и окопы к западу от деревни Корытница. Однако на правом фланге Семеновцы не были поддержаны соседними частями; к тому же между ними и Измайловцами оказался довольно значительный прорыв. Противник для восстановления положения произвел две энергичные контратаки – одну с Севера из за Кухарского леса в обход правого фланга Семеновцев, другую с Юга в обход левого фланга Измайловцев. Атака на Семеновцев была остановлена их собственными резервами и выдвижением наших 1-го и 3-го батальонов уступом за их правым флангом. На ликвидацию контратаки с Юга был израсходован целиком Л.-Гв. Егерский полк, при чем Измайловны и Егеря вышли на южную опушку леса у деревни Свинюхи. В это время намети-лась третья контратака немцев на северную опушку этого леса во фланг и тыл Измайловцам и Егерям. В резерве на этом участке оставались всего два наших баталь¬она – 2-ой и 4-ый. Последний, атаковавший в передней линии 3 сентября, насчитывал едва 400 штыков. 2-му батальону был отдан приказ ликвидировать немецкое наступление. Под командованием Кутепова 2-й батальон атаковал немецкие позиции, противник не выдержал натиска и начал отступать. По наступающим русским цепям не менее пяти тяжелых и большое количество легких неприятельских батарей открыли заградительный огонь. Русские цепи двигались вперед, не останавливаясь, и все время уходили из-под вражеского обстрела. Подобному маневру батальон был обязан, прежде всего, командирскому умению А.П. Кутепова, который провел свой батальон под огнем противника целую версту без каких-либо значительных потерь. Вот роты 2-го батальона приблизились к немецким позициям и ударили на фланги противника. Немцы в панике отступали. Был взят весь участок от «Грушевидной» высоты до западной опушки Свинюхинского леса. Батальон А.П. Кутепова выбил противника из этого леса – неприятельский фронт был прорван! Согласно приказу командира корпуса 2-му батальону были приданы отдельные роты измайловцев и егерей, было произведено окончательно закрепление в лесу и началось очищение подступов к реке Буг. Было захвачено много пленных (более 900 человек). Обозы противника отступали в западном направлении. Но данный успех не был использован командованием армии, резервы корпуса в итоге были исчерпаны. Только вечером следующего дня подошла 10-я Сибирская дивизия и сменила в лесу части под командованием Кутепова. Но время было упущено – противник успел подтянуть подкрепления и организовать надежные оборонительные позиции.

За бой 7-8 сентября 1916 года капитан Кутепов был награжден Георгиевским оружием и произведен в полковники.

5

На Россию надвинулся роковой 1917 год. 23 февраля ЦИК партии большевиков вывел на улицы Петрограда рабочих с лозунгами «Долой войну!» Генерал Хабалов отказался от применения оружия. Это было непоправимой ошибкой, поскольку на Петроград с двухмиллионным населением было всего 3500 полицейских. Да и эти немногочисленные силы были разбиты на патрули по 2-3 человека, которым было запрещено применять оружие против бунтовщиков. Рабочие отряды легко разоружали этих немногочисленных представителей императорской власти. Беспорядки расширялись. Поэтому были вызваны учебные команды запасных полков гвардии, но и им военный министр Беляев запретил открывать огонь на поражение. Полицейские, избиваемые всеми кому не лень, наконец-то стали применять оружие, но войска фактически сохраняли нейтралитет. По-прежнему Беляев и Хабалов запрещали стрелять в мятежников, не пресекали случаи грабежей и убийств. Хотя, безусловно, применение военной силы в тех условиях свели бы на нет все усилия большевистских заговорщиков. Были случаи, когда отдельные офицеры давали приказ стрелять на поражение, и это действовало на мятежные толпы отрезвляюще. Например, гвардейский подпоручик Иосс, придя со своими солдатами на митинг рабочих казенного трубочного завода, не стал вступать в пустые разговоры, а единственным выстрелом уложил наповал вожака демонстрантов. После этого митинг прекратился, и рабочие приступили к своим обязанностям.

Наконец, 27 февраля в Петрограде произошел первый военный бунт. Унтер-офицер учебной команды Кирпичников убил своего командира выстрелом в спину, взбунтовал часть и вывел ее на улицу. Временное правительство чествовало Кирпичникова как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». (Накануне 1-го Кубанского похода Кирпичников был арестован в Ростове добровольцами и расстрелян по приказанию генерала Кутепова.) Взбунтовавшиеся войска вышли на улицы и присоединились к отрядам мятежников. Был разгромлен арсенал, безжалостно уничтожены все попавшиеся под руку полицейские, сожжен суд и выпущены из тюрем арестанты, большинство которых были уголовники.

Правительство растерялось. Генерал Хабалов не видел выхода из создавшегося положения. Из 160-тысячного гарнизона у него осталось всего две тысячи верных солдат.

В начале 1917 года А.П. Кутепов (в этот момент он занимал должность помощника командира полка) находился в Петрограде в трехнедельном отпуске. 27 февраля 1917 года Кутепов приказом командующего Петроградского военного округа был назначен командиром карательного отряда: его кандидатуру предложил временно исполнявший должность начальника запасных батальонов и охраны Петрограда полковник В.И. Павленко (его однополчанин) и поддержал Градоначальник А.П. Балк. Кутепов получил под свое командование эти оставшиеся верным императору две тысячи солдат, после чего генерал Хабалов полностью отстранился от руководства. А полковник Кутепов начал действовать! Впоследствии советские историки объявят Кутепова палачом, якобы принимавшим участие в расстрелах мирных демонстраций и других выступлениях рабочих и домохозяек, приписывая ему большое количество убитых и раненных. Это утверждения не совсем соответствуют действительности. Да, Кутепов, как верный приказу воин, пытался навести порядок на улицах столицы. Но подчиненные ему солдаты не расстреливали безоружных рабочих, цель была одна – пресекать грабежи, убийства мирных жителей, возможные диверсии. Оружие применяли только против бесчинствующих анархически настроенных солдат, матросов и большевистских боевиков. При этом, конечно, были убитые и раненные с обеих сторон. Против мирных безоружных жителей оружие не применялось никогда. (В то же время сами большевики 5 (18) января 1918 года безжалостно расстреляли и разогнали в Петрограде мирную демонстрацию рабочих, недовольных разгоном Учредительного собрания, а также нарастающей разрухой, преступностью, голодом.) Отряд Кутепова сначала занял Зимний дворец, но вынужден был его покинуть по требованию Великого Князя Михаила Александровича (которого больше заботила сохранность дворца, нежели наведение порядка в столице). Тогда отряд Кутепова занял Адмиралтейство, но и оттуда ему пришлось уйти по требованию адмирала Григоровича, тоже преследовавшего прежде всего свои шкурные интересы (у него здесь была своя квартира). Тогда отряд Кутепова, в котором оставалось 1100 человек, 12 орудий и 15 пулеметов, занял Петропавловскую крепость. И военный министр лично приказал А.П. Кутепову покинуть крепость и расформировать отряд!

Итак, А.П. Кутепов мужественно выполнял свой воинский долг. Но таких верных и стойких патриотов-монархистов в то время в Петрограде оставалось немного. Часть высшего офицерского корпуса была в растерянности, другие сами стремились совершить личную карьеру в наступавший период безвластия. Царь отрекся от престола, образовалось Временное правительство. На фронте стали создаваться солдатские комитеты, через которые на фронтах стали происходить безумные вещи. Начались притеснения и убийства офицеров, приказы офицеров стало возможным не выполнять. Солдатские комитеты, как непроницаемый заслон, прервали ток между офицерами и солдатами, между волей и исполнителем. На вечерней молитве было приказано не петь слова «благоверному Государю». Вековой стержень Российской империи выпал! 1 марта флотские экипажи устроили в Кронштадте резню. 2 марта был издан пресловутый «Приказ №1», согласно которому было объявлено равноправие солдат и офицеров, отмена отдания чести и титулование, приказано держать оружие в распоряжении солдатских комитетов и не выдавать его офицерам даже по требованию, солдатам предписывалось избирать депутатов в Совет рабочих и солдатских депутатов, разрешено было не выполнять приказы командиров, если они противоречат решениям Совета и т.д.

После этих событий фронт стал разваливаться на части. Полки и дивизии бросали позиции и разбегались кто куда, тысячи офицеров подвергались расправе. Например, в ночь со 2 на 3 марта на гельсингфорском рейде и на берегу озверевшие пьяные матросы, во главе которых был известный «герой революции» Дыбенко, жестоко расправлялись с офицерами и членами их семей. Связанных офицеров рядами уложили на лед, и Дыбенко лично с оравой пьяных матросов разъезжал на запряженных в сани лошадях и полозьями давил своих бывших боевых командиров. Испуганные финны наблюдали эту зверскую картину, что, естественно, не способствовало у них доверия к большевистской власти. И такие жестокости происходили во всех крупных городах бывшей Российской империи. В данной ситуации А.П. Кутепов посчитал, что наиболее верным и полезным для него будет вернуться на фронт и до конца выполнять свой долг офицера.

2 апреля 1917 года А.П. Кутепов был назначен командиром Преображенского полка. В июне русские войска попытались перейти в наступление, которое развивалось довольно медленно и закончилось немецким контрударом. На ликвидацию вражеского прорыва были брошены гвардейцы – Петровская бригада (в состав которой входил Преображенский полк). 6-7 июля А.П. Кутепов руководил боем полка у деревни Мшаны. В сводке Ставки было сказано: «На всем фронте только полки Преображенский и Семеновский исполняют свой долг в районе Тернополя». 6 июля гвардейцы отбили натиск противника, 7 июля под Мшанами Преображенский полк смял противника. Но вскоре немцы подтянули подкрепления, значительно превышающие по численности гвардейцев, и Преображенский полк вынужден был организованно отойти. В этом бою Кутепов находился в цепях 1-го батальона (прикрывавшего отход) и, не теряя хладнокровия, подбадривая солдат, в полный рост ходил по брустверу окопа. Взрывной волной Кутепова сбило с ног, но он, к счастью, не пострадал. За эту военную операцию полковник Кутепов был представлен к Георгиевскому кресту 3 степени, получить который ему помешал лишь окончательный развал фронта.

Сохранилась и «Краткая боевая аттестация командующего Лейб-Гвардии Преображенским полком полковника Кутепова» от 17 августа 1917 года за подписью командира Петровской бригады генерала П.Тилло и командира 1-го Гвардейского корпуса генерала В.З. Май-Маевского: «Обладает опытом двух кампаний; зарекомендовал себя в последних боях Петровской бригады выдающимся командиром полка. Трижды ранен… Характера твердого. Выдающийся. Вполне достоин к назначению на должность командира бригады вне очереди».

В это время А.П. Кутепов стал и кавалером солдатского Георгиевского креста: в духе «демократических» перемен 1917 года, такое награждение производилось по решению самих солдат. В данном случае инициатива его подчиненных – солдат Преображенского полка была самой искренней и соответствовала заслугам самого награжденного

1917 год во многом стал переломным этапом для России, и не только в смысле перемены социального строя: менялось мировоззрение общества, изменялись люди. Вчерашние верноподданные Российской империи становились социалистами, эсерами, анархистами и заурядными бандитами. Люди менялись – но не все! Личности цельные, мужественные своих убеждений, своих взглядов на жизнь и обустройство общества не меняли. Такими были и убежденные монархисты, и истинные коммунисты, а между ними и вокруг них суетились и бесновались толпы приспособленцев, карьеристов, жуликов, иностранных агентов и прочей нечисти. Кутепов немало страдал от обнаружившейся столь широко после революции человеческой подлости. Он не мог понять, как люди, еще вчера занимавшие видные места, чины и украшенные орденами, могли так резко измениться. Кутепов, каким был при производстве в офицеры, когда присягал Царю и Отечеству, таким и оставался до конца. Для него родина, которая в его понятии (как и в понятиях большинства русских людей) не отделялась от царя, была единственной целью жизни. Личных интересов у него не было, как не было и личного честолюбия. Для себя он не искал ничего – жила бы и благоденствовала только Россия. Будучи монархистом до глубины души, он понимал монархию не как определенную форму правления, а как божественный институт. (Но при всем этом Кутепов был готов служить России и в том случае, если большинство народа (а не кучка заговорщиков – какими были на тот момент большевики) изберет иной, чем самодержавная монархия, государственный строй.) Он часто говорил: «Да, я не мыслю Россию могучей и счастливой иначе, как под скипетром своего законного царя, но я готов служить России при любом режиме, лишь бы во главе правительства стояли не прислужники интернационала, а люди, ставящие себе задачей национальное возрождение России. Нужно прежде всего спасти Россию, которая истекает кровью и гибнет. Это первейшая и главнейшая задача, а когда это будет сделано, остальное придет в свое время».

Русский офицерский корпус – точнее наиболее трезво мыслящие представители – пытался хоть каким-нибудь образом приостановить развивавшийся развал фронта, стабилизировать обстановку в тылу. Одной из таких попыток было выступление (подробнее) генерала Корнилова, закончившееся его арестом. Вся дальнейшая деятельность по объединению оппозиционно (по отношению к политике Временного правительства) настроенного офицерства велась под руководством генерала М.В. Алексеева. В крупных городах создавались организации офицеров – например, в октябре в Петрограде была создана Офицерская Объединенная Организация (руководил полковник Преображенского полка П.А. Веденяпин), представителем которой в Москве стал полковник князь И.К. Хованский. Существует историческая версия, что одним из руководителей этой организации был А.П. Кутепов, который приезжал в Петроград и встречался с Веденяпиным.

К концу 1917 года русская армия обнажила весь фронт и развеялась по городам и деревням огромной страны. Победил армию не внешний враг, а собственный тыл. Российская армия не могла не рухнуть. Всякая армия, как бы она ни была дисциплинированна, как бы она ни была богата вооружением, и какие бы славные победы она не имела в прошлом, все равно обречена на гибель, если Верховная власть теряет волю к победе и сгибается под тяжестью войны. В ноябре 1917 года генерал Алексеев решил начать, как он сам говорил «свое последнее дело на земле». 2 ноября он приехал в Новочеркасск и немедленно приступил к организации вооруженной силы против большевиков. Вокруг Алексеева и Корнилова собирались немногие, но сильные духом.

В ноябре 1917 года Кутепов был снят полковым комитетом с должности командира полка. 21 ноября знамя полка было спрятано офицерами и затем вывезено на юг России. 2 декабря А.П. Кутепов издал приказ о расформировании Преображенского полка и уехал на Дон.

6

По прибытии на Дон, 24 декабря А.П. Кутепов вступил в ряды Добровольческой армии и тотчас был назначен начальником гарнизона Таганрога и его района. В Таганроге Кутепов быстро сформировал небольшой офицерский отряд, всего в 150 – 200 человек при 2-х полевых орудиях. (По мнению писателя-историка Р.М. Абинякина, 30 декабря Кутепов был назначен – согласно архивным данным «командиром 3-го полка Добровольческой армии». Вероятно, в дальнейшем предполагалось сформировать полк, но… в то время это оказалось невозможным, и в распоряжении Кутепова остался все тот же малочисленный офицерский отряд.) В течение целого месяца отряд, стоя бессменно на позициях, отбивался от наступавших большевиков на Таганрогском и Ростовском направлениях. Горсть побеждала тысячи. У Матвеева Кургана отряд полковника Кутепова дважды разбил крупный большевистский отряд Сиверса, но на смену разбитым частям приходили новые. Генерал Деникин однажды поделился своими впечатлениями: «Там бьются под начальством полконика Кутепова такие молодцы, что если бы у нас было 30 тыс. таких людей, мы бы с ними сейчас же отвоевали у большевиков всю Россию». Через две недели боев (когда был оставлен Таганрог) отряд Кутепова был отведен к Ростову.

22 февраля 1918 года отряд Кутепова выступил в составе Добровольческой армии из Ростова. (По версии Р.М. Абинякина Кутепов был отстранен от командования отрядом лично Корниловым, который посчитал его виновником поражения под Таганрогом, и в течение нескольких дней Кутепов был на должности рядового.) 25 (12 по старому стилю) февраля полковник А.П. Кутепов был назначен командиром 3-й роты (сначала она была отдельным 3-м Офицерским батальоном) Сводно-Офицерского полка (командовал полком генерал С.Л. Марков). Эта рота состояла преимущественно из гвардейцев. И во главе этих отборных офицеров Кутепов выступил в Первый Кубанский поход.

У села Лежанка добровольцы вступили в свой первый бой с превосходящими силами большевиков. Село располагалось за рекой, опоясано окопами, укреплено артиллеристской батареей. Рота полковника Кутепова вброд (холодная вода была по грудь) под огнем противника перешла на другой берег. Это решило исход боя. Большевики отступили. Далее весь поход прошел в непрерывных боях за каждый населенный пункт. Особенно тяжелым был бой за станицу Новодмитриевскую. В Новодмитриевской Добровольческая армия соединилась с кубанским отрядом, и, после переформирования армии, 30 марта 1918 года Кутепов был назначен помощником командира 1-го Офицерского полка.

Шла жестокая и кровавая гражданская война. Именно большевистские отряды ввели в практику метод своеобразного «аутодафе»: захваченных в плен офицеров (в том числе и раненых!) они не расстреливали, а связывали и живьем сжигали на кострах. На флоте «революционные» матросы сжигали своих офицеров в топках или топили прямо за бортом собственных кораблей. В казачьих станицах уничтожались все офицеры и священники. Под маской реквизиции процветал элементарный грабеж. В этих условиях многие офицеры Белой армии, ослепленные местью, также проявляли жестокость и насилие. Но А.П. Кутепов никогда не давал воли своим эмоциям, не опускался до низменных чувств, во всех ситуациях он по-прежнему оставался самим собой. Он был не только честным и глубоко порядочным, но также от природы добрым человеком. Однажды добровольцы захватили парня лет двадцати, воевавшего на стороне большевиков и в бою покинувшего свой окоп. Его нашли в родной хате и повели на расстрел. Старики попросили Кутепова простить непутевого сына и разрешить местному станичному обществу наказать парня по-свойски. Кутепов согласился, и парня по решению местного станичного общества выпороли плетьми. Бывали случаи, когда добровольцы проявляли милосердие даже к коммунистам. Под Рождество был взять в плен «красный» кавалерист, у которого был обнаружен партбилет. По решению Кутепова в честь праздника этого идейного противника не стали расстреливать, а отпустили на все четыре стороны.

17 марта (после соединения с отрядом генерала В.Л. Покровского) Добровольческая армия была переформирована. Генерал Марков стал командовать 1-й бригадой, его помощник полковник С.Л. Тимановский назначен командиром полка, а его помощником стал А.П. Кутепов.

В боях за Екатеринодар погиб командир корниловцев полковник М.О. Неженцев, и 12 апреля приказом генерала Корнилова Кутепов был назначен командиром Корниловского полка. На этот момент Корниловский полк насчитывал менее 300 штыков. Бои за Екатеринодар были неудачны для добровольцев (хотя они поначалу смогли пробиться к центру города), погиб главнокомандующий генерал Корнилов – от взорвавшейся в его комнате гранаты. В конце боев за Екатеринодар Корниловский полк насчитывал 67 здоровых бойцов. Начался отход добровольцев, который наверняка бы кончился полным уничтожением, но… помогли донские казаки, которые 14 апреля восстали против большевиков и захватили Новочеркасск.

23 июня А.П. Кутепов вывел полк во 2-й Кубанский поход, а 28 июля под станицей Шевлиевской назначен командиром 1-й бригады 1-й дивизии (по мнению Р.М. Абинякина он был назначен командиром бригады 2-й дивизии генерала А.П. Богаевского). В боях Кутепов продолжал проявлять невероятною отвагу и хладнокровие, он постоянно находился в цепях вместе со своими бойцами, чем заслужил у них непререкаемый авторитет.

12 июня в бою под станцией Шаблиевской (после гибели генерала Маркова) А.П. Кутепова назначили временно исполнять должность командира 1-й дивизии, и в этой должности он находился до 15 июля, когда командовать 1-й дивизией назначили генерала Б.И. Казановича. 16 июля, командуя авангардом 1-й дивизии, А.П. Кутепов в бою у станицы Тимашевской, полностью разбил передовые части И.Л. Сорокина. Развивая успех, Кутепов во главе Корниловского и части Марковского полков у станции Сосыка попытался перехватить группировку противника (она насчитывала 30 тыс. бойцов)), чтобы не позволить ей отойти к Екатеринодару. Но Сорокину удалось прорваться, и он ловким маневром вышел в тыл Добровольческой армии. В районе Выселки-Кореневская начались кровопролитные бои, в которых участвовали и воинские части под командованием Кутепова. Эти бои, продолжавшиеся с 28 июля по 2 августа, повлекли громадные потери в рядах Добровольческой Армии (пала большая часть Марковского полка). Но эти потери были не напрасны – 3 августа 1918 года Екатеринодар был взят.

После взятия Екатеринодара и Новороссийска Кутепов 13 (26) августа 1918 года был назначен Черноморским военным губернатором. Своей губернией Кутепов правил строго, но справедливо. Его первым решением было утверждение земства без различия сословий. Он следит за снабжением населения, защищает его от произвола чиновников, в том числе взимания излишних налогов. Жестоко пресекаются грабежи, бандитизм, спекуляция: дезертиров, бандитов и мародеров отправляли на виселицу. Но зато законопослушные жители города жили спокойно! Военный губернатор А.П. Кутепов не воровал, а за предложенную взятку попросту мог отправить на виселицу. Не случайно вороватые интенданты и коммерсанты, криводушные либералы окрестили Черноморскую губернию Кутепией.

Осенью 1918 года А.П. Кутепов женился на дочери коллежского советника Лидии Давыдовне Кют.

 12 (25) ноября А.П. Кутепов был произведен в чин генерал-майора.

Гражданская война продолжалась и масштабы ее расширялись. Добровольческая армия объединилась с Донской под командованием генерала Деникина. Теперь эта армия носила наименование Вооруженных Сил Юга России (ВСЮР). Им противостояла многочисленная Красная армия, чьи людские и материальные резервы были намного большие.

13 (26) января 1919 года Кутепов был назначен командиром 1-го армейского корпуса, который в тот момент располагался на станции Прохладной Владикавказской железной дороги.

С января по март шли бои в районе Дебальцево-Таганрог.

15 апреля кутеповский корпус действовал в направлении Царицына.

6 мая Кутепов прибыл со своим корпусом под Ростов.

С первых же дней он перешел от обороны к наступлению, 9 (22) мая был взят Славянск. Действуя совместно с конницей генерала Шкуро, корпус Кутепова наступал на Харьков. 10 (23) июня корпусом Кутепова был взят Белгород, подчиненная Кутепову Терская дивизия 11 (24) июня обошла Харьков с севера и северо-запада, в этот же день Дроздовский полк смял оборону большевиков на подступах к Харькову. В среду вечером 12(25) июня корпус генерала Кутепова захватил Харьков. 13 (26) июня приказом №100 по 1-му Армейскому Корпусу Добровольческой армии за подписью генерал-майора Кутепова и начальника штаба генерал-лейтенанта Агапеева комендантом города назначен генерал-майор Шевченко, начальником гарнизона начальник 3-й пехотной дивизии генерал-майор Витковский.

Сразу после вступления в город, было вскрыто погребение жертв чекистских репрессий. Люди были не просто расстреляны – перед смертью их подвергали изощренным пыткам. На территории ЧК из ям извлечено 53 трупа, из них опознаны: корнет Жаботинский, генерал-лейтенант Н. И. Нечаев, генерал, князь В. А. Путятин, купец И. А. Величко, приказчики Н. Л. Сычев и Н. И. Беюков, служащий жандармского управления А. М. Литвиненко, Иркутский губернатор Федор Иванович Бантыш и сын его Анатолий. За зданием ЧК на ул. Чайковского в ямах найдено 107 трупов, в Журавлевском саду в старом колодце коммерсант Константинович Шиховский, сотрудник газеты «НОВАЯ РОССИЯ» Плакса-Жданович, крестьяне-заложники из Изюма Олендарев, Ивахненко, Мироненко, офицеры Сикорский и Сорокин смотритель двора в Харькове.У многих жертв рубленные раны на ногах, шее, отрезаны части бедер, пальцы, у женщин отрезаны груди и другие повреждения.

16 (29) июня на Николаевской площади был отслужен молебен в честь освобождения города, а потом отслужены панихиды архиепископом на улице Сумской и улице Чайковского в память замученных в ЧК. (ЧК размещалась на улице Сумской 47 и Чайковского16.) 19 июня на ул.Чайковского в ЧК найдено еще 11 трупов, среди них опознаны портной Зозуля и А. И. Остапенко, 21 год, шляпошница.

После вступления в Харьков А.П. Кутепов начал создавать прочный тыл, базу для дальнейшего широкомасштабного наступления. Кутепов подготовил приказ, который гласил, что «все насилия и произвол над мирными жителями будут караться со всей строгостью закона военного времени». И слова у Кутепова не расходились с делом: он сурово наказывал виновных в грабежах, в антисемитских выступлениях, пресекая любые попытки еврейских погромов. А.П. Кутепов с уважением относился к различным национальностям. Что касается еврейского вопроса – то для Кутепова его не существовало. Одним из его подчиненных был командир Белозерского пехотного полка полковник Б.А. Штейфон, крещеный еврей. Он пользовался уважением и полным доверием Кутепова, так как был одновременно смелым офицером и превосходным командиром полка.

(Уже после Гражданской войны, Кутепов встречался в эмиграции с некоторыми общественными деятелями-евреями, однажды ему задали следующий вопрос: «Александр Павлович, евреи, вас не знающие, убеждены, что вы не только антисемит, но могли бы устроить и погром».

Кутепов сначала выглядел подавленным, а потом улыбнулся.

«Да, конечно, в целях политической борьбы можно Бог знает, что выдумать о противнике. Что вам сказать? Когда мы покидали Ростов, и начались попытки устроить погром, я приказал повесить зачинщиков. Вот и все собственно...

В тех местах, где я стоял со своими частями, погромов не было. На то у меня две причины: армия или население, которые начинают громить евреев, перестают быть армией и мирным населением. А государство не может жить без элементарной дисциплины. И я расстреляю всякого, кто вздумал бы учинить еврейский, армянский или другой какой погром. Второе - евреи такие же граждане России, как и другие. У них иная вера, какое мне до того дело?»

И потом Кутепов, улыбнувшись, добавил:

«Да, я не хотел бы, может быть, чтобы сын мой женился на еврейке. Но ведь и господину Рабиновичу тоже нежелательно, чтобы его дочь вышла замуж за Иванова. Это уже личное дело Кутепова и Рабиновича».)

Между тем противник тоже не сидел без действия, а готовился к наступлению. Из западных областей, из Сибири переводились полки пехоты и кавалерии.

В конце мая был разбит Махно и взят Екатеринослав, Кавказская армия генерала Врангеля вошла в Царицын. Несмотря на столь внешне благоприятную обстановку, угроза наступления Красной армии и риск оказаться в окружении для 1-го армейского корпуса был вполне реален. И, не дожидаясь приказа командующего армией, Кутепов решил опередить большевиков и самому атаковать противника. В результате его решительных действий была разбита западная группа противника, армии Южного фронта большевиков были отрезаны от армий на Украине. Не столь удачными были действия на восточном фланге 1-го корпуса: в стык между корпусом и Донской армией устремились полки большевиков, которые стремительным броском заняли ряд населенных пунктов и вскоре оказались в 40 верстах от Харькова. Завязались бои у Корочи и Белгорода. Но Деникин бросил на помощь Кутепову корпус Шкуро (3 тыс. сабель), Кутепов и Шкуро смогли окружить и разгромить группировку противника.

23 июня (6 июля) Кутепов был произведен в чин генерал-лейтенанта.

В июле части Кавказской армии Врангеля перешли на левый берег Волги и встретились с уральскими казаками, входившими в состав левого фланга армии Колчака. В этот исторический момент для Деникина было бы наиболее верным окончательно соединиться с войсками адмирала и совместно двинуться на столицу. Но Деникин, формально признав Колчака Верховным главнокомандующим, на деле (несмотря на требования ряда генералов, особенно, Врангеля о соединении с армией Колчака) решил самостоятельно взять Москву. И поначалу успех ему сопутствовал.

К 7 сентября части 1-го корпуса взяли Курск, Льгов, Рыльск. Причем, Курск был взят сходу, лихим налетом трех бронепоездов под командованием полковника Зеленецкого, вслед за которыми в город вошли 1-й и 2-й Корниловские полки. В Курске А.П. Кутепов принял парад 1-й дивизии. Одновременно в Курске началось разворачивание Корниловского, Марковского и Дроздовского полков в трехполковые дивизии.

После взятия Курска 1-й корпус выдвинулся вперед. Дальнейшее наступление предполагалось вести одновременно в трех направлениях: на Дмитриев-Льговский – Дмитриев-Орловский – Брянск, на Орел – Тулу и на Елец. На первое направление выдвигалась Дроздовская дивизия (генерал Витковский), на основное – Орловское направление, выдвигалась Корниловская дивизия (полковник Скоблин), в Елецком направлении была выдвинута Сводная дивизия (генерал Третьяков). В Курске остался штаб корпуса и резерв – два вновь сформированных полка. Необходимо было развивать успех, но… приказом командующего Добровольческой армии генерала Май-Маевского было выделено 6 полков и отправлено на Украину против Махно. Именно в этот момент перед кутеповским корпусом большевики выдвинули наиболее надежные дивизии и полки, в том числе Латышскую дивизию на левом фланге под Карачаевым, и Конную армию Буденного на правом фланге.

30 сентября (13 октября) войсками 1-го корпуса был взят Орел. Был захвачен Мценск. Но наряду с продвижением войск, в рядах наступающих зрели и негативные тенденции. Идейных воинов стало меньше – они погибали в жестоких боях. В то же время, вследствие побед и наступления, к добровольцам пристало значительное количество лиц, преследующих прежде всего личные корыстные цели. Именно эти лица мародерствовали при взятии городов, спекулировали и крали военное имущество. С подобным безобразием необходимо было хоть как-то бороться, и генерал Кутепов не щадил никого, даже своих старых проверенных офицеров, если они совершали серьезные проступки.

После взятия Орла большевики лихорадочно концентрировали все имеющиеся резервы. Севернее и западнее Орла были собраны свежие многочисленные воинские части большевиков. 1-2 (14-15) октября Ударная группа большевиков заняла Кромы. Командовавший Корниловской дивизией полковник Скоблин предлагал растянуть Алексеевскую дивизию от Ливен до Орла, а всю Корниловскую дивизию бросить на Кромы и разбить большевиков. Но Кутепов с этим предложением не согласился. Под Кромы был направлен только 2-й полк Корниловской дивизии (впоследствии Скоблин оценивал решение Кутепова как ошибочное), основные силы дивизии остались под Орлом. В районе Дмитровска активные действия Дроздовской дивизии препятствовали дальнейшему наступлению Ударной группы большевиков. В итоге Кутепов предотвратил окружение Корниловской дивизии в Орле, но, действуя разобщенными силами, не смог перехватить инициативу у противника.

А противник продолжал спешно концентрировать силы. Против корпуса Кутепова было сосредоточено только 25 стрелковых полков, не считая кавалерии. Ударным ядром этих частей были «Червонное казачество» Примакова, Латышская и Эстонская дивизии, Еврейский коммунистический полк.

6 (19) октября большевики прорвались к Орлу с запада. Возникла угроза окружения города. 7 (20) октября войска 1-го корпуса оставили Орел – Добровольческая армия, ввиду отсутствия пополнения и запасов продовольствия, была вынуждена отступить. Этот отход прикрывал 2-й полк Корниловской дивизии.

Началось отступление Белой армии. 13 (26) октября Дроздовская дивизия оставила Дмитровск. Серьезный урон нанесла группа Червонного казачества (под командованием Примакова, которая с 20 октября (2 ноября) прорвала фронт на стыке Корниловской и Дроздовской дивизий и устремились в тыл Белой армии. Этот рейд продолжался три дня, было пройдено 120 километров. Через несколько дней Примаков предпринял еще один рейд, и одновременно с эти Буденный взял Касторную. Кутепов докладывал командующему следующее: «Под натиском превосходящих сил противника наши части отходят на всех направлениях… Потери с нашей стороны достигают восемьдесят процентов…»

В тот период Кутепов был близок к отчаянью. Вспоминая первых добровольцев, он говорил: «Если бы кто знал, что это были за люди. Прямо, можно сказать, святые. С такими людьми все можно было сделать… Они почти все погибли, а теперь уже не то: с мобилизацией в армию притекли всякие элементы и среди них много никуда не годных. Порой трудно себе представить, до чего люди опаскудились… А какие сегодня чиновники? Все это люди, лишенные всякого патриотизма и готовые служить кому угодно, лишь бы им больше платили». Например, в Новороссийске был арестован чиновник для особых поручений при черноморском губернаторе за хищение вина из казенного имения Абрау-Дюрсо, а в октябре были арестованы (и повешены) заместитель начальника станции Царицын, весовщик, составитель поездов, которые за взятки отправляли с воинскими эшелонами частные грузы.

При отступлении Кутепов по-прежнему старался поддерживать дисциплину среди своих подчиненных и порядок в оставляемых корпусом населенных пунктах. Специальная охранная рота расстреливала и вешала на месте преступления грабителей и мародеров. Одновременно Кутепов запрещал своим подчиненным производить (и даже призывать) еврейские погромы, рассуждая следующим образом: «Сегодня громят евреев, а завтра те же лица будут громить кого угодно».

В кровопролитных боях силы добровольцев стремительно таяли. Во второй половине ноября 1-й корпус насчитывал всего 2600 штыков (в то время как в тылу окопалось масса всевозможных бездельников, любыми способами уклонявшихся от фронта). В это сложное для добровольцев время командующим Добровольческой армии был назначен генерал П.Н. Врангель, который немедленно повел линию по укреплению дисциплины и морально-бытовых норм в армии и в тылу. В этом он находил самую искреннюю поддержку со стороны генерала Кутепова.

29 ноября (по старому стилю) Харьков был оставлен, на очереди – Ростов и Новочеркасск.

С 10 (23) декабря части Красной армии все больше продвигались за Северный Донец.

Корпус Кутепова защищал Ростов, было организовано рытье окопов, проводилась мобилизация, уничтожались воры и грабители. Против его большевики выставили 5 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии, 3 кавбригады, 3 отдельных кавалерийских полка, 3 стрелковых полка. После ожесточенных боев наседавшие на город отряды большевиков были отброшены на семь верст. Но в ночь на Рождество был оставлен Новочеркасск и полки Красной армии вышли в тыл кутеповскому корпусу. 28 декабря (10 января) Кутепову пришлось оставить Ростов и отступать за Дон – в Батайск. И на этом отступление приостановилось: отряды Думенко и Буденного были отброшены от Батайска. Активные военные действия на время прекратились.

Следует отметить, что в процессе отступления Белую армию покидали все случайные и преступные элементы, оставались только искренние борцы с большевиками. Поэтому в своем корпусе, Кутепов решил значительно усилить дисциплину, не без основания рассчитывая на поддержку подчиненных и вышестоящего командования.

В начале февраля 1920 года 1-й корпус перешел в наступление, занял станицу Гниловскую и вновь ворвался в Ростов. Но в это время донская конница генерала Саблина у станицы Шаблиевской неудачно атаковал конницу Буденного и был отброшен в степь. Буденный устремился в сторону Ставрополя, и 1-й корпус вынужден был вновь оставить город, чтобы не попасть в окружение. С боями дошли до Кубани, где погиб 4-й батальон Корниловского полка. Отступление продолжалось.

В марте добровольцы вынуждены были отойти за Кубань, начали сосредотачиваться около Екатеринодара.

11 (24) марта Добровольческий корпус подошел к Новороссийску. В городе царила анархия, горели склады и здания, взрывались боеприпасы, процветали грабежи и убийства населения. Генерал Кутепов был назначен начальником обороны Новороссийска. Согласно приказа Кутепова в городе было введено офицерское патрулирование, в процессе которого выявлялись уклоняющиеся от мобилизации лица (у них отбирали все документы и приказывали на следующий день прийти в определенную воинскую часть) и попутно расстреливались грабители. 13 (26) марта стало ясно, что никаких возможностей далее удерживать город не осталось, необходимо начинать эвакуацию. Город к эвакуации был не готов. Деникин приказал при погрузке на судна отдавать преимущество Добровольческому корпусу (многие считали, что этот приказ исходил от Кутепова). Из 40 тыс. войск (и примерно такое же количество беженцев) на кораблях и баржах удалось разместить 25 тыс. человек войск и около 10 тыс. беженцев. Прикрывал эвакуацию 3-й Дроздовский полк, который был оставлен на берегу. Но Кутепов на миноносце «Пылкий» вернулся за дроздовцами и разместил их всех, невзирая на критический перегруз судна. На рассвете 14 (27) марта последним судном Кутепов покинул Новороссийск.

Несмотря на кровавую вакханалию отступления, потери боевых товарищей, постоянное эмоциональное напряжение, генерал Кутепов не считал борьбу с большевиками проигранной. Он считал себя не вправе прекращать священную битву за независимость и самобытность своей родимой земли – России, в которой он родился, вырос и сформировался как личность.

В конце концов, истекая кровью, Добровольческий корпус высадился в Крыму, где после отставки Деникина главнокомандующим стал барон Врангель. Генерал Врангель не скрывал своего расположения к А.П. Кутепова и обещал возродить Добровольческую Армию под его командованием.

Кутепов продолжал свою прежнею линию на укрепление дисциплины, которая насколько снизилась во время отступления в Крым. Он не ограничивался только лишь дисциплинарными взысканиями и понижением в звании (вплоть до разжалования офицеров в рядовые), за особо тяжкие проступки по его приказу расстреливали и вешали даже старых заслуженных офицеров-первопоходников. Нередко приговоренных вешали прямо на городских фонарях, что вызывало страх жителей. Например, в городе Симферопле представители Симферопольского земства заявили протест в связи с тем, «что население лишено возможности посылать своих детей по разукрашенным г. Кутеповым улицам». В то же время гражданское население не могло не признать очевидного: «Разгул, хулиганство и бесчинства, наблюдавшиеся в первые дни по прибытии армии в Крым, были пресечены».

Укрепление дисциплины в армии и в тылу были жизненно необходимы – противник был рядом и только выжидал удобного момента для нанесения удара.

31 марта (13 апреля) в районе Перекопа начался бой с превосходящими силами большевиков. Все атаки были отбиты.

К маю 1920 года Русская армия (с 11 мая 1920 года вооруженные силы Крыма стали называться Русской армией) в Крыму состояла из четырех корпусов. Добровольческий корпус был значительно пополнен, преобразован и вновь стал именоваться 1-м армейским корпусом, который по-прежнему возглавлял генерал А.П. Кутепов.

Нападение Польши отвлекло от Крыма значительные силы Красной армии. В этих благоприятных условиях Врангель решился наступать. Наступление намечалось вести в двух направлениях: морским десантом под командованием Слащева в район Кирилловки и через Перекоп корпусом Кутепова. Вследствие шторма высадка морского десанта прошла не вполне по плану. Утром 25 мая 1-й армейский корпус, невзирая на неизбежные потери, перешел в наступление и смял сопротивление противника. На Перекопе разыгрался кровопролитный бой. Основные силы большевиков здесь представляли латышские полки. Оборонялись они до последнего бойца. Большие потери были и у добровольцев. За два дня 1-й корпус взял в плен 3500 человек, 25 орудий, 6 броневиков. В итоге корпус Кутепова подошел к Каховке, а корпус Слащева занял Мелитополь.

Далее 1-й корпус сменил на позициях части 2-го корпуса Слащова и 23 июня овладел районом Большого Токмака. 5 июля под командованием А.П. Кутепова находились 1-й армейский (Корниловская, Марковская и Дроздовская дивизии), Конный (1-я и 2-я кавалерийские и 1-я Кубанская казачья дивизии) и Донской (1-я и 2-я Донские конные и 3-я Донская дивизии) корпуса. Фактически это была целая армия, командуя которой Кутепов начал наступление на Орехов и Александровск.

В конце мая на польском фронте Красная армия перешла в наступление, 31 мая ими был занят Киев. Несмотря на успех противника наступление Русской армии Врангеля продолжалось, была занята вся Северная Таврия, ставка Главнокомандующего перешла в Мелитополь. Но вскоре большевики перебросили на юг корпус Жлобы, который атаковал 2-ю Донскую дивизию и Донскую дивизию генерала Гусельщикова, вынудив их отступить. Тем временем корпус Жлобы вышел в тыл корпуса Слащева. В бой были брошены части кутеповского корпуса, а также кавалерийские дивизии Морозова и Калинина. Итогом этой военной операции стал разгром корпуса Жлобы.

11 июля А.П. Кутепов был награжден орденом Святителя Николая Чудотворца 2 степени. В августе генерала Кутепова официально приказом назначили командующим 1-й армии, в которую вошли 1-й армейский и Донской корпуса.

Август прошел в боях с переменным успехом.

4 сентября 1-я армия заняла Гуляй-Поле, планировалось возобновить наступление на Орехов и Александровск. В ночь с 24 на 25 сентября Корниловский и Марковские полки форсировали Днепр. (Впоследствии Корниловская дивизии была оставлена для прикрытия переправы 2-й армии через Днепр.)

В течение нескольких месяцев Врангель спешно проводил на подвластной ему территории необходимые реформы (на которые не решался Деникин). При главнокомандующем создается Совет (с 10 августа, после признания крымского правительства Францией, совет стал Правительством Юга России). 25 мая 1920 года Врангель издает и утверждает новый «Закон о земле», согласно которому земля передается крестьянам в частную собственность (с уплатой 1\5 части урожая за бывшие помещичьи земли). 28 июня утвержден «Закон о волостном земстве», согласно которому гражданская власть переходит из рук военных комендантов народному самоуправлению. 28 июля утвержден Закон об автономии казачьих областей. Готовится Закон об автономии Украины. Подобные реформы проходили в окружении недовольства и прямых провокаций со стороны как самодурствующих чиновников-казнокрадов, так и большевистских агентов. Здесь уже порядок наводит генерал Кутепов: он вешает и проворовавшихся чиновников, и саботажников, и большевистских провокаторов. Эти решительные действия вызывают протесты со стороны мягкотелых представителей либеральной буржуазии, которые жалуются на Кутепова Врангелю. Но главнокомандующий признает действия Кутепова необходимыми в данной обстановке. Например, в ответ на жалобу городского главы Севастополя Усова на самоуправство Кутепова, Врангель ответил следующее: «Кутепов выполняет мои приказания… Я не хочу разбирать, кто прав: я ли, отдающий эти приказания, или вы. На мне лежит ответственность перед армией и населением… И я не задумаюсь увеличить число повешенных еще одним, хотя бы этим лицом оказались вы».

Несмотря на героизм Белой армии в дальнейших военных действиях против большевиков все решил значительный перевес сил противника: общее количество штыков и сабель у Красной армии был в три раза больше. У большевиков были неиссякаемые резервы, на место разбитых войск тотчас появлялись новые. (Боевые потери Красной армии за годы Гражданской войны оценивались по разным источникам от 663 тыс. до 702 тыс., а Белой армии – от 127 тыс. до 229 тыс. Всего же за три года – учитывая репрессии и болезни – в России погибло не менее 5,75 млн. человек!)

29 сентября большевики начали наступление на 1-й корпус с востока и от Каховки. Кутепов потребовал от Врангеля возвращение под его командование Корниловской дивизии, считая первоочередным отбить наступление большевиков на данном участке. Врангель в этом отказал, считая необходимым продолжать расширение наступления. Но это решение Врангеля оказалось ошибочным – 28 сентября (11 октября) 2-я армия отступила на левый берег Днепра.

1 (13) октября большевики начали переправляться через Днепр и переходить в наступление по всему фронту. 16 октября 1-я Конная армия под командованием Буденного, прорвав фронт, вышла в тыл 1-й армии.

16 (29) октября 1920 года вся группировка Белой армии в Северной Таврии попала в окружение. Армия генерала Драценко была разбита. Кутепов получил радиограмму от Врангеля: любой ценой прорываться в Крым. На рассвете 31 октября Кутепов направил конницу и пехоту на 14-ю кавалерийскую бригаду Пархоменко, на Особую кавбригаду, на штаб 1-й Конной армии у села Отрада. Большевики с большим трудом сумели выстоять в этом сражении, кольцо было прорвано, и 3 ноября Кутепов сумел вывести свои основные силы и по Чонгарскому перешейку ушел в Крым. Врангель понял, что наступила решительная минута. Он приказал удерживать укрепления до окончательной подготовки эвакуации населения и армии. 14 ноября (по новому стилю) Белая армия была выведена из Крыма и на 166 судах (на которых находилось 145 693 человека) направилась в сторону Турции. Штаб генерала Кутепова разместился на пароходе «Саратов». (По версии Р.М. Абинякина – на пароходе «Херсон».)

7

Исход из Крыма был осуществлен на достаточно высоком организационном уровне (организации такого многочисленного десанта со времени Севастопольской кампании 1854-1855 годов в мире не было!), Русская армия ушла в эмиграцию не беспорядочной ордой эмигрантов, а многочисленным, хорошо экипированным воинством – что еще раз подтверждает несомненные полководческие способности Врангеля. Не следует также и забывать, что этот масштабный исход проходил в нервной и климатически неблагоприятной обстановке. Стояла глубокая осень, шли дожди, море штормило, т.е. для эмигрантов существовала вполне реальная опасность быть смытым за борт случайной волной или вообще пойти на морское дно вместе со всем судном.

Но все эти возможные опасности не шли ни в какое сравнение с той неизбежной ужасной гибелью, которая ждала их в России – в Крыму. Судна еще пробирались по беспокойным черноморским просторам, а в Крыму уже шла резня: большевики, позабыв про свои предварительные лживые миролюбивые обещания, с неподражаемым цинизмом и откровенным садизмом приступили к широкомасштабным репрессиям, физически уничтожая всех, попавших в их руки, представителей Белого движения. А попутно «к стенке» ставили и гражданских лиц, заподозренных в «белой» крамоле. Вначале большевистские палачи-чекисты под руководством командированных Москвой Пятаковым, Бела Куна и Землячки, объявили амнистию всем офицерам и казакам, оставшимся в Крыму, и после объявления этой амнистии в приказном порядке велели пройти регистрацию. Естественно, свое обещание амнистии чекисты нарушили: приходившие на регистрацию офицеры и казаки арестовывались и ночью их вывозили на окраины и расстреливали. Количество расстрелянных перевалило за 50 тыс. За подобное изуверство председатель Совнаркома В.И. Ленин в своем письме к Г.В. Чичерину назвал чекистов Крыма «чекистской сволочью». И даже председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский был ошеломлен такой ненужной жестокостью своих соратников, сотворивших это злодеяние по собственной инициативе. (Впоследствии выяснилось, что эта расправа была проведена по личному распоряжению Бронштейна-Троцкого, который тем самым стремился уничтожить лучшие армейские кадры, преследуя личные далеко идущие планы в будущей борьбе за власть.) Бела Кун был в срочном порядке отозван в Москву и продолжил работу в Коминтерне.

С 15 по 23 ноября прибывали суда из Крыма на Босфор. Русские эмигранты здесь были никому не нужны. Тем более, вооруженные русские эмигранты!

В Константинополе союзные власти объявили, что русские должны сдать оружие. Но вразрез с этим распоряжением приказ (от 18 ноября 1920 года) генерала Кутепова (который осознавал, что только организованная и вооруженная группа лиц в данных условиях может заставить считаться с собой местные власти) гласил следующее:

«1. Приказываю в каждой дивизии распоряжением командиров корпусов всем чинам за исключением офицеров собрать в определенном месте оружие, которое хранить под караулом.

 2. В каждой дивизии сформировать вооруженный винтовками батальон в составе 600 штыков, которому придать одну пулеметную роту в составе 60 пулеметов.

 3. К исполнению приступить немедленно и об исполнении донести.

 Генерал-лейтенант Кутепов».

Части Крымской армии, за исключением казаков, были сведены в 1-й армейский корпус (который по своему составу и численности являлся ядром эвакуированной армии), командующим назначен Кутепов, который был произведен в генералы от инфантерии.

Войскам генерала Врангеля отвели место в городке Галлиполи. (На 12 февраля 1921 года численность армии составляла 48 319 человек.) Будущий лагерь представлял собой полосу земли шириной в полверсты, расположенную между проливом и невысокими горами. Здесь, по расселинам рос шиповник, часто встречались змеи, не давали проходу москиты.

Комендантом Галлиполи был назначен генерал Б.А. Штейфон (в прошлом – командир Белозерского пехотного полка).

Под вечер 21 ноября суда с войсками стали снимать¬ся с якоря, беря курс на Дарданеллы. Утром все увидели унылый берег с полуразвалившимися постройками. Вот впереди появился маяк, развалины небольшого городка. Это было Галлиполи.

«На другой день началась разгрузка, и с первого же момента проявились нераспорядительность, суетливость и поражающий формализм французов. Для выгрузки людей и имущества не было ничего подготовлено. В виду мелководья бухты пароходы бросили якорь вдали от бе¬рега, а потому войска и грузы пришлось перевозить на фелюгах. После высадки оказалось, что тут же (вблизи будущего комендантского управления) имелась удобная бухта, которой в дальнейшем и пользо¬валось русское командование. Французское комендантство, предупрежденное о прибытии корпуса, не могло все-таки в течение двух дней наладить выдачу продовольствия. Лейтенанты и сержанты суетились, что-то считали, спорили друг с другом, снова пересчитывали и суетились...

Высаживавшиеся войска и семьи располагались тут же около пристани, среди грязи и под холодным осенним дождем... Кто имел валюту или вещи, какие мог «загнать» грекам за бесценок, те забира¬лись в вонючие харчевни и наслаждались там теплом, сухостью и едою.

Большинство, однако, не имело ни денег ни вещей и с тупым отчаянием сидело на своих узлах, брошенных среди улицы. Сыпно¬тифозные лежали тут же, вперемежку со здоровыми. Скорбь и апатия владели несчастными людьми, только что потерявшими Родину и те¬перь переживающими невероятные лишения.» (С. Резниченко. Галлиполи. 1933 г.)

Сохранились и другие документальные документы выгрузки Русской армии в Галлиполи.

Вот, что написал в своем «Дневнике галлиполийца» Н.А. Раевский:

«26 (13) ноября.

Наконец день выгрузки настал. С «Херсона» перешли на маленький «Христофор», после томительного ожидания «отдали концы» и двинулись к берегу. Мне сильно нездоровилось. От голода кружилась голова, но все-таки не хотелось возвращаться в Константинополь. Иначе потом было бы трудно вернуться к своим.

Вблизи городок оказался гораздо приветливее. Набережная, как муравьями, усеяна русскими. Одни завтракают, другие усиленно истребляют вшей, пользуясь тем, что на солнце в затишье совсем тепло, третьи просто бродят по городу, разминая затекшие от неподвижности ноги. В толпе русских снуют черные, как смола, сенегальцы, французские матросы в беретах с красными помпонами, нарядные греческие полицейские. Я настолько ослабел, что с трудом сошел по скользкому трапу и качался на суше как пьяный. Голова кружилась жестоко, и в глазах ходили черные круги. На берегу сразу выдали фунта по полтора хлеба и по полбанки консервов. Съел почти весь хлеб с «Compressed Cooked Corned Beef», и сразу на душе стало легче. Могу теперь писать. Повеселели и солдаты.

Через час веселой и довольно нестройной толпой двинулись через полуразрушенный город к казармам. Узкие улицы полны народа. Лавки завалены всякой снедью. Пронзительно выкрикивают мальчишки: «карош, карош, карош...» Много зелени - полуосыпавшийся инжир, знакомые по Крыму кипарисы и никогда еще не виденные, декоративно-красивые пинии, лавры, оливки и еще какие-то совершенно незнакомые деревья. Тихо и тепло, как в апреле на Севере. Отвыкшие от ходьбы ноги плохо слушаются. Часто садимся отдыхать и наконец добираемся до полуразрушенных казарм, рядом с которыми помещается «12-me Pregiment des Tirailleurs Senegalais». Сенегальцы с татуированными физиономиями в красных фесках высыпают навстречу, вызывая восторженное изумление наших солдат. Некоторые из них (особенно воронежские крестьяне) еще никогда в жизни не видели негров.

На первых же порах вышел инцидент: наш вольноопределяющийся О. отправился в «чернокожий клозет». Негры на него набросились, чуть не избили и выгнали вон.

Ночевали под открытым небом в балочке. Ночь была тихая и ясная, но очень холодная. Пришлось почти все время не спать и греться у костра».

К этим фактам необходимо добавить следующее: каждый русский эмигрант имел право выйти из рядов армии (отказавшись от гарантированного минимального содержания), перейти на положение гражданских лиц и, оставшись в Константинополе, в дальнейшем существовать на свой страх и риск, полагаясь только на личную предприимчивость и финансовые возможности. На это соглашались немногие – и в дальнейшем они пожалели о своем выборе!

Выгрузка из пароходов закончилась уже в темноте. Ветер, дождь, грязь… Было холодно, голодно и тоскливо (так описывают эти события уцелевшие очевидцы). Солдаты спали прямо на земле, завернувшись в мокрые шинели. Юнкера, пытаясь бороться с холодом и унынием, пели песню:

Мама, мама, что мы будем делать,

Когда настанут зимние холода…

Уныние охватило многих. Многие эмигранты совершенно не были подготовлены к жизни на чужбине. К прошлому возврата не было, будущее представлялось очень неопределенным. Все мало-мальские надежы хотя бы на выживание были связаны только со своим русским командованием – с генералами Врангелем и Кутеповым. Кутепов сразу понял, какую тяжелую ответственность возложила на него судьба в Галлиполи. Кутепов решил строить новую жизнь. И, прежде всего, надо было встряхнуть безвольную массу и влить в нее силу. Это было трудно, труднее, чем бросать войска в атаку или идти с добровольцами в Ледяной поход. Тогда у генерала Кутепова была власть, у подчиненных – долг, а теперь людская масса как тесто расползалась между пальцами. Каждый имел право уйти из армии на положении беженцев. В наличии у Кутепова оставалась только нравственная сила и собственная воля.

«Дать порядок!»- кратко приказал Кутепов своим ближайшим помощникам.

С самого утра, как рачительный хозяин, А.П. Кутепов обходил весь городок и лагерь. Он был тщательно одет, бодр и весел духом. За всем следил, все налаживал и заставлял работать и работать. Офицеры работали наравне с солдатами: разбивали лагерь, копали землянки, строили бани, носили с гор дрова, таскали из города в лагерь продукты, прокладывали узкоколейку.

Очень быстро раскинулся поселок на прежнем голом поле. Кутепов строил не поселок для беженцев и переселенцев, он строил на новых землях военный лагерь по образцу векового уклада российских войск: полковые палатки, полковые церкви, гауптвахта, грибки для знамен и часовых. С первых дней в Галлиполи Кутепов стал требовать от всех чинов корпуса несения военной службы и полного подчинения воинскому порядку.

Ропотом встретили войска эти требования: «Зачем теперь эта игра в солдатики? Довольно!»

«Пусть ругаются, – говорил Кутепов. – Русский человек всегда ругает начальство. Сами потом поймут, что так надо». И он неуклонно проводил в жизнь дисциплину, органически не вынося распущенности и расхлябанности. Непокорных немилосердно сажал под арест на гауптвахту.

В этот начальный период существования галлиполийского лагеря действия генерала Кутепова, судя по воспоминаниям современников-галлиполийцев, вызывали непонимание и даже недовольство его подчиненных. Но генерала это не останавливало.

Кутепов говорил: «Наша борьба с большевиками не окончена. Для борьбы нужны люди с выдержкой, сильные духом и телом. Мы должны служить примером и для всей нашей молодежи». Кутепов не собирался заигрывать с подчиненными, он стремился к высокой и важнейшей цели – объединение и организация бедствующего эмигрантского лагеря в единую военную организацию.

Только такая организованная военная сила помогала барону Врангелю отстаивать в Константинополе интересы армии. Своими действиями генерал Кутепов поднял дисциплину в войсках. Турки величали Кутепова «Кутеп-паша».

Потянулись первые недели жизни русской армии на чужбине. Французы отпускали однообразный скудный паек. Генералу Кутепову, как командиру корпуса, было предложено большое содержание, но он отказался от такой привилегии (достойный пример для некоторых современных российских генералов, неизвестно на какие деньги строящих роскошные особняки и эксплуатирующих труд подчиненных им солдат), потому что считал, что должен разделять все невзгоды со своими войсками. За все время пребывания армии на территории Турции власти неоднократно пытались с помощью уговоров и угроз разоружить армию. Провоцировались конфликты, были отказы в материальной помощи. На все провокации барон Врангель и генерал Кутепов отвечали сплоченностью, дисциплинированностью и верой в свое дело.

Значительную роль командование Русской армии отводило духовной жизни галлиполийцев. Несмотря на трудности, создавались церкви, где проводилась церковная служба, иконы нередко расписывали сами солдаты на досках из-под ящиков, церковную утварь вырезали из консервных банок, медные гильзы и обрубки рельсов использовались для изготовления колоколов. В дни Великого поста усердно молились о целомудрии, смирении, терпении и любви.

В корпусе было много культурных талантливых сил. Среди офицеров, вольноопределяющихся, юнкеров отыскались профессора, преподаватели, журналисты. Все их культурные начинания встречали у Кутепова полную поддержку. Он требовал только одного – в условленный срок начать задуманное дело. Начали открываться офицерские школы, общеобразовательные курсы, юнкерские училища, гимназия, детский сад, библиотека, театр. Возникли всякие кружки, спортивные секции. Стали проводиться соревнования по футболу, легкой атлетике. Гордостью корпуса была гимнастическо-фехтовальная школа. Повсюду желанным гостем был генерал Кутепов. Совершенно случайно он узнал, что Пражский университет открыл свои двери для русских студентов из эмигрантов. И ему удалось отправить в Прагу группу студентов для сдачи вступительных экзаменов. Своих студентов Кутепов никогда не забывал, всячески помогал им и поддерживал отношения.

11 декабря (28 ноября) в Галлиполи был официально введен новый стиль

Генерал Кутепов продолжал следить за поддержанием строгой дисциплины. Порой он собственноручно (за серьезные проступки) избивал даже офицеров. Но, несмотря на жестокие наказания отношение подчиненных к генералу Кутепову начало изменяться к лучшему. Солдаты и офицеры стали осознавать необходимость поддержания дисциплины и организованности для достижения в будущем более лучших условий жизни.

Ни на день не прерывалось строительство лагеря. Так, например, по воспоминаниям Раевского 12 декабря с утра строили новый (третий) барак, который поможет немного расселить переполненные палатки.

18 декабря 1920 года город Галлиполи посетили на французском броненосце Врангель и французский адмирал де Бон. В почетном карауле вместе с сенегальцами стояли и русские воины – юнкера и конногвардейцы.

19 декабря около трех часов дня генерал Врангель и адмирал де Бон прибыли в галлиполийский лагерь. Их встретили не жалкие беженцы, а сплоченная общей идеей и железной дисциплиной боеспособная армия. Стоял тусклый серенький день. Огромная масса офицеров и солдат нетерпеливо ждала своего вождя – Врангеля. Как-никак, только благодаря генералу Врангелю существует Армия или подобие армии. При мертвом молчании нескольких тысяч человек генерал произнес краткую, но сильную речь. Врангель остался доволен увиденным, а французский адмирал… французам эта армия была не нужна. Лишние хлопоты и расходы. Уже вечером стало известно, что все желающие могут уйти из лагеря, а всем оставшимся будет выплачиваться жалование. (Впрочем, уже на следующий день выяснилось, что всех желающих не отпустят. Можно будет уйти только пройдя через медицинскую комиссию.)

На вышеупомянутую комиссию по освобождению записались почти все офицеры пехоты. В артиллерии записалось до 50% личного состава (преимущественно солдаты). Комиссия стала пропускать не более 50% личного состава каждого подразделения. И с 28 декабря комиссия приступила к работе.

31 декабря 1920 года в лагере отслужили молебен в связи с наступлением Нового года. 1 января больших праздников в лагере не было. Погода была безветренная и солнечная. Солдаты и офицеры Русской армии отдыхали!

В повседневной жизни военного лагеря возрождались и полузабытые традиции офицерства по отстаивания поруганной чести – речь идет о возрождении и применении дуэльного кодекса. Командование Русской армии поддержало инициативу широких офицерских масс по применению в отдельных случаях поединков, учитывая, что возможность получить пулю будет сдерживать отдельных личностей от хамства, беспричинных ссор, подлостей. И наиболее подробно введение поединков в образ жизни галлиполийцев обосновывает следующий приказ генерала Врангеля:

Приказ Главнокомандующего Русской Армией

5 января 1921 года № 9

Во время напряженной борьбы русской армии в Крыму, когда все личное должно отойти на второй план перед лицом общего громадного ответственного дела, я ограничил право судов чести назначать поединки в случаях ссор в офицерской среде. Ныне святая борьба за благо и счастье родины, воспитывавшая всех в духе патриотизма и являвшая пример высокой доблести и героизма, вынужденно приостановлена, и армия вследствие этого особенно нуждается в поддержании военной дисциплины и укрепления моральных основ ее, дабы достойно перенести выпавшие на ее долю тяжелые испытания и сохранить свою силу и боеспособность.

Поэтому, учитывая воспитательное значение поединков, укрепляющих в офицерах сознание о высоком достоинстве носимого ими звания и требованиях рыцарства и воинской чести, я отменяю ранее установленные ограничения и приказываю всем судам чести для генералов, штаб - и обер-офицеров прибегать к вышеупомянутой мере во всех тех случаях, когда, по их мнению, это представляется необходимым для восстановления поруганной чести и попранного достоинства.

Генерал Врангель

Несмотря на отбор комиссией группы галлиполийцев, пожелавших покинуть лагерь, далее ими никто всерьез не занимался, пароход «Артемида» с этими беженцами так никуда и не был принят и 14 января 1921 года вернулся обратно – в Галлиполи. Возвращение беженцев (в основном, это были солдаты) подействовало очень отрезвляюще. С 23 января офицеры (больные и раненые) стали постепенно возвращаться в Галлиполи.

27 января (по другим источникам – 25 января) 1921 года состоялся парад войскам первого корпуса. Перед Кутеповым и приглашенными гостями проходили превосходно обученные войска. И, хотя обмундирование примерно 7/8 личного состава корпуса было оборвано и приобрело нестроевой вид, но посторонние зрители видели и слышали, как реяли многочисленные знамена, гремела музыка, лихо салютовали начальники. Словом, войска имели едва ли не более подтянутый вид, чем в России. Присутствующие на параде французы, греки и турки в очередной раз убедились, что жалкая толпа беженцев ушла в прошлое и перед ними – грозная русская армия, с которой надо считаться, и которую силой разгонять опасно.

Между тем союзники в открытую стали заявлять, что дальнейшее содержание русской армии для них очень обременительно (хотя получили в оплату корабли и военное имущество). Но, повторяю, силой кутеповский корпус разоружить было невозможно. Французы сократили паек и развернули масштабную пропагандистскую кампанию, рекомендуя переселяться в Бразилию или возвратиться обратно в Советскую Россию.

Несмотря на возникающие трудности жизнь в лагере протекала по установленному внутреннему распорядку. Руководство Русской армии всерьез занималось повышением военного мастерства, физической подготовки, общеобразовательного уровня личного состава. С января–февраля в Галлиполи функционировали шесть военных училищ (в которых к 1 октября числилось 1482 юнкера), гимнастическо-фехтовальная школа, художественные и театральные студии, библиотека, разнообразные мастерские, гимназия, семь храмов, детский сад.

По воспоминаниям Раевского, в феврале жизнь галлиполийцев еще более улучшилась. «Только хлеба мало (500 граммов), и в те дни, когда дует норд-ост, в палатках холодно. Впрочем, у всех теперь есть по два французских одеяла, шинели и, в конце концов, никто не простуживается. Последнее время появилось довольно много заболеваний возвратным тифом. В околотках и в лазаретах, кстати сказать, превосходно поставленных, не хватает мест. Из-за этого заболевающие по нескольку дней лежат в палатках и распространяют заразу. С точки зрения европейцев, вероятно, это «ужас», но когда вспоминаешь страшные эпидемии 1918–1920 годов, вокзалы, заваленные умирающими и от тифа, и от голода людьми, чуть ли не целые поезда мертвецов, трехсотверстное отступление от Ростова до Новороссийска (тифозных везли на подводах) – когда вспоминаешь все это, смешно становится от разговоров о теперешних «ужасах». По-моему, те, которые сейчас переболеют тифом в Галлиполи, могут благодарить судьбу».

Желание бывших союзников-французов расформировать Русскую армию не иссякало. 26 марта 1921 года поздно вечером все командиры частей были вызваны к начальнику дивизии, который сообщил о решении французов через две недели прекратить довольствие Армии. А все желающие могут уезжать в Совдепию. Остальным предоставляется либо ехать в Бразилию, либо устраиваться как кому угодно. Это предложение не нашло поддержки среди галлиполийцев. 27 марта с утра командиры частей объявляли перед строем «новости» и предлагали не ехать ни в Совдепию, ни в Бразилию. В ответ неслось «ура». В то же время находились желающие, особенно в среде солдат и казаков, переселиться (если им разрешат) в Сербию. Но 28 марта из Константинополя вернулся генерал Кутепов и сообщил следующее: французы взяли угрозу «не кормить» обратно, обещали к Пасхе увеличить довольствие. И в настоящее время ведутся переговоры о переселении галлиполийцев в Сербию, Грецию или на Дальний Восток.

Вскоре галлиполийцы получили неожиданную поддержку из-за океана. 6 апреля было получено сообщение о протесте Америки против насильственного выселения в Совдепию. Настроение в лагере стало более спокойным. Но в то же время следует признать (согласно воспоминаниям того же Раевского), что большую часть офицеров и солдат удерживало от распыления не патриотический порыв, а полное отсутствие возможности где-нибудь устроиться.

17 апреля 1921 года французское правительство выпустило «официальное сообщение». Не будем полностью приводить текст этого обширного документа, остановимся только на заключительных словах: «Все русские, находящиеся еще в лагерях должны знать, что армия Врангеля больше не существует, что их бывшие начальники не имеют больше права отдавать им приказания, что они совершенно свободны в своих решениях, и что впредь им не может быть предоставлено продовольствие». Стремление французского правительства к расформированию Русской армии очевидно. Кстати, они нашли поддержку и среди ряда представителей русской эмиграции.

Подобные стремления вызывали не дезорганизацию, а, напротив, консолидацию всех здоровых сил корпуса. Созидательная деятельность галлиполийцев продолжалась с еще большей энергией.

21 мая французы неожиданно прислали пароход и предложили желающим отправиться в Болгарию, не сообщив даже об этом нашему командованию. Из частей началось бегство офицеров и солдат.

В ответ на подобные действия французского правительства генерал Кутепов подписал приказ за № 323.

ПРИКАЗ

1-му армейскому корпусу

№ 323.

Я имею основание предполагать, что французское командование наме¬ревается продолжать отправление желающих ухать из Галлиполи. Воз¬можно, что будут предложения ехать в Сербию или Болгарию.

Главнокомандующий желает перевести в Сербию 1-й арм. корпус целиком, и потому отправление отдельных людей и групп ведет лишь к разложению частей...

В полном сознании своей ответственности перед Родиной я не могу допустить развала вверенного мне корпуса. Приказываю:

1) Всех, кто пожелает исполнить предложение французского командования и тем прикрывает свои личные шкурные интересы в тяжелые дни армии, - перевести на беженское положение и предоставить им сво¬боду отъезда.

2) Всех слабых духом, вносящих в ряды войск рознь, сеющих нелепые слухи - перевести на беженское положение...

... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... .... ... ... ...

6) Если после произведенной записи будут находиться желающие ехать самовольно, то таковых распоряжением начальников частей пре¬давать военно-полевому суду, ибо они остались в рядах армии, не руко¬водствуясь исполнением долга и любовью к Родине, а в целях разложения войск...

Только единением, дисциплиной и полнейшим порядком мы спасем Русское дело и сохраним незапятнанным светлое имя Русской армии...

Генерал-от-Инфантерии КУТЕПОВ.

После некоторых колебаний лагерь покинули ушло не больше 20–25% личного состава.

С 23 мая и до самого вывода войск из Галлиполи корпус представлял собой уже несокрушимым единый военным организмом.

Окончание в следующем номере