Письма о любви в эпоху развитого терроризма

23.01.2011,

Москва, 6-й километр Пятницкого шоссе,

ММЦ № 1, палата 516.

Здравствуй, моя радость, моя одиноко парящая ласточка! Я вдруг подумал, что будет очень неправильно – просто так вот лежать мне целыми днями на больничной койке и глядеть в потолок в ожидании твоего звонка на мобильник. Да и о многом ли получается сказать с помощью этой прижимаемой к уху коробочки? Только о самом главном. Вот я и решил, чтобы наша вынужденная разлука не была пустой и бесплодной, начать писать тебе по-старинке ежедневные письма, рассказывая в них не только о том, как прошла очередная перевязка и в какую ягодицу мне вкололи нынче антибиотик, но и обо всём, что я здесь вижу, читаю, думаю и чувствую.

Отчасти я обязан этой идее некоторому ухудшению самочувствия, которое неожиданно проявилось через полтора суток после операции. Вчера, когда ты приезжала ко мне фактически сразу же после моего выхода из общего наркоза, ты видела, что я находился в нормальной форме и спокойно разгуливал с тобой по коридорам. А сегодня я весь день испытываю сильнейший упадок сил и постоянную сонливость. Не считая коротких вылазок в столовую на завтрак и обед, практически всё это время я провалялся в постели, причём, не просто восстанавливая силы после операции, но конкретно ощущая, как меня одолевает вирус ОРВИ или гриппа. Его присутствие сказывалось ещё до того, как я лёг в больницу, но ещё не ослабленный операцией организм смог достаточно легко подавить его атаки, и дело тогда ограничилось всего двумя-тремя чихами. Вчера, в первый день после хирургического вмешательства – от осознания устранения главного объекта физического беспокойства и отчасти под воздействием ещё не выветрившегося окончательно наркоза – я чувствовал необычайный эмоциональный подъём и всплеск бодрости, которые притупили своей эйфорией мою бдительность и, значительно опережая реальный ход выздоровления, заставили думать, что всё уже хорошо. А на следующий день произошёл энергетический спад, израсходованные на операцию силы не успели восстановиться, и через бездействующие посты и заставы иммунитета в мой организм, как боевики Аслана Масхадова в оставленный в 1996 году Российской Армией город Грозный, хлынули ожидавшие всё время этого момента вирусы. Маленькие ничтожные головастики микроскопических размеров, которые в обычных условиях были бы без особых усилий подавлены моей собственной иммунной системой, усиленной всего лишь двумя-тремя капсулами «Оциллококцинума» или таблетками «Арбидола», в данном случае не встретили никакого сопротивления и захватили все ключевые посты в не успевшем очухаться городе.

Фактически то же самое произошло в конце 1980-х – начале 1990-х годов и со всей советской страной, когда сочувственно встреченная большинством людей перестройка выполнила роль хирургической операции, освободившей организм великой державы от мешавших ему развиваться злокачественных опухолей и полипов. Вот тут-то, казалось бы, и наступить окончательному выздоровлению СССР, приведя к расцвету и счастью все населяющие его народы. Однако после кратковременной эйфории, вызванной непредставимо быстрым падением советского гиганта, страна вдруг погрузилась в послешоковые стресс и бессилье, и этим мгновенно воспользовались ожидавшие своего заветного часа либерально-криминальные «вирусы», которые тут же набросились на ослабленное тело утратившей иммунитет державы и принялись вгрызаться в него и откусывать самые лакомые части. Энергосистемы, газ, нефть, алюминий, воздушный транспорт, угольные месторождения…

Что касается меня, то я с Божьей помощью надеюсь через несколько дней восстановить силы и возвратиться к тебе уже полностью исцелённым. Но со страной дело обстоит намного сложнее, так как большинством её ключевых систем сегодня как раз сами «вирусы» и управляют, а вирус вирусу, как известно, глаз не выклюнет.

 Мне для реабилитации организма каждый день дают различные лекарства, колют уколы, кормят полезными продуктами, словом – делают всё, чтобы зарядить меня силами, необходимыми для сопротивления разрушительному воздействию инфекции. То же самое, по идее, необходимо делать и для спасения нашей страны – восстанавливать подточенную «вирусами» нравственность, укреплять культуру, усиливать идеологию, живительные токи которых дадут импульс для возрождения отечественной экономики. А что происходит в реальности? Что ни фильм, что ни книга – то о вампирах, о влюблённых кровопийцах. И это – противоядие от бездуховности? Да это ещё один вид отравы, нацеленный на отрыв человека от Бога (а именно Он как раз и является главным источником той спасительной веры-вакцины, которая способна уберечь нас от полной потери духовного иммунитета)! В этом плане не лишне будет взглянуть на то, в каком направлении происходила эволюция культуры и искусства от древних веков – к нашему времени.

Если быть честным и смотреть на вещи беспристрастно, то нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что вся история искусства – это фактически красноречивейшая иллюстрация к поговорке «слепцы ведут слепых», и даже беглый анализ её развития показывает, что в течение многих лет существования литературы, музыки и кино в них совершалась тихая, но очень принципиальная в качественном отношении подмена. И, глядя на то, как изменялся нравственный знак главного героя, невозможно не заметить той анти-эволюции, которая происходила с ним в самых массовых видах искусства – литературе, театре и кино.

Посмотри на столь любимые мною древнерусские летописи – главными действующими лицами помещённых в них статей являются вовсе не князья, которые, вроде бы, фигурируют на первом плане повествований, а – выведенные на «заднике» летописных историй Господь и Его святые. На них-то и проецируются слова, дела и поступки всех персонажей летописи, тогда как эпизоды отечественной истории постоянно сравниваются и перекликаются с евангельскими и библейскими сюжетами. Самыми популярными книгами у древнерусских читателей были жития святых, дающие яркие примеры того, каким должен быть настоящий христианин.

К этому ряду примыкают также исторические, а потом и художественные рассказы о русских богатырях, князьях и народных героях, не только не боявшихся биться за Святую Русь с супостатами, но готовых за Бога, народ и Отечество и саму свою буйну голову в бою положить.

Чем сильнее проявляет себя в творчестве художественная составляющая, чем больше места занимает в нём творческий вымысел, тем дальше отклоняется линия искусства от первоначально Божественного (максимально спасительного для души человека) направления, ставя на место положительного идеала нечто прямо ему противоположное. Сначала на смену активным героям, борющимся за территориальную и духовную целостность государства, пришли просто «лишние люди» (а по сути, сверхэгоисты) – такие, как Онегин, Печорин, Обломов, Чацкий и им подобные, которые ещё не делают людям прямого зла, но уже и не участвуют в активном сотворении добра. Казалось бы, подмена носит микроскопический характер, но именно так всегда и действует лукавый, стремящийся хотя бы на одну тысячную долю градуса изменить вектор движения человека к Богу и спасению. Продлённый в необозримую перспективу времён, этот вектор даст в конце гигантское отклонение от первоначальной цели, приведя тех, кто последовал по указанному им направлению, вместо райских садов прямиком в жар пустынь преисподней. А начиналось всё это с безобидного, на первый взгляд, поиска путей усиления художественной занимательности. В качестве следующего шага за появлением «лишних людей» на авансцену литературы и искусства во всём мире были выведены многочисленные «добрые разбойники», которые уже активно используют насилие как орудие своей деятельности, хотя и оправдывают это тем, что они действуют во имя всех оскорблённых, бедных и униженных. В этом ряду ты встретишь Робин Гуда, Дубровского, Фёдора Раскольникова, скрывающего под чёрной полумаской своё благородное лицо Зорро, героя венгерского телефильма «Капитан Тенкеш», лихого украинца Олексу Довбуша, а также длинную вереницу аналогичных им персонажей, включая романтизированные образы многочисленных революционеров и народных мстителей.

Далее идут симпатичные и вроде бы тоже безвредные аферисты типа Павла Ивановича Чичикова, Остапа Бендера, Жоржа Дюруа из повести Мопассана «Милый друг», героя Андрея Миронова – Гешу из фильма «Бриллиантовая рука». Тут же находится созданная Вицыным, Никулиным и Моргуновым весёлая троица – Трус, Балбес, Бывалый, а также многие герои песен Владимира Высоцкого. Примерно здесь же и потерявший ориентацию Эдичка из одноимённого романа Эдуарда Лимонова…

С каждым новым витком развития искусства главные герои всё откровеннее негативизируются, заставляя читателя (зрителя) становиться виртуальными соучастниками совершения грехов, подлостей и жестокостей, а не благих дел и подвигов. Чем ближе к нашим дням, тем на страницах книг, теле- и киноэкранах всё решительнее геройствуют персонажи с омытыми кровью руками, потерянной совестью и тёмными душами. Тут уже и полюбившиеся (!) зрителю герои фильма «Бригада», и кумир миллионов зрителей – пират Джек Воробей, и вызывающий массовое сочувствие Дон Карлеоне из знаменитого фильма Мартина Скорсезе «Крестный отец», и герои покойного Сергея Бодрова из его «Брата», «Брата-2» и отчасти «Сестёр», и гениальный различитель ароматов из романа Патрика Зюскинда «Парфюмер».

Если проследить «родословную» большинства этих персонажей, то она приведёт нас к безобидно-лирической сказочке Сергея Аксакова «Аленький Цветочек», призванной объяснить собой невиновность некоторых нравственных Чудищ тем, что их превратили в таких монстров против их собственной воли. Кто превратил? А неважно. Злой колдун, сумасшедший учёный, эпоха, перестройка, жизненные обстоятельства…

Главное, что отрицательного героя можно не только не бояться, не только не презирать, не только не отвергать душой, но и глубоко и искренне полюбить! Для этого, правда, он должен быть симпатичным, иметь в своей биографии какую-то душещипательную историю, объясняющую, что его заставило стать бандитом, а ещё он должен быть умным, несчастным и одиноким. При наличии этого набора качеств становится не важным уже даже то обстоятельство, что герой – откровенный вор, аферист, убийца, а то и вовсе не человек. А, к примеру… вампир.

Ты помнишь, как в первое десятилетие наступившего третьего тысячелетия литературу буквально затопили якобы анти-вампиричские романы Сергея Лукьяненко о ночных, сумеречных и прочих дозорах, а потом на экраны, как цунами на остров Пхукет, уже открыто хлынули фильмы о совсем не злых тоже ведь жаждущих большой человеческой любви красавчиках-вампирах. «Сумеречная сага», «Академия вампиров» и так далее, наша Алинка, как ты помнишь, на них ходила и некоторыми из увиденных фильмов восхищалась. А судя по неподдающимся воображению долларовым сборам, таких Алинок на эти фильмы ходили десятки миллионов.

Итак, выстраиваю окончательно оконтуривающуюся линию анти-эволюции положительного героя: «лишний человек» – добрый разбойник – безвредный аферист – невольный бандит (он же сказочное Чудище) – влюблённый вампир – и… Не надо быть экстрасенсом, чтобы продолжить вектор обозначившейся тенденции и предсказать, какая категория персонажей станет доминирующей в литературе и искусстве ближайшего времени. Это, конечно же, бесы. Симпатичные, грустные, остроумные, способные на глубокую настоящую любовь и т.д. и т.п. представители инфернального мира, посланники преисподней. Черти, дьяволы, бесенята… Собственно, эта линия уже прощупывалась одиночными разведывательными рейдами, совершёнными с помощью таких произведений как роман Валерия Брюсова «Огненный Ангел», воспевающий падшего ангела-соблазнителя, знаменитый булгаковский «Мастер и Маргарита» с явившим себя во всей красе дьяволом Воландом, популярный в своё время роман Владимира Орлова «Альтист Данилов», героем которого выступает «демон на договоре», и ещё некоторых других близких им по духу произведений, главными героями которых являются откровенно инфернальные персонажи. И вот, буквально три дня назад, уже здесь, в больнице, я купил в газетном киоске выходящий приложением к «Независимой газете» литературный вкладыш «НГ – Ex libris» (за 19 января 2011 года), и прочитал там заметку некой Гани Лисицыной «Исчадие ада в поисках души. Про очень хорошего и очень несчастного чёртика», посвящённую вышедшей недавно в московском издательстве «Открытый мир» в переводе на русский язык книге Ульфа Старка с иллюстрациями Анны Хёглунд «Маленький Асмодей», героем которой, как отмечает рецензент, является «сын Повелителя Огня и Властелина Вздохов. Попросту говоря, обыкновенный чёрт, сын дьявола». Который, конечно же, очень симпатичный (ещё бы!), добрый и хороший, никому не делает зла, а просто «сидит себе в отблесках Страшного Пламени и грустит…»

Ты уже чувствуешь, как в тебе зарождается чувство сострадания к этому миленькому рогатенькому малышу, как он начинает становиться тебе симпатичным? Вот в этом и есть страшная сила подмены, подталкивающая нас, как в сказке В.М. Шукшина «До третьих петухов», переписывать «устаревшие» литературные «иконы» и меняя в них лики православных святых на бесовские рожи.

Этот процесс в культуре – уже не просто ослабление духовного иммунитета, но самая настоящая гангрена, остановить распространение которой можно только очень мощным противоядием. Думаю, в мире не существует другого такого действенного средства против этой беды, как любовь. Собственно говоря, моя радость, ради того я и уселся за больничную тумбочку писать это большое критико-философское письмо, чтобы иметь возможность сказать в его завершение, как спасительно сильно я тебя люблю. И какие бы диагнозы не ставили мне жизнь и врачи, какие бы операции мне не угрожали, я знаю: пока моя любовь к тебе жива – никакая болезнь мне не страшна и никакая сила адова меня не одолеет (Господи, помилуй!).

До встречи, моё солнышко. Целую тебя, не боясь обжечь губы.

Твой временно болящий, но постоянно любящий муж.

P. S.

Сегодня, как ты помнишь, я должен был быть в Питере и получать премию святого благоверного князя Александра Невского за книгу «Река веры». Но поскольку я лежу в больнице с зашитым всего день назад животом, то премию за меня получит Громов[1] (он тоже в числе её лауреатов за книгу «Паракало», рассказывающую об их со Смоленцевым[2] путешествии на Святой Афон) и завтра, на обратном пути в Самару, он заедет в Москву и тебе её передаст. Премия в денежном отношении не очень большая, но нам сейчас будет дорога каждая копеечка. Особенно, в связи с недавним уходом Алинки на съёмную квартиру. Кто знает, насколько быстро удастся нам решить вопрос с приобретением для неё собственного жилья? Я на этом пути не вижу почти никакого видимого просвета. А значит, нам ещё долго придётся помогать ей вносить плату снятое жилище.

Прости, что заканчиваю на этой не очень оптимистической ноте. Несмотря ни на что, я тебя очень люблю и скучаю.

Николай.

24.01.2011.

Здравствуй, моё незащищённое счастье, прости, что не могу сейчас быть с тобой рядом, хотя Россия – такая страна, что в ней вообще нельзя оставлять друг друга даже на одну минуту. Прав был Александр Кочетков, написавший своё гениальное стихотворение «С любимыми не расставайтесь»:

С любимыми – не расставайтесь!

С любимыми – не расставайтесь!

С любимыми – не расставайтесь!

Всей сутью прорастайте в них.

И каждый раз – навек прощайтесь!

И каждый раз – навек прощайтесь!

И каждый раз – навек прощайтесь,

когда уходите – на миг!

Только что по телевизору передали информацию о теракте в аэропорту «Домодедово», где в зале прилёта террорист-смертник взорвал на себе около 8 кг тротила, начинённого болтами и гайками. Взрыв унёс жизни 35 встречающих, плюс сто с лишним раненых, которых сейчас спешно развозят по московским больницам. Но точное количество пострадавших подсчитать пока трудно, так как многие получившие ранения успели самостоятельно уехать из аэропорта электричкой.

Естественно, цены на поездку в такси от Домодедово до Москвы тут же взлетели в двадцать (!) раз, это уже стало какой-то зловещей традицией. Чем массовее жертвы, чем страшней и кровавей ситуация, тем больший праздник для московских «бомбил», бессовестно наживающихся на народном горе. Да ты, наверное, помнишь моё стихотворение «Шакалы», написанное после прошлогодних терактов в московском метро, когда было парализовано движение по центральной части Сокольнической линии и, воспользовавшись этим, таксисты-частники тут же взвинтили цены, в несколько раз увеличив тариф на проезд. Стихотворение у меня тогда получилось грубоватым, но, к сожалению, сегодняшняя реальность ещё раз подтвердила обоснованность моей тогдашней позиции:

Здесь раньше рождались Гастелло, Рубцовы, Шагалы –

чтоб слава Отчизны звенела в веках, как металл.

А ныне повсюду шныряют с прищуром шакалы,

на горе народном сшибая себе капитал.

Как звери в засаде, шакалы сидят за рулями

в надежде, что горе заставит кого-то спешить…

Смысл жизни шакала – охоту вести за рублями,

они и рождаются, чтобы шакалить, не жить.

Теракты в метро! Льётся кровь пострадавших на шпалы!

Вагоны стоят! Никуда невозможно попасть…

Вот тут и слетаются, слёзы почуяв, шакалы –

чтоб драть за проезд по три шкуры, жирея тем всласть.

Забрызганы кровью, по улицам люди шагали,

спеша на учёбу, в больницу, на службу, домой.

А мимо катили с циничной ухмылкой шакалы,

затмив свою совесть набитой рублями сумой…

Россия моя! Нас с тобою немало шатало

штормами эпохи, швыряя на выступы скал.

Но мы не погибли! Напрасно ликуют шакалы,

не пряча счастливый – при запахе крови – оскал.

Мы выдержим всё! Совладаем со всякою швалью.

И время наступит – без взрывов, терактов и войн…

Они приползут к нам, виляя хвостом по-шакальи…

Как мерзок нам будет их гадкий завистливый вой.

В больничном холле, где я смотрел новости, сразу же началось обсуждение произошедшего, сводящееся, в основном, к констатации того, что служба государственной безопасности в сегодняшней России не работает, а органы правопорядка занимаются чем угодно, но только не обеспечением защиты населения. И я сразу же вспомнил прочитанную сегодня в «Новой газете» (№ 6-7 за 24.01.2011) статью Артёма Иутенкова «Менты отжимают до последней капли», рассказывающую о том, как оперативные работники МВД России отняли у предпринимателя – генерального директора фирмы «Дельфранж» Николая Куделко – свободу, деньги и бизнес, а те, кто по долгу службы должен был прекратить этот беспредел и восстановить справедливость, добрали у него ещё и то, что оставалось – машину и даже часы.

И кто-то хочет убедить меня, что эти люди думают о том, как защитить нас и нашу любовь от террора? Да за взятку в сто баксов они сами помогут террористам донести чемодан с взрывчаткой до любой указанной квартиры! Они вообще не способны думать ни о чём другом, кроме того, как выбить с кого-то, кто умеет работать и что-то себе зарабатывает, его деньги, а лучше – и весь созданный им бизнес...

Дмитрий Анатольевич, конечно, тут же появился на телеэкране со скорбным лицом, выразил соболезнование семьям погибших и пострадавших и отдал строгие распоряжения своим подчинённым с требованием провести незамедлительное расследование и кого-нибудь уволить, но какой от этого прок погибшим и их близким? Результатов расследования не будет, это понятно всем даже сегодня. И не потому, что перед следствием стоят трудные задачи, а потому что делать надо совсем не это.

Вот уже более полутора десятилетий Россия находится в состоянии необъявленной войны с прячущимися в кавказских горах бандформированиями, за которыми стоят исламские фундаменталисты и ваххабиты. Одновременно с этим в стране идёт внутренняя война с криминалом (тоже, кстати, во многом состоящим из выходцев с Кавказа и республик Средней Азии) – вспомни недавнее массовое убийство в станице Кущёвской Краснодарского края или произошедший буквально на днях расстрел семьи криминального авторитета Хана в Ставрополье. Взлетают на воздух поезда (вспомни дважды взорванный террористами «Невский экспресс» с кучей пострадавшего народа), гремят взрывы в московском метро, звучит стрельба на улицах, постоянно погибают невинные люди… Разве можно изменить эту ситуацию единственно методом поиска отдельных исполнителей преступлений? Тут необходим кардинальный перемонтаж самих принципов существования государства, идейная мобилизация всего общества, перепрофилирование органов правопорядка и безопасности на работу в условиях, максимально приближённых к военным. А одновременно – срочно реанимировать весь тот богатейший опыт межнационального сотрудничества, который был накоплен за годы существования СССР, особенно, в сфере литературы и культуры. Вспомни, как много тогда переводилось на русский язык книг национальных авторов, а произведений русских писателей – на языки народов Советского Союза! А что мы имеем сегодня? Билингвистическую Антологию поэзии народов кириллической азбуки, выпускаемую Сергеем Гловюком в издательстве «Пранат», билингвистический двухтомник русско-грузинских и грузино-русских переводов стихов, сделанный в Международном сообществе писательских союзов тобой и Бежаном Намичеишвили, мои переводы Рената Хариса, Любы Балаговой и Станислава Жуковского да переводы отдельных стихотворений некоторых других авторов, и это – на всю неохватную Россию?.. По сравнению с переводческой практикой советских лет, это капля в море. И без участия государства эта капля так и останется каплей, в то время как для возвращения былой межнациональной дружбы она должна достигнуть размеров океана, чтобы он утопил в себе все накопившиеся за эти годы распри и обиды. Ни ОМОН с дубинками, ни прокуратура, ни переименованная в полицию милиция не в состоянии заставить дружить русских с чеченцами после того, как российская авиация бомбила город Грозный, а чеченские боевики взрывали московские дома со спящими людьми, станции метро и пассажирские самолёты. А вот культура – может это сделать.

К сожалению, со стороны российской власти исходят одни слова, слова и слова, сама же межнациональная работа пущена на самотёк, вот этот самотёк и взрывается – то в Кондопоге, то на Манежной площади, то в московском метро.

Теперь вот – рвануло в Домодедово.

Самое страшное во всём этом – то, что мы почему-то никогда и ни к чему не готовы. Вспомни прошлогодние лесные и торфяные пожары, за считанные минуты выжигавшие целые деревни с людьми – мы были настолько беспомощны перед огнём, как будто за нашей спиной не было огромной двухтысячелетней истории государства, бесконечное множество раз на своём веку переживавшего и пожары, и войны, и засухи, и другие напасти, что просто не могло не способствовать обретению уникального опыта борьбы с любыми стихиями. Куда же он подевался, если мы отдали на растерзание огню целые районы? Или возьми более близкие к нам события – тот пролившийся перед Новым годом ледяной дождь, в результате которого были на неделю парализованы столичные аэропорты (в том числе, кстати, и в Домодедово), порвались провода, рухнули опоры линий электропередач, остались без света несколько районов Подмосковья… Что? В Россию первый раз в жизни пришла зима? Да у нас к сегодняшним дням должны быть выработаны уже тысячи методов противодействия подобным стихиям, а мы всякий раз оказываемся в такой глубочайшей заднице (ты уж прости, моя радость, эту невольную грубоватость, но иначе мне данную ситуацию просто не охарактеризовать), как будто никогда до этого не видели ни льда, ни снега, не представляем себе, что такое торфяники, и только сейчас впервые в жизни узнали, что они могут гореть!..

Наша беда не в том, что на нас сваливаются какие-то совсем уж особенные несчастья, а в том, что при этом никто даже не думает, как поскорее сделать так, чтобы людям было хотя бы чуточку легче их переносить. Тысячи пассажиров с детьми и чемоданами мучились в предновогодние дни в аэропортах из-за того ледяного дождя, не имея возможности ни сесть, ни лечь, ни попить воды, ни, тем более, перекусить, и никто из руководства даже пальцем не шевельнул, чтобы немедленно обеспечить их едой, питьём и ночлегом, или хотя бы как-то уменьшить их неудобства! Мы снова оказались не готовы. (А точнее, ничего подобного просто даже не предусматривалось, аэропорты изначально ориентировали свою работу не на создание комфорта для пассажиров, а исключительно на извлечение прибыли.)

Зато оказались готовы таксисты, тут же поднявшие стоимость проезда от Домодедово до Москвы с одной тысячи рублей – до двадцати! Оказались готовы и буфетчики, задравшие цены на каждый простенький бутерброд до полутора тысяч. А вот государство, к сожалению, опять оказалось в стороне, словно бы не имея реальных рычагов воздействия на всех этих спекулянтов или не умея этими рычагами эффективно пользоваться.

Слава Богу, Собянин вчера-таки догадался пустить дополнительные автобусы между Москвой и Домодедово и открыл в Орехово бесплатную гостиницу для нуждающихся. Кроме того, курсирующие между Павелецким вокзалом и аэропортом электрички начали доставлять домодедовских пассажиров бесплатно, что помогло попавшим в беду людям, а заодно хоть немного испортило «охоту» таксистам. Дай Бог, чтобы эти шаги стали началом каких-то положительных перемен, иначе я не вижу в этой жизни никакой перспективы, никакой радости, кроме нашей с тобой любви. Литература, которой я посвятил жизнь, сдохла, как моя левая почка, которую организм позволил вырезать без всякого сожаления. То, что печатается сегодня в так называемых «толстых» журналах и издаётся отдельными книгами – настолько же не является литературой, насколько разлитая в пакеты с надписью «Молоко» белая жидкость не является молоком. Настоящее молоко дают коровы, оно, если можно так выразиться, представляет собой результат творческой деятельности их организма. А продающаяся в бумажных пакетах белая жидкость – просто вода, в которой на заводе механическим способом растворили искусственно созданный химический порошок, содержащий компоненты, напоминающие те, что присутствуют в живом коровьем молоке. Но всё это, пользуясь выражением раннего Пастернака, только «подобье».

Будучи Мэром Москвы, Юрий Михайлович Лужков пытался заставить производителей молочной продукции не обманывать потребителей и писать на пакетах вместо слова «Молоко» наименование «Молочный напиток», но так и не сумел одолеть круговую оборону «молочных королей», а потом и вовсе лишился возможности влиять на события.

Сегодняшняя российская литература приготовлена из такого же искусственного порошка, что и современное молоко, она не только не оказывает никакой пользы общественному организму, но и наносит ему такой же вред, какой наносят людям сегодняшние генномодифицированные, восстановленные и «улучшенные» всякими другими способами продукты, «идентичные натуральным». В своей массе сегодняшние стихи, романы и повести тоже «идентичны натуральным», но на самом деле они изображают жизнь не украинского, не чеченского, не якутского, не казахского и не какого-нибудь другого народа, а всего-навсего создают искусственную модель некоего виртуального сообщества, населённого представителями вымышленных народностей, обладателями недостоверных характеров и носителями несуществующих менталитетов. Эта генномодифицированная литература забивает своими искусственными стилями, образами и идеями сознание читателя, отравляет его душу и отучает от потребности в духовно чистой и здоровой литературе. В ней нет жизни, потому что между национальными литературами уже два десятилетия нет серьёзного творческого сотрудничества и взаимообогащающего обмена, национальные литературы не переводятся на русский язык, а русская – на языки братских (ещё совсем недавно) республик. Отсутствие творческого сотрудничества между русскими и национальными писателями, взаимоотдаление национальных культур неудержимо приводит к тому, что народы перестают знать друг друга, это незнание влечёт за собой непонимание, а всё непонятное – это почти всегда источник чего-то пугающего и враждебного, основа для чувств взаимной настороженности, недоверия, зависти, обиды, ненависти, озлобленности и жажды мести за то, что сосед живёт хоть немного лучше и богаче. А в чужих руках, как известно, любой кусок всегда кажется толще и жирнее, чем в собственных, особенно – во время экономического спада и массового ухудшения уровня жизни, происходящего на фоне безудержного пиара чужого богатства и шика. Именно это и является почвой для возникновения взаимных политических и экономических претензий, межнациональных войн и вооружённых конфликтов, осуществления террористических актов, а также других проявлений враждебности.

Казалось бы, схема действий по устранению этой прекрасно видимой всеми опасной проблемы ясна и младенцу – надо немедленно бросить все силы и средства государства на ликвидацию культурной пропасти между представителями различных наций и конфессий, срочно заменить котёл войны на пахнущий пловом котёл культуры, чтобы вместо горя, слёз и ненависти в нём выплавлялись взаимный интерес, стремление к постоянному сотрудничеству и крепкая межнациональная дружба. Однако, слушая в эти дни выступления руководства страны в связи с очередным терактом, унёсшим жизни десятков ни в чём не повинных людей, я с горечью понял, что и на этот раз ничего существенного сделано не будет. Нет, меры по расследованию именно этого конкретного теракта предприняты, конечно, будут и, возможно, даже будут найдены непосредственные участники подготовки этого жуткого злодейства, но это никоим образом не изменит принципиального положения вещей. Потому что сегодняшняя Россия фактически полностью построена на ложных идеалах и фальшивых ценностях, в ней нет необходимого для консолидации страны мощного цементирующего материала, и входящие в Федерацию народы (в силу различных менталитетов и религий) не скрепляет ни страх Божьего наказания, ни боязнь уголовной ответственности (а о том, что сегодня судьи могут за взятку посадить невинного и отпустить преступника, говорил даже сам Президент), ни общие нравственные идеалы и приоритеты. Сегодня всех занимает практически только одно – как бы быстро и без особого труда стать богатым и жить независимо от других. Хотя – и за их счёт. Вот весь Кавказ и Средняя Азия и устремились за осуществлением этой цели в Москву, захватывая здесь административные посты, торговые точки, рестораны, рынки, бизнес и другие, жизненно важные в рыночные времена, сферы.

В государстве, где единственной признаваемой всеми ценностью являются деньги, всякие самые красивые слова о межнациональной дружбе представляют собой не более как набор пустых звуков. Дружба должна не просто пропагандироваться государством, она должна быть в центре его официальной политики и поддерживаться активными финансовыми инвестициями. Дружба должна быть весомее обогащения и накопительства, она должна стать модной и престижной тенденцией. Для реализации этой грандиозной программы государство должно в приоритетном порядке поддерживать (в том числе и финансово, чего оно очень не любит) проекты, направленные на укрепление культурного и творческого (в первую очередь!) сотрудничества между народами вчерашнего СССР, инициировать и всячески поощрять (солидными премиями, государственными наградами и выдвижением на авторитетные посты и должности) деятельность писателей-переводчиков, издателей национальных литератур, создателей фильмов интернациональной направленности, организаторов и участников дней национальной культуры и литературы, постановщиков спектаклей о жизни братских народов и всех, кто своими реальными делами и творчеством содействует сближению национальных культур и литератур, способствуя возрождению той плодотворной дружбы, которая (при всех изъянах, перегибах и недостатках) действительно всё же имела место в Советском Союзе. А это значит, что государство должно перестать говорить пустые слова о демократии, суверенитете, либерализме и других фетишах навязываемой нам западной жизни и начать насыщать свои территориальные и духовные пространства живой и деятельной любовью, которая единственная лишь и способна соединить собой распадающийся на обоюдорежущие осколки мир и спасти его от самоистребления. Именно к этому же призывает нас и Господь, ещё две тысячи лет назад принёсший в мир спасительную для всех формулу: «Любите друг друга».

Я не знаю, насколько полезны для мира мои литературные писания и вообще – само наше с тобой существование в нём, но если мы сможем добавить в эту жизнь хоть немного настоящей любви, значит, мы не зря приходили на эту прекрасную Землю. Которая во много раз сильнее, чем от глобального потепления, горящих подмосковных торфяников, пепла вулкана Эйяфьятлайокудль и дыма взорванных террористами бомб задыхается от катастрофической нехватки любви. Чем я могу ей помочь? Я всего лишь один из её слабых жителей, тратящий свою краткую жизнь на сочинение никому не нужных и практически почти никем не прочитанных стихов. Но пока я жив, пока моя единственная почка даёт мне возможность есть, пить, дышать, говорить и чувствовать, я буду любить тебя, как в самые медовые месяцы нашей жизни, которые, к слову сказать, у нас до сих пор не закончились.

До встречи, моя радость!

Крепко обнимаю тебя и страстно целую.

Твой – муж.

25.01.2011.

Здравствуй, моя радость, моя дорогая Мариночка! С днём святой Татьяны тебя, покровительницы учащейся молодёжи! Мы ведь тоже с тобой – и молодые (по крайней мере, сердцем, раз оно ещё не разучилось любить), и отчасти – студенты. Того, самого главного в мире Университета Любви, учёба в котором продолжается вечно, потому что, только страдая полной сердечной глухотой, можно заявить, что сегодня ты «написал восьмое стихотворение о любви и полностью закрыл тему»[3]. Это как раз она, любовь, сочтя нас недостойными себя, может закрыть для нас вход в эту тему, несмотря на горы написанных нами любовных стихотворений. Да вот только что нам тогда делать в этой внезапно обессмыслившейся жизни? Ведь мы пришли в этот мир – чтобы любить…

 «Страна любви – великая страна», – написал когда-то Владимир Высоцкий, который мог бы сегодня отметить своё 73-летие, если бы не ушёл от нас в олимпийское лето 1980 года. Это одна из лучших его песен, в которой нет разрыва между равно высокими уровнями качества поэтического текста, музыки и исполнения:

Когда вода Всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока

На берег тихо выбралась Любовь –

И растворилась в воздухе до срока,

А срока было – сорок сороков...

И чудаки – ещё такие есть –

Вдыхают полной грудью эту смесь,

И ни наград не ждут, ни наказанья, –

И, думая, что дышат просто так,

Они внезапно попадают в такт

Такого же – неровного – дыханья.

Я поля влюбленным постелю –

Пусть поют во сне и наяву!..

Я дышу, и значит – я люблю!

Я люблю, и значит – я живу!

В подавляющем большинстве других песен Высоцкого их тексты вообще имеют с поэзией только самые формальные признаки родства – написание «в столбик», рифмованные окончания строчек да довольно расхлябанные поэтические размеры, усугублённые беглыми гласными (как в «Баньке по-белому») и орфографически неправильными простонародными выражениями.

По сути дела, песни Высоцкого следовало бы относить вовсе не к жанру поэзии, где они всегда будут находиться в роли этаких припёршихся из глухого села неотёсанных дальних родственников, а – к жанру музыкально-поэтического театра, так как практически все они – скорее, эдакие двух-трёхминутные мини-спектаклики, выстроенные с помощью рифмованных диалогов и монологов или же последовательного изложения сюжетной истории от третьего лица.

С творениями Владимира Семёновича, как ты знаешь, у меня давние и очень тесные взаимоотношения – я полюбил его песни и голос с самого первого прослушивания, поймав по старенькому радиоприёмнику «Рекорд» один из его первых концертов, который «крутил» в эфире кто-то из местных радиолюбителей. Не знаю, насколько это было распространено у вас в Новокуйбышевске, а в моём родном Донбассе радиолюбители были столь же многочисленны, как и голубятники, и создание собственных радиостанций было почти повальным увлечением. Собственно, созданием небольшой по мощности радиопередающей установки, главным элементом которой являлась катодная лампа 6П-3С, любовь непосредственно к радиоделу у многих и ограничивалась. Этой простенькой аппаратуры вполне хватало для того, чтобы без всякой регистрации, самозванно, выходить в эфир на средних волнах в районе 250 м, болтать с такими же радиолюбителями или тешить жителей городка трансляцией имеющихся под рукой магнитофонных записей. Левый край шкалы средних волн был буквально забит продирающимися сквозь трески и хрипы песнями «Битлз», Высоцкого и завывающих под гитару блатные песни местных авторов.

На протяжении более двух десятков лет Владимир Высоцкий был для меня главным кумиром, песни которого я мог слушать день и ночь подряд – до той самой поры, пока не начал ходить в храм, причащаться и читать Евангелие. Потому что, когда я спроецировал написанное моим кумиром на оставленные нам Спасителем заповеди, то с ужасом увидел, что среди них не существует практически ни одной, которую бы поэт так или иначе не переступил в своём песенном творчестве. Об этом я, как ты знаешь, написал в самом начале 1990-х годов работу «Слушать ли на ночь Высоцкого?», опубликованную в ряде книг и изданий и вызвавшую как восторженные, так и негодующие отклики.

Кто знает, может быть, на Страшном Суде эта единственная песня Высоцкого о любви как раз и перевесит собой чашу всей сочинённой им ради красного словца еретической белиберды типа «Песни про непорочное зачатие, плотника Иосифа и святую деву Марию», сопровождающейся кошмарным для души всякого слушающего её человека припевом: «Смейся, смейся, сатана»? Потому что любовь – это самое весомое из того, что нам дано в этой жизни, и она способна искупить собой все наши самые страшные грехи.

Сегодня, когда я уже в 5-й раз за последние полтора года оказался среди больничных стен и капельниц, мне очень хочется верить в то, что спасительная сила любви способна оказать целебное воздействие даже на ход болезни, восстановив здоровье моей единственной правой почки, которая вдруг не на шутку обеспокоила меня повышенным содержанием белка в моче (ты уж прости мне, моя радость, эти нелирические подробности в любовном письме). Может быть, это результат состоявшейся только что операции, явившейся определённым стрессом для моего организма, но поскольку нечто подобное уже имело место в моей судьбе летом 2009 года и закончилось ампутацией левой почки в онкологическом диспансере, то лучше своевременно всё как следует обследовать и получить консультацию у нефролога – узнать, из-за чего это происходит, и что надо делать, чтобы привести всё в норму. Тем более что в Правительстве Москвы, как ты знаешь, сейчас полным ходом идёт реорганизация комитетов и департаментов, и я могу быть вполне реально сокращён, так что вообще лишусь возможности для полноценного обследования и лечения. По крайней мере, такого качественного, как в больнице московского Правительства.

Впрочем, прости мне эти пессимистические нотки, я всё-таки надеюсь, что меня здесь как следует обследуют (заметила проскочившую рифму?) и всё будет обязательно хорошо. «Я дышу – и, значит, я люблю, я люблю – и, значит, я живу», – написал в своей лучшей песне так и не разлюбленный мною, несмотря на его еретические огрехи, Владимир Семёнович Высоцкий, и я повторяю эти строки, точно целительное заклинание, обещающее мне впереди ещё долгие и счастливые годы нашей любви.

С верой, что всё именно так и будет, я и заканчиваю это очередное письмо к тебе, моя радость. Знай, что я тебя очень-очень люблю, а значит, всё у нас будет хорошо.

Твой муж.

26.01.2011.

Здравствуй, моя радость! На фоне того, что происходит в последнее время в нашей несчастной России, действительно уже не осталось никакой другой радости, кроме как знать, что в мире есть я и ты, и наша неподвластная (тьфу! тьфу! тьфу!) никаким дефолтам и кризисам любовь.

Сегодня спустился на первый этаж и купил в киоске прессы несколько свежих газет – «Московский комсомолец», «Литературку», «Новую» и т.д. Подавляющая часть материалов посвящена теракту в Домодедовском аэропорту – это воспоминания очевидцев (которые, правда, почти ничего не видели), интервью, журналистские расследования, фотоотчёты с изображением разбросанных по полу оторванных рук и ног, другие публикации этого рода. Первое, что бросается в глаза при знакомстве с этими материалами – это абсолютное, практически стопроцентное неверие людей в то, что российская власть сможет предпринять какие-либо действительно эффективные меры для того, чтобы этот теракт и вправду стал в России последним. Наоборот, из всех статей и интервью с удесятерённой выпуклостью проступило понимание того, что никто нас в стране по-настоящему не защищает и защищать, честно говоря, не собирается, потому что никто даже разговора не ведёт о том, чтобы сменить основу жизненных принципов страны, поставив на первое место здоровье, безопасность и благосостояние простых людей, а на второе – личные интересы и амбиции власти и финансовой элиты. А без такой смены приоритетов все раздающиеся ныне обещания усилить бдительность и угрозы в адрес коварных террористов – это не более как ставшие уже традиционными ритуальные игры, не первое десятилетие разыгрываемые для потерявших чувство реальности жителей России.

Из других новостей последних суток запомнилась информация об обрушившейся вчера в Санкт-Петербурге под тяжестью снега крыше одного из городских супермаркетов, под обломками которой один человек погиб и 17 получили травмы. Если вспомнить, что пару недель назад в том же Питере упавшей с крыши ледяной глыбой убило шестилетнего малыша, то крыши там, похоже, не чистят вовсе, а потому и раздающиеся в некоторых СМИ требования отправить в отставку губернатора Санкт-Петербурга Валентину Матвиенко кажутся мне не такими уж и беспочвенными. С учётом того, что дворниками в Москве и Питере сегодня в массовом порядке работают выходцы из республик Средней Азии, которые в подавляющем большинстве являются мусульманами, оставленная кем-то из них над головой прохожих стокилограммовая сосулька вполне может восприниматься как орудие необъявленной религиозной войны.

Но вообще уже очень хочется верить, что эти трагедии – последний рык уходящего года Тигра, и уже 3 февраля ему на смену придёт ласковый и пушистый год белого Кото-Кролика, который принесёт с собой столь долгожданные для России мир и покой. И я очень надеюсь, что приход этого симпатичного зверька мы встретим с тобой уже вместе и дома, потому что нет в мире большей ценности, чем дом, наполненный счастьем и любовью.

До встречи, моя желанная!

Твой любящий и с каждым днём всё сильнее скучающий по тебе муж.

27.01.2011, 4 часа 30 минут.

Самым тихим шёпотом: Доброе утро, моя ненаглядная! Спи, спи пока… Ещё так рано, а ты и без того намоталась за эти дни – то на встречу с Громовым, то в аптеку за сеточкой для операции и послеоперационным бандажом, то на встречу с Алинкой, то по каким-то другим делам… Чего стоит одна только дорога ко мне – сюда, за город, на Пятницкое шоссе! И это ведь – помимо работы в Исполкоме Международного сообщества писательских союзов, которое едва ли не единственное тащит сегодня на себе всероссийскую межнациональную работу. Министерства-то по делам национальностей сегодня не существует, так что серьёзно этим вопросом никто, кроме вас, и не занимается. Хотя это одна из важнейших и тяжелейших работ общегосударственного масштаба и её следовало бы делать, как говорится, всем миром и при обязательной поддержке власти. А без этого мы вполне резонно имеем то, что имеем… Увы!..

Лёжа здесь в ожидании операции, я прочитал роман нашего с тобой киевского друга – поэта и журналиста Стаса Бондаренко «От я вся – я свято» (его название палиндромически одинаково читается в обе стороны и переводится с украинского как «Вот я вся – я праздник»), в котором он попытался исследовать странный парадокс так называемой «оранжевой» революции, свершившейся несколько лет назад на майдане в Киеве и позволившей Виктору Ющенко отнять президентскую власть у вроде бы одержавшего тогда официальную победу на выборах Виктора Януковича. Но даже эта подмена итога президентских выборов – в сущности, выглядит не так уж и страшно по сравнению с тем главным парадоксом, что проявил себя в результате многолетней политической борьбы на Украине, поставив с ног на голову сам смысл украинского диссидентства и жертв во имя национальной свободы. Как так могло получиться, задаётся вопросом герой Бондаренкового романа, что пролегавший через лагеря Колымы и Магадана путь к независимости страны прокладывали ценой своей свободы одни люди, а к власти пришли совсем другие? За что же тогда отдали свои жизни национальный поэт Василь Стус и другие украинские узники совести, если лучшие места за пиршественным столом опять захватили те, кто не имеет ни чести, ни совести, ни, тем более, настоящей любви к своему народу и Отечеству? Но если нет в тебе дара любви, сказал апостол Павел, то какой бы ты дар не имел, ты просто кимвал звучащий, медь бряцающая. А настоящая любовь далека от пустого бряцания, она – готовность сораспяться с Богом, самоотрешение от себя и своих выгод во имя того, кого ты любишь.

Впрочем, не мне объяснять тебе суть любви, поскольку это именно ты и помогла пробудить моё сердце от спячки, сделав его способным испытывать счастье только тогда, когда оно может дать счастье другому. Спасибо тебе за это. И да поможет мне Господь вечно быть тебе благодарным и платить за всё своей любовью.

Обнимаю тебя, целую и иду выставлять в коридор очередную порцию анализа. Надеюсь, белка в нём окажется ровно столько, сколько его требуется для любви и счастья.

Всегда твой – Н.П.

27.01.2011.

 Здравствуй, моя Мариночка, мой свет в окошечке, зовущий меня сквозь эту долгую чёрную больничную ночь! Если что меня и спасает от дурных мыслей и периодически накатывающего уныния, так это именно ты и литература. И хотя больничная атмосфера плохо позволяет сосредоточиться на романе или каком-нибудь другом большом произведении, переводами у меня здесь получается заниматься вполне удачно. Так, например, в июне прошлого года я, как ты помнишь, лёжа здесь, перевёл с украинского языка книгу стихов руководителя Донецкой писательской организации Станислава Жуковского «Снилась мне степь», которая потом была напечатана в издательском доме «Российский писатель».

За нынешний заход я уже успел перевести здесь большой цикл новых стихов народного поэта Татарстана Рената Хариса, который в этом году отмечает юбилей и хочет к этой дате выпустить в Москве книгу своих избранных стихов и поэм, а также одно, встреченное в книге Стаса Бондаренко стихотворение Мыколы Винграновского – «У синьому небi я висiяв лiс», которое буквально заворожило меня звучащей в нём музыкой

По синему небу я высеял лес,

по синему небу, любовь моя, слышишь?

Я высеял лес из зелёных чудес

по синему небу, где ходит Всевышний.

По синему морю я высеял сны,

по синему морю на синем просторе.

Я высеял сны из любви и весны,

чтоб море отныне не ведало горя.

Тот лес зашумит и те сны зацветут,

и явят тебя они в небе и в море,

в синеющем небе, в сияющем море…

Тебя они явят – да так и замрут.

Мой посох – из дуба. Походка горда.

Ты – рядом со мною. И стебли, и птицы…

Взгляну на деревья, на травы, на лица –

повсюду твой облик!.. Навек. На года…

Что же касается написания моих собственных стихов, то они последнее время приходят ко мне очень и очень редко. Во всяком случае, современная политическая реальность не даёт ничего, кроме всё того же нескончаемого террора – три дня назад взорвали «живую бомбу» в московском аэропорту «Домодедово», сегодня, как сообщили в новостях – начинённый взрывчаткой (30 кг!) автомобиль возле Хасавюрта (четверо погибших, трое раненых), завтра – взрыв прогремит где-нибудь ещё. Как претворить этот грохочущий ужас в поэзию, зарифмовать списки жертв, что ли?..

Стихи публицистической заряженности, поднимающие злободневные темы, сегодня не в состоянии прочитываться читателем в качестве откровения, поскольку они оказываются как бы внутри информационно-новостного потока, поглощаются им и воспринимаются читателем всего лишь, как один из запоздалых (ведь состязаться с журналистами-новостниками поэзия не в состоянии) комментариев на звучащую со всех сторон информацию. Я иногда не сдерживаюсь, пишу что-нибудь вроде стихотворения «Шакалы», клеймящего таксистов, пытающихся нажиться на людском горе, но я ведь понимаю, что это останется исключительно в сегодняшнем дне, наравне с заурядными газетными информациями. А поэзия должна быть открытием, её задача – не информировать и не констатировать, а – поднимать читателя над сиюминутным потоком жизни, чтобы не дать в этом аду утратить главное – способность любить, чувствовать красоту, замирать от вида обычных русских снегов, которые уже сами по себе – поэзия:

У зимы — церковные одежды,

белоснежней патриарших риз.

То — прощенья символ и надежды,

а не моды взбалмошной каприз.

Никому не пожалев подарка,

Рождество приходит к нам, как встарь.

И глядит с улыбкой Патриарха

до бровей заснеженный январь.

И сияют окна, как иконы,

в коих символ веры не угас.

И слышны в высоком небе звоны

звёзд стеклянных, что горят для нас.

Пробираясь тропками кривыми

меж сугробов сонного села,

ветер тянет «Иже херувимы»

и за щёки щиплет всех без зла.

Жарко пышут в серых избах печки.

Серп луны прорезался из тьмы.

И стоят, как в Божьем храме свечки,

над домами белые дымы…

Это пока единственное из родившихся здесь стихотворений, которое я написал, глядя из окна палаты на расположенный за небольшим полем напротив больницы дачный посёлок, заботливо укутанный прошедшим снегопадом в пуховые платки сугробов. Правда, в действительности его составляют не серые избы, а добротные красно-кирпичные особняки, но для поэзии такие детали оказываются иногда принципиально ничего не значащими.

Но вообще, как я уже, кажется, отмечал, больница – далеко не творческое место, это когда устанешь на работе, то иной раз грешным делом думаешь: «Эх, завалиться бы сейчас в больничную палату этак на месяцок, да пописать там стихи в своё удовольствие!» – а ляжешь сюда, и ничего, по сути дела, написать не можешь, так как атмосфера тут в духовном плане не заряжающая, а высасывающая. Плодотворно работать здесь у меня получается только с переводами, наверное, потому, что они требуют от меня перевоплощения в другого человека, виртуального «переселения» в его личность и судьбу, а это совпадает со стремлением поскорее вырваться из этих стен и оказаться где-нибудь далеко за пределами больницы. Переводя чужие стихи, как бы такой побег отсюда и совершаешь, перенося себя в совершенно другие времена, дали и обстоятельства.

Но я надеюсь (ты замечаешь, как часто возникает в моих письмах это слово – «надеюсь»?), что скоро мне удастся покинуть эти стены не только в воображении, но и наяву. Но, к сожалению, это будет не завтра, как я на то наивно рассчитывал, а только на следующей неделе, так как завтра я только сдам им суточный сбор мочи для анализа на белок. А, кроме того, сегодня мне сделали УЗИ моей единственной правой почки и рентген лёгких, так что всё это потом ещё должны будут посмотреть нефролог и сосудистый хирург, которые выдадут мне свои рекомендации.

А пока что я крепко-крепко тебя обнимаю (с каждым письмом всё крепче), всю-всю целую и жду, что завтра ты, наконец-то, снова навестишь меня и вдохнёшь в меня хоть немного так необходимой мне бодрости. Жаль, что больница находится так далеко и сюда неудобно часто ездить! Ну да ничего, когда-нибудь меня всё же да выпишут отсюда, и надеюсь – надолго. Так что пока можно немного и потерпеть.

Жду тебя и люблю тебя.

Твой муж.

30.01.2011.

Здравствуй, моя радость и прости меня за день без письма к тебе. Сначала мне нужно было прийти в себя и успокоиться – я так редко тебя вижу, что для меня наши встречи оказываются очень сильной эмоциональной нагрузкой. Но и требовать, чтобы ты каждый день тащилась после работы далеко за город ради того, чтобы побыть со мной десять минут, а потом по темноте ловила на Пятницком шоссе автобус и возвращалась к ночи без сил домой, я себе позволить не могу тоже. Ну, а немного придя в себя, включил привезённый тобою ноутбук и засел за набирание переведённых мною стихов Рената Хариса, составление моей собственной поэтической подборки для журнала «Москва» и другие технические дела, которых за прошедшее время накопилось предостаточно. Несмотря ни на какие операции, не делать их нельзя. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. То есть – о своих творческих планах нельзя забывать ни при каких обстоятельствах.

А война сегодня и вправду расползается по всему миру. Смотри – только-только начало утихать в расколовшемся на север и юг Тунисе, как загорелся Египет. Опять революция, погромы музеев, стрельба и спешная эвакуация туристов…

Я тебе как-то говорил в одном из наших телефонных разговоров, что Олег Бавыкин[4] собирался на днях лететь в Каир на международную книжную ярмарку, где он хотел представить выпущенную нами антологию литературы Саудовской Аравии «За дюнами», для которой я когда-то перевёл довольно большой объём стихов саудовских поэтов. Ты помнишь, как проходила эта работа – это было во время нашего летнего отдыха в Крыму. Море, солнце, чайки, песок, жара, любовь… Всё это так соответствовало духу переводимых мною стихов, что стоило только в часы полуденной сиесты спрятаться от зноя в прохладу дома приютившей нас Ярославы Шумляковской[5], и поэтические строчки сами текли из меня, как струйки горячего песка сквозь пальцы раскрытой ладони…

Так вот, я только что разговаривал с Олегом по телефону и узнал, что он уже не просто был в аэропорту, но чуть было не сел в самолёт и не вылетел в Каир, когда ему позвонил директор тамошнего российского культурного центра и категорически потребовал остаться в Москве. Он сказал, что сейчас там не до ярмарок, и вообще очень опасно. Так что, несмотря на уже пройденную регистрацию, Олег Митрофанович вынужден был вернуться назад и отменить полёт.

Тем временем у нас 28 января был принят Закон «О полиции», вызывающий сильнейшую негативную реакцию общества и требующий внесения сотен важнейших поправок. Ты, наверное, читала и видела по телевизору все эти дискуссии вокруг слова «полицай» и необходимости расходования колоссальных сумм на реализацию этого нового закона. По всей стране будет необходимо сменить сотни тысяч официальных вывесок, печатей, удостоверений, бланков, провести аттестацию и переоформление сотрудников, переодеть их в новую форму, выдать всем оружие и т.д. и т.п. Ты представляешь, какие горы денег уйдут на этот всероссийский псевдомодернизационный блеф? На деле-то ведь ничего не изменится, те же генералы будут сидеть в тех же своих кабинетах и отмазывать от ответственности тех же своих подчинённых, пойманных на взятках, выколачивании денег из предпринимателей или сбивших по пьянке на служебном автомобиле очередную беременную женщину, катившую по пешеходному переходу коляску с младенцем.

От принятого Закона «О полиции» не изменится ровным счётом ничего, потому что ни цвет служебного кителя, ни форма фуражки, ни надпись в удостоверении абсолютно не влияют на качество работы большинства сотрудников органов правопорядка и на их отношение к закону, людям и своим обязанностям. Первичным для совершенствования деятельности милиции (полиции) является другой вопрос: кто кем управляет – милиция народом или народ милицией? Если, как это было у нас всегда, милиция управляет народом, то тогда она и ведёт себя в отношении с ним соответственно. То есть – как пастух со стадом. А вот если бы дело обстояло наоборот, и милиция была в подчинении у народа, тогда бы у него была возможность по-настоящему контролировать работу органов МВД, и это могло бы существенно улучшить их показатели.

В сущности, как я понимаю, всё очень и очень просто. Достаточно создать совет общественного контроля за работой МВД и милиции-полиции, включив в его состав тех самых журналистов и депутатов, которые на протяжении последних лет неутомимо боролись со всевозможными злоупотреблениями и преступлениями милицейских работников. Только совет этот, в отличие от нашей беззубой Общественной палаты, должен быть наделён реальными полномочиями, дающими его членам право инициировать увольнение или привлечение к уголовной ответственности любого милицейского чина, независимо от его звания и должности. Вот тогда все заработают, как надо.

Вопрос только в том, а надо ли это самой власти? Ведь, случись у нас, как в том же Египте или Тунисе, революция, и нынешняя полиция-милиция кинется защищать существующую власть, как саму себя, потому что та даёт ей возможность пользоваться законом, как дубинкой, с помощью которой выколачиваются всевозможные откаты, штрафы и взятки. А если советы общественного контроля вдруг «перевоспитают» своими мерами милицию-полицию, и та начнёт действовать исключительно в рамках законодательства, как её потом бросить на разгон митингующих ветеранов или пенсионеров?

Так что, я думаю, никакой серьёзной модернизации органов правопорядка в России в ближайшие годы не будет, она никому пока тут не нужна. Хотя, конечно, и хотелось бы…

Вот так, моя радость, садясь писать письмо о том, как я тебя люблю, я опять сочинил некий обвинительный документ стране и эпохе. Наверное, я по-другому не умею. Любить – это, значит, желать добра, жалеть того, кого любишь. А мне очень жалко Россию, которая никогда не знала настоящего счастья. Но что я могу для неё сделать? Только поделиться своими болями и мыслями, высказать совет, раскрыть своё видение решения тех или иных проблем. Или – молиться о её спасении, если ни мои мысли, ни мои советы ей не нужны. Так что пусть наша с тобой любовь и будет постоянно творимой нами молитвой о России.

До свидания. До скорой встречи!

Николай.

P.S.

Коль я уж упомянул выше о стихах Рената Хариса, то приведу здесь одно из наиболее характерных для него, чтобы ты видела, над чем я тут работал. Хотя им написано также много других прекрасных вещей – посвящённых его любимой Казани, татарской культуре, русским и татарским поэтам-классикам, природе, временам года, философским размышлениям и, конечно же, любви.

Я же выбрал в качестве примера очень актуальное для нынешней поры стихотворение «Клеветнику России», вот оно:

Ну что ты всё тычешь в проблемы страны?

Они самому мне прекрасно видны.

Но ты их находишь, унизить спеша,

а мне о них с болью вещает душа.

Что плохо в Отчизне – то рана моя,

её я ношу, от других не тая.

Но ты в неё тычешь перстами при всех

затем лишь, чтоб вызвать язвительный смех.

Я сам не люблю всё, что плохо в стране,

оно доставляет мучение мне.

Но я говорю о том, чтобы – лечить,

а ты – чтобы зло из себя излучить!..

31.01.2011.

Привет, моя радость, как ты там без меня поживаешь, скучаешь ли? Я, честно признаться, уже просто извёлся тут весь. Не могу я так долго жить без твоего присутствия рядом, разговоров, молчания, взглядов… В конце концов, без твоих ласк и поцелуев. А здесь у меня две недели сплошь только уколы, перевязки и анализы. Да ещё – газеты. Но это такой негатив, что после их чтения не то, что никаких ласк, жить не хочется! Какую ни открой – бесконечные материалы о террористах, о мятеже в Египте (там погибло уже 150 человек), о необходимости штрафовать за употребление выражения «лицо кавказской национальности».

В статье «Однодневная Россия» экономист Никита Кричевский пишет о том, что в одной Москве «через обнал и незаконный перевод денег за границу ежегодно только из бюджета проходит до 3,5 трлн. рублей (или треть федеральных расходов), а величина неуплаченных налогов зашкаливает за 40%». Всего же, добавляет он, «за первые девять лет нового тысячелетия из России через уклонение от налогов, экспорт нефти, импорт ширпотреба, взятки и откаты нелегально утекло около 13 трлн. рублей. В американских деньгах – $427 млрд.»

Думаете, власть всего этого не знает? – спрашивает он. Знает, прекрасно знает! Кто, когда, сколько, в какой банк… Но отмашки на искоренение этой губительной для нашей экономики тенденции она не даёт. Как не даёт, добавлю я, и указания на то, чтобы выловить не только исполнителей терактов, но также их покровителей и покрывателей, особенно, здесь, в Москве, где они свободно получают паспорта и регистрацию, приобретают взрывчатые вещества, готовят теракты. По-видимому, властям зачем-то нужно, чтобы всё это продолжалось…

А я уже не могу об этом ни читать, ни писать, ни слышать. И вообще – устал как от этих стен, так и от приходящей из-за них негативной информации. Скорее бы выписаться отсюда да вернуться домой, к тебе. Сегодня мне уже сняли швы, правда, не все, оставили зачем-то ещё четыре шовчика. И почему-то ничего не говорят о дальнейших перспективах моего здесь пребывания. Ну и ладно, займусь творчеством.

Кстати, вчера перед сном листал свои записи и обнаружил небольшое стихотворение, написавшееся у меня в дороге, когда мы ехали 31 декабря из Москвы в Новокуйбышевск. (Сегодня ровно месяц с того дня.) Я хотел показать тебе его ещё в поезде, да как-то всё тогда в вагоне закрутилось, все начали праздновать и веселиться, так что стало не до стихов… Короче, посылаю его тебе сейчас, вспоминай и наслаждайся:

Поезд мчит через просторы белые,

подгоняя сам себя вперёд.

За окном – страна заледенелая

отмечает буйно Новый год.

Выпив водки, как хлебнув из проруби,

там поют – аж кругом голова!

И взлетают из груди, как голуби,

в белый пар одетые слова….

До свидания, моя радость, до скорой встречи! Бог даст, через день-другой я буду уже дома, и тогда мне больше не надо будет писать эти утомительные письма, в которых почему-то так трудно находить место для слов о любви, хотя именно ради них я и берусь каждый раз за написание очередного послания. Наверное, такие слова всё же лучше говорить непосредственно тому, кого любишь, tet-a-tet, касаясь при этом губами его нежного розового ушка. Тогда проза жизни со всем её терроризмом, национализмом, экстремизмом и иными кровавыми довесками к ценностям либеральной демократии куда-то отступает и остаются только любовь и поэзия. Именно их мне сейчас больше всего и не хватает.

Целую тебя, моя золотая. И страстно мечтаю о тебе.

Твой – любящий, помнящий, думающий о тебе, скучающий по тебе и т.д. и т.п. муженёк.

01.02.2011.

Здравствуй, моя радость! Наконец-то я могу уже вполне уверенно сказать тебе, что послезавтра меня выписывают и, если ничто не помешает, то в первый день наступления года Кота (он же Кролик) я буду уже дома. А завтра, на 9 часов утра, мне назначена консультация у заведующего отделом нефрологии, который даст мне какие-то конкретные рекомендации. Теоретически, если дело покажется ему серьёзным, то меня могут оставить на некоторое время ещё и в нефрологии – для дополнительного обследования. Но, скорее всего, дадут направление на амбулаторное обследование в поликлинику и выпишут. Полезнее было бы, конечно, выяснить всё здесь, на месте, где есть все условия для качественного обследования, аппаратура, лаборатория, и не надо каждый день отпрашиваться с работы, но я уже так соскучился по тебе, что не выдержу здесь больше ни одного лишнего дня. Да и пора возвращаться к творчеству, а здесь, после того, как я закончил переводить стихи Рената Хариса, мне почти ничего толком не пишется и не читается. Я даже в библиотеку в этот раз не записывался, и читаю только газеты.

Кстати, в сегодняшнем «Собеседнике» (№ 4/1347 за 2-8 февраля 2011 года) напечатана неплохая статья Валерия Жарова «Культбросок», посвящённая культурной политике СССР на Кавказе. Не анализируя в ней напрямую состояние межнациональных отношений в сегодняшней России и связанную с ними проблему терроризма, автор высказывает практически те же самые мысли, что и я, считая, что «культурная экспансия на Кавказе была бы намного эффективнее военной», гораздо существеннее повлияла бы на укрепление мира в Кавказском регионе и уменьшила бы террористическую угрозу за его пределами. «Одной из своих задач советская власть считала формирование на Кавказе национальной интеллигенции. Горцы чтили земляков, отмеченных верховной властью – именно они были самой надёжной опорой России на Кавказе», – пишет он и далее добавляет, что со времени учреждения в 1934 году звания «Народный поэт Дагестана» его было удостоено 100 человек в республике, в том числе – всемирно известный дагестанский поэт Расул Гамзатов, который открыто признавался в том, что: «Если бы не переводы на русский, я остался бы поэтом одного ущелья».

Заканчивая свою статью, автор говорит следующее: «Пора назвать вещи своими именами: советская политика на Кавказе была не вооружённой экспансией, а культурной, и другого пути у нас нет. Точнее, он есть. Но ведёт к Домодедово».

Правду говоря, я не знаю, почему эту простую и ясную мысль никак не хотят понять или услышать сегодняшние руководители России. Ну понятно же, что сегодня нужно срочно и всеми силами восстанавливать литературное и культурное сотрудничество между Россией и Кавказом, поднимать авторитет поэтов и переводчиков, наполнять жизнь наших народов обоюдным творчеством и взаимодействием интеллигенции! Без этого – всё, что бы ни делал наш Президент на ниве укрепления межнациональной дружбы, будет зерном, упавшим на каменистую почву. Вражду и недоверие надо утопить в поэзии, как в вине и любви, сделать встречи между нами не напряжённо-пугающими, а ожидаемыми и желанными (такими – как моя встреча с тобой, которая, с Божьей помощью, всё-таки послезавтра должна состояться).

Верю, что Господь однажды всё-таки откроет глаза руководству нашей страны на роль литературы и культуры в идущих сегодня процессах, и оно вспомнят о готовых помочь ему писателях.

До встречи, моё счастье! До заветного и вымечтанного послезавтра!

Целую тебя. Вечно твой – Николай.

P.S.

А это – вместо поэтического послесловия ко всему тому, что я написал тебе за эти дни в своих письмах, и одновременно – в качестве тоста за нашу скорую и столь сильно ожидаемую мною (надеюсь, и тобою тоже) встречу:

Пусть ужас века студит кровь,

и тонут будни в экстремизме,

пока на свете есть любовь –

мы не разлюбим этой жизни!

Пускай эпоха хмурит бровь,

и пролетают годы мимо,

мы пьём сегодня за любовь,

что каждый раз – неповторима!

Пройдут века, но вновь и вновь,

мы будем до смерти влюбляться.

Так выпьем нынче за любовь,

чтоб ей – вовеки не кончаться!