Пара воробьев устроили себе гнездо среди прелых досок под крышей старого дома, который приветливо смотрел на мир всеми пятью своими окнами.

Воробьи сидели на фронтоне переговаривались между собой, и ждали когда в девятом часу выйдет хозяйка и вынесет им хлебные крошки. На эти крошки слетались и синицы по осени такие чистенькие и сытые. Потом, когда начинало холодать, и выпадал снег, синицы стучали клювами в окна, прося о помощи. Наконец выходила хозяйка в легком осеннем пальто и пуховом платке, насыпала крошек в кормушку, что висела на старой яблоне, и кроме воробьев и синиц слетались птицы со всех сторон.

Здесь были и горластые сороки с сизо-черными длинными хвостами, и вороны, и свиристели, иногда из леса прилетали сойки с красивым сине-оранжевым оперением, и даже дятел – неутомимый труженик этих мест, он тоже лакомился хлебом.

Дом стоял с двух сторон окруженный лесом, и сосны заглядывали через забор в ограду, где под березами стояла скамья, на которой любила посидеть хозяйка.

Осенью зеленую лужайку перед домом засыпало ворохом желтой листвы кленов, берез, черемух, и лес обнажался. Неяркое солнце озаряло лес на час и потом тихо закатывалось за невысокую гору. После листопада черные стволы черемух походили на руки лесных чудовищ, а березки стояли, беззащитно голые, сияя стволами и стесняясь своей наготы.

По ночам к дому осторожно пробирался ежик и пил из миски молоко, налитое старому рыжему коту, потом грыз голову селедки, ел хлеб. Иногда по утрам по соснам носились пушистые неугомонные белки, и хитрый кот охотился на них не без успеха, за что хозяйка наказывала кота веником.

В весенние дни хозяйка любила погулять по лесу. Она поднималась по узкой тропке, а Рыжик бежал впереди, иногда останавливался, поджидая хозяйку и, хвастаясь перед ней, быстро карабкался на какую-нибудь сосну.

Болтливые сороки садились на дорожку и, дразня кота, громко стрекотали, кот подкрадывался, делал невероятные прыжки, но все его попытки были тщетны. Сороки-красавицы улетали, а Рыжик оставался ни с чем, обескураженный. Он взбирался на дерево и очумело глядел по сторонам.

Дятел - лесной доктор и хозяин этих мест ловко карабкался снизу вверх по стволам деревьев, и хозяйка останавливалась и любовалась его пестрым оперением, а он, казалось, не замечал ее, деловито обстукивал ствол и летел дальше от дерева к дереву.

Дни пролетали быстро один за другим, похожие как близнецы-братья. Обитатели дома вели тихую размеренную жизнь. Хозяин дома был художник. Утром он пил душистый чай с сухой мятой, завтракал и уходил на работу в театр, а вечером садился к мольберту, выдавливал из тюбиков на палитру свежие краски и тонкой кистью делал мазки по холсту, продолжая работать над новой картиной. Независимо от того, какая была погода за окном: шумел ли дождь или светило яркое солнце, зимой и летом он священствовал у мольберта. Стены дома были увешаны картинами с причудливыми сюжетами, на них как будто оживали древние алтайские богатыри, мифологические существа, люди, кони, шаманы – все переплеталось в них. Картины сияли яркими чистыми красками, и дом светился от них.

На окнах дома уютно прижились цветы в больших коричневых вазонах. Здесь рос огромный лимон, живое дерево, фиалки, гортензия, пышный куст алоэ и несколько ярких малиновых гераней. Цветы росли и возле дома. С ранней весны и до самой осени дом утопал в цветах: здесь цвели маргаритки, нарциссы, тюльпаны, анютины глазки всевозможных сортов, красные пылающие сальвии, душистые ландыши, астры, пионы, флоксы, ирисы и георгины – хозяйка любила цветы. Все тут было посажено ее руками: и цветы, и березки, и фруктовые деревья в саду, и овощи в огороде, а дом когда-то построил хозяин.

С возрастом он стал немного угрюмым и скучал в тишине. Он помнил лучшие времена, когда в доме рождались и подрастали дети и наполняли его веселым шумом, гамом и беготней. Теперь дети выросли, разъехались по большим городам и приезжали нечасто. А когда хозяйке Марине Петровне становилось особенно тоскливо, она звонила дочери и та приезжала погостить ненадолго со своей маленькой дочкой, и тогда казалось, что дом оживал. В нем допоздна светились ярко окна, почти во всех комнатах, снова слышался веселый смех и топот резвых быстрых ножек. Они все вместе ходили гулять по утрам в лес и собирали там землянику в заветных местах, теплую от солнца. и бабушка кормила внучку с рук теплыми ароматными ягодами. Потом девочка забиралась на пенек, прыгала с него, смотрела дятла, белок и не хотела уходить из леса. В жаркие дни они ходили на речку, и внучка с визгом и хохотом плескалась у самого берега в теплой воде.

Но лето проходило быстро. Гости уезжали домой, и после их отъезда дом опять засыпал, а вокруг шумел лес, осенний ветер раскачивал верхушки сосен. Птицы собирались в стаи, готовясь к отлету в дальние страны. Все вокруг светилось от желтых листьев: кленов, берез, тополей.

Порывистый ветер коршуном налетал на деревья и срывал с них последние листья, а сосны жались друг к другу и жалобно поскрипывали, переговаривались между собой, и только последние осенние цветы еще красовались у забора до самых заморозков и издали были похожи на кружевное сиреневое облако.

Хозяйка зябко ежилась в легком осеннем пальто, потом шла в дом, готовила обед, иногда доставала старый семейный альбом, и в который раз пересматривала старые фотографии, где ее дочь была совсем маленькой.

Тихо, почти бесшумно тикали часы, поскрипывало старое кресло – это муж, поворачиваясь к мольберту наносил мазок за мазком, и на холсте ровно ложились краски. А рядом на диване, уютно свернувшись в клубок, спал похрапывая кот. В печи трещали дрова, догорая. Хозяйка уходила в детскую комнату, садилась к окну и вспоминала прожитую жизнь, лучшие годы из которых никогда не вернутся, и было немного грустно и страшно зимы, которая вот-вот должна была наступить.

Ночью сквозь рваные облака выглядывала полная луна, было холодно и тихо, а на утро выпал снег: зернистый и девственно чистый и покрыл деревья и кусты, и высохшие кусты сирени.

Воробьи, нахохлившись с утра, сидели на фронтоне и громко чирикали, ожидая хозяйку.

Марина Петровна много лет работала в школе, она любила детей, и дети платили тем же. Иногда они звонили ей, поздравляли с праздником, желали здоровья. Сколько их прошло через ее руки!

Часто она видела себя на уроках возле школьной доски, и почему-то всегда урок у ней не ладился, она не могла толком объяснить ребятам новую тему, страшно волновалась. А сзади сидел и недовольно глядел на нее рыжий директор, отчего она волновалась еще больше и забывала сказать самое важное и наконец в ужасе просыпалась и радовалась, что это всего лишь сон.

На самом деле уроки у нее были интересные и нравились ребятам и когда она ушла со школы на пенсию, то несколько месяцев не могла привыкнуть и тосковала по школе. И когда решилась вновь придти в родную школу и увидела, как искренне рады ей ее вчерашние ученики, то не смогла сдержать слез…

А девчонки обнимали ее, прижимались к ней и говорили:

-Марина Петровна, ну почему, почему вы ушли со школы? Нам так не хватает вас. Ведь другие учителя работают на пенсии. А вы почему ушли от нас?

Но как могла им объяснить Марина Петровна, что и у нее есть в жизни большая мечта, которую ей непременно надо осуществить. И она уж сделала к этому первый шаг – написала книгу рассказов. А сколько задумок и планов было в ее голове. Вот только бы успеть! И она торопилась, и каждый свободный час садилась за стол, где раньше проверяла тетради. Она брала один за другим чистый лист и торопливо писала, порой не поспевая за мыслью.

Всю жизнь она отдавала себя детям своим и чужим, работала, получала маленькую зарплату. Отказывала себе во всем, чтобы выучить собственных детей, заботилась о муже, который был так занят искусством, что все семейные заботы ложились на ее плечи.

Особенно тяжелыми были для нее девяностые годы, когда муж по полгода не получал зарплату, и приходилось тогда голодать. Выручали овощи, выращенные своими руками, пекла сама хлеб. Ей запомнился один случай. Тогда муж по суду получил зарплату сразу за полгода в казначействе. Она поджидала его на улице – посторонних туда не пускала охрана. Наконец муж вышел с деньгами радостный, и они пошли на базар. Был теплый апрельский день, сияло солнце, синело небо, на дорогах сверкали лужи. Муж часто ходил в лес на этюды, а у него к тому времени прохудились сапоги. Теперь они пошли на базар и долго выбирали, приценивались, наконец купили новые крепкие добротные сапоги. Муж перекинул их через плечо, и супруги так и пошагали на автобусную остановку, набрав всяких продуктов. Это был один из самых счастливых дней в их жизни. Но деньги как-то быстро кончились, и детям снова нечего было есть. Со временем жизнь в стране стала потихоньку налаживаться, зарплату стали давать вовремя, но цены все время росли…

Дети выучились и уехали в большие сибирские города – там было больше перспективы, и теперь жили далеко от родителей, и это сильно удручало мать, выручал только сотовый телефон. Марина Петровна набирала номер и после разговора с детьми успокаивалась, светлела лицом и радовалась, что все у них хорошо и шла к столу, который был ее единственным теперь рабочим местом. Здесь она просиживала часами. Писалось легко. Видимо, столько накопилось в ее душе, что мысли, выношенные, как дети, сразу ложились на бумагу. Да и вообще, кто сказал, что писать могут только молодые?!

А осень шла своим чередом. Солнце теперь почти не выглядывало из-за серых плотных туч, которые без устали гнал на север холодный ветер. Падал то снег, то дождь, воробьи сидели нахохлившись под своей крышей и вылетали только на обед. Да синицы стучали в стекло. Перелетные птицы давно улетели на юг. Лес опустел, и только гортанный стрекот сорок да монотонный стук дятла нарушали тишину.

Дом тоже притих, призадумался в ожидании близкой и долгой зимы. Какова она нынче будет? – думала хозяйка, уютно устроившись в кресле и вновь доставала старый альбом, и в который раз подряд вглядываясь в дорогие ей лица на снимках.

Июнь, 2008 год.