«Война – это еще не повод бежать из страны» – такими словами приветили наших соотечественников представители миграционной службы Тверской области.

«Вот и вернулась я на родину. Свою историческую и малую родину – в деревню Вокшино Сандовского района Тверской области. Откуда в 1981 году 19-летней девчонкой, еще в советское время, уехала искать счастья на Донбасс – в город Краснодон Ворошиловградской (ныне Луганской) области. В город молодогвардейцев, овеянный славой их подвига.

Счастье свое я нашла. Вышла замуж. Вырастила дочь. Теперь уже и внучка пойдет в 7-й класс. Построили с мужем дом. Одиннадцать лет назад привезли из родной деревни Вокшино мою парализованную мать. Слава Богу, что в то время догадались не выписывать ее из родной деревни и не менять гражданство. Лечили в Краснодоне у платных врачей..».

Так начала свое письмо-жалобу в Москву наша соотечественница Надежда Батурина, в начале июня успевшая вместе с семьей выехать из объятой гражданской войной Украины.

«…Счастье наше рухнуло этой весной. Беда пришла вначале в виде угроз расправы и оскорбительных надписей на воротах дома, потом уже начались военные действия. Мы не стали ждать до последнего, 6 июня 2014 года собрали пожитки, погрузили в машину парализованную мать и, отстояв очередь на таможне в Изварино, оказались в России. Мы – это я, моя мать, инвалид 1-й группы, муж – пенсионер, отработавший в шахте более десятка лет, дочь и внучка…».

Я перечитываю это письмо, вернее, копию его, которую мне предоставила Надежда, и думаю вот о чем. Как мы все сочувствуем, сидя в тепле и сытости перед своими телевизорами, беженцам с Украины. Радуемся и даже гордимся, видя, как их без проволочек устраивают в палаточные лагеря, быстро оформляют необходимые для проживания в России документы, берут в семьи, организованно рассылают по разным регионам страны, где есть работа и хоть какое-то жилье. Понимаем, что это за наш счет, что в будущем в чем-то придется отказывать себе, но и там, на Украине, и это тоже многие понимают, фактически идет война с Россией. За счет судеб этих несчастных, ни в чем не повинных людей, которых угораздило оказаться в ненужное время в ненужном месте.

Может, думаю я, Батуриной вместе со своим семейством надо было дождаться, когда их дом разбомбят, когда останутся без денег, без документов, без вещей, ехать под обстрелом и, если посчастливится не быть убитой, пересечь границу вместе с основным потоком беженцев, который случился чуть позже. И тогда все было бы как у всех.

Или это только перед телекамерами без проволочек оформляют документы и устраивают на работу? А без телекамер у всех так же, как у Батуриной?

А Батурину встречали на Родине без врачей, психологов и работников миграционной службы. Совсем, надо признать, не по-родственному. Например, чтобы перевезти через границу свои пожитки, им пришлось не только отстоять очередь в Изварино, которое в ту пору еще не обстреливалось, но и платить таможенникам взятку, потому что пожитки эти не были оформлены (по понятиям мирного времени) надлежащим образом. Они тогда еще не знали, что платить придется везде.

Хорошо, границу переехали, куда дальше? В деревню, в отчий дом, естественно, куда же еще? Путь знакомый. Они с мужем каждый отпуск ездили не на моря и океаны, а в эту заброшенную русскую деревню, которая когда-то была центральной усадьбой богатого совхоза. Туда же теперь возвращались на постоянное место жительства. Витя, муж, так и сказал, когда заколачивал построенный собственными руками – с газом, водой, с баней и огородом – дом в Краснодоне: «Едем в один конец».

«…Мы не просили многого, нам нужно было получить хоть какой-то статус. Чтобы мне с дочерью устроиться на работу. Мужу перевести в Россию пенсию. Внучку определить в школу, - писала Надежда Александровна в Москву. – Работники паспортного стола Сандовского района принимать документы у нас отказались и направили в УФМС по Тверской области по адресу улица Ипподромная, дом 21. Ехали туда с надеждой, а вернулись обескураженными и морально раздавленными. Я плакала. Молодая девушка в модных очках в 17-м кабинете ошарашила нас сообщением, что нам вообще ничего не положено. Что, мол, статус беженца присваивается лишь крупным политическим деятелям, которым угрожают расправой. «И вообще, - сказала она, - война – это еще не повод бегать из страны...».

Ну да что она могла еще сказать? Ведь она не пряталась от пикирующих самолетов, не ждала каждую ночь мины в свою квартиру, не хоронила соседей, попавших под внезапный обстрел, не стирала с двери оскорбительные националистические надписи. Она - клерк. Не знаю, какие установки спускает нынче сверху своим подчиненным миграционная служба России, но прежде, в конце 90-х – начале 2000-х, когда шел поток вынужденных переселенцев из Средней Азии, негласная установка была «не пущать». Нет, перед телекамерами Россия радушно улыбалась приезжим, но и только. Потому что денег на обустройство этого потока не было, а гражданство требовало трат – на трудоустройство, медобслуживание, соцобеспечение. И очень скоро вынужденным переселенцам чиновники научились чинить всяческие преграды. Действовали, как у нас всегда бывает, не по закону, а по негласным рекомендациям сверху. Соискатели проходили через сито ведомственных проверок. Так, чиновники МВД стали перепроверять бумаги, оформленные чиновниками МИДа.

Купить гражданство оказалось легче, чем получить его. Главным разрешительным фактором стал кошелек.

Возникла парадоксальная ситуация: представителей коренных наций из Закавказья и Средней Азии Россия брала под свою защиту, а русских, которых эти представители и выдавили из своих республик, нет. Наконец, летом 2002 года вышел новый закон о гражданстве, который и вовсе закрыл перед нашими соотечественниками, волею судьбы оказавшимися за пределами своего исторического Отечества, пограничный шлагбаум. Дескать, было время подумать, и те, кто хотел приехать, уже приехали.

Чтобы получить гражданство, теперь надо было получить временную регистрацию. Для этого нужно в ближайшее отделение паспортного стола представить нотариально заверенную копию паспорта, написать заявление, в котором указать причину переезда, и приложить бумажку, что жильцы, прописанные по адресу проживания, не возражают против вашей регистрации на их жилплощади. После получения справки в ОВИРе, которая подтверждает, что местная власть не против признать вас гражданином РФ, надо было ехать в Москву за отказом от предыдущего гражданства. Отстояв огромную очередь (иногда в несколько дней), человек, наконец, попадал в консульство бывшей страны проживания, где ему предлагали предоставить целую пачку новых документов (все нотариально заверенные): копии паспорта, трудовой книжки, свидетельства о рождении, документа о временной регистрации, документа, свидетельствующего, что вы выписаны с прежнего места жительства. К этому комплекту необходимо было приложить автобиографию, то самое гарантийное письмо из ОВИРа, справку о несудимости (или судимости) из МВД республики прежнего проживания, заявление на имя президента с просьбой лишить вас гражданства по такой-то причине.

Может, по этой же старой схеме, инерционно. и продолжают сегодня работать миграционные службы на местах? А слова об упрощенной схеме получения гражданства лишь словами и остались?

По крайней мере, заместитель начальника УФМС по Тверской области Вячеслав Беляев, к которому обескураженные краснодонцы записались на прием, подтвердил слова своей сотрудницы, сказав, что единственное, что могут предоставить им – нет, не беженцам, а своим согражданам, вернувшимся на родину - это временное пребывание в России сроком на три года.

Временное так временное. Только поскорее. Нужно работать. Нужны деньги, лекарства для матери, еда, дрова, наконец, ведь впереди зима, а в их нынешнем деревенском доме, извините, даже туалета нет. Кроме того, в паспортном столе райцентра Сандово категорически отказываются принимать документы.

Высокий чин УФМС позвонил в райцентр, приказав документы оформить. С этим и вернулись назад.

Оформление документов потребовало и времени, и денег. Больницы в Сандове нет. Вернее, есть. Но нет нужных специалистов. Ездили за необходимыми медицинскими справками в уездный город Бежецк за 130 километров и даже дальше – в город Кашин, потому что в Бежецке можно было сдать анализы, а расшифровать их могли только в Кашине. И опять, везде и за все нужно было платить. Как гражданам иностранного государства. За прием у врача, за анализы, за расшифровку этих анализов, за справки. Только за перевод восьми документов с украинского на русский язык – паспортов, свидетельства о браке, свидетельства о рождении внучки, прочих бумаг – отдали около 9 тысяч рублей.

Вот когда возблагодарили Бога за то, что в свое время не поменяли парализованной матери гражданство, и теперь жили, по сути, на ее, инвалида первой группы, пенсию. Иных источников денег у них не было.

…О Батуриных я узнал случайно. Об их присутствии в районе местные чиновники как-то стыдливо помалкивают. Ведь их не прислали целевым назначением из центра. А значит, и отчитываться за них перед вышестоящим руководством тоже не надо. Сами приехали, сами пусть и выкручиваются. И вообще, говорили мне, Батурины приехали к своим родственникам, у них там дом.

Другое дело, поток украинских беженцев, направляемый в Сандовский район из Твери. К их приезду власти готовились основательно. Собрали с народа по 500 рублей пожертвований, чтобы купить кровати, постельные принадлежности, подготовить для проживания 40 человек общежитие местного ПТУ и здание одной из бывших деревенских школ. Работники районной службы по труду и занятости искали в пожарном порядке рабочие места, хотя с работой здесь напряженка, местное трудоспособное население в основном кормится выездной, сезонной, вахтовой работой. Но присылаемых велено было трудоустроить, и ведь трудоустроят. И с деньгами, с врачебными справками, с определением статуса проблем не будет, ибо на каждого в сутки выделяют по 800 рублей. Правда, не на руки наличными, а прокормом, медосмотрами, обустройством. Медицинские работники, которых здесь нет, вероятно, сами приедут из других городов сюда, чтобы взять у приезжих анализы, сами привезут результаты. Батурины под этот благодатный дождь не попадали. Они вообще никуда не попадали. Безденежная же местная власть единственное, что смогла для них сделать, так это привезти машину отходов с местной пилорамы.

Всё!

Немногие в районе приняли реальное участие в судьбе переселенцев. Это, прежде всего, заведующая территориальным отделом социальной защиты населения Нина Утюгина. Ее службой была выделена помощь парализованной матери Надежды Александровны. Она же помогла одеть и обуть внучку, которая за лето успела вырасти из старых одежд. Это председатель райпотребсоюза Антонина Воробьева, предложившая Батуриной место продавца в деревенском магазине. Но для оформления ее на работу требовался статус, который бы позволил сделать это на законных основаниях, в ином случае Воробьевой грозили серьезные санкции. А статуса не было месяц, другой, третий… Но Антонина Ивановна терпеливо ждала.

А вот руководитель службой занятости Татьяна Фомина, а именно через эту службу проводится программа добровольного переселения соотечественников, участницей которой является наряду с другими регионами и Тверская область, встретиться со мной категорически отказалась, сославшись на то, что все рассказала лично Надежде Батуриной. И соврала. Ничего, по словам самой Надежды, она по поводу программы не сказала. Говорили о трудностях трудоустройства.

Правда, деревенские жители помогали приезжим всем, чем могли. Бывший парторг бывшего совхоза Валентина Порошина, бывший директор Виталий Сергиенко с супругой делились и продуктами, и деньгами. Обрусевший чеченец, которого все здесь называют почему-то Дед, привез им баллон газа. 82-летняя бабушка Шура, которая до сих пор держит корову, сама косит сено и сажает огород, все это время снабжала Батуриных молоком, творогом, сметаной, на зиму, говорит, дам картошки. А как дожить до зимы - большой вопрос. И этот вопрос держит в напряжении всю их семью.

Ведь по закону граждане Украины, каковыми они являются, могут находиться на территории Российской Федерации не более трех месяцев.

И этот срок уже подходит. А статуса все нет. Как нет средств на дальнейшее проживание. Но и возвращаться назад тоже не на что. Да и некуда.

Вот и пишет Надежда Александровна письма в Москву в надежде, что кто-нибудь услышит. Просит: помогите, пожалуйста. Ведь столько было обещано через средства массовой информации. Да многого-то мы и не просим. Определить, наконец, наш статус. А дальше уж сами о себе позаботимся.

Услышит ли кто?

Тверская область