Об Авторе: Игорь Владимирович Ваганов родился в 1960 г. на Урале - в г. Кизеле Пермской обл. С 1975 г. проживал в поселке Кадуй Вологодской обл. В 1978 г.поступил в Ярославский медицинский институт, по окончании которого в 1984 г. вернулся в Вологодскую обл. В настоящее время работает врачом Череповецкой станции скорой медицинской помощи. Литературным творчеством занимается около 30 лет. Во время учебы в институте участвовал в работе литобъединения при областной газете «Юность». Публикуется с 1982 г. на страницах районных, городских, областных и общероссийских периодических изданий. Участник семинара молодых литераторов Вологодчины в 2006 г. Главный редактор областного военно-патриотического литературно-художественного альманаха «Ермак» с 2006 г. Действительный член Вологодского союза писателей-краеведов. Действительный член Вологодского союза писателей-краеведов. Изданы книги «Казак – вольный человек»(2003 г), «Без памяти мы грязь», включающее второе издание книги «Казак – вольный человек» и книгу «Вологодские патриоты» (2005 г), «И мы не праздно в мире жили» в соавторстве с В.И. Вагановым (2006 г), «Право на убийство» (июль 2007 г), «История экстренной медицинской помощи Череповца» (октябрь 2007 г), «Трезвак» (ноябрь 2009 г). Переиздание романа «Трезвак» (октябрь 2012 г., Германия, издательство YAM publishing).

Повесть о генерале Кутепове[1]

Часть 2. 1921-1930 гг.

(первая часть очерка опубликована в №4/2014 г.)

К лету 1921 г. в Галлиполи действовали, не считая семи военных училищ и одной 6-ти классной гимназии: 1) штаб-офицерские курсы, 2) офицерские курсы при Константиновском военном училище, 3) Военно-образовательные курсы при Корниловском полку, 4) Курсы для младших офицеров Марковского полка, 5) Курсы ротных командиров, 6) Офицерская артилл. школа, 7) Обер-офицерские артилл. курсы, 8) Курсы офицерск. Кавалер. школы, 9) Офицерская инженерная школа, 10) Радиотелеграфная школа, 11) Военно-административные курсы, 12) Курсы для подготовки воинских начальников, 13) Гимнастическо-фехтовальная школа. Кроме того был создан ряд курсов прикладных знаний: 1) Высшие образовательные курсы, 2) Иностранных языков, 3) Бухгалтерские 4) Технические, 5) Телефонного и телеграфного дела, 6) Радиотелеграфные, 7) Теории двигателей внутреннего сгорания, 8) Конструкции мостов и проч.

В начале июня французы вывесили в лагере объявление (на русском языке) об отправке желающих в Баку на нефтяные предприятия. 5 июня 1921 года утром подошел большой пароход под турецким и французским флагами, на который хотели погрузить желающих ехать в Батум. А.П. Кутепов немедленно поехал в беженский лагерь и предложил желающим записываться. Уехало около 600 человек нижних чинов. Немногих пожелавших уехать офицеров на этот раз командование лагеря на пароход не пустило: не желая увеличивать в Совдепии число хотя бы плохоньких военных специалистов.

Генерал Кутепов, несмотря на отъезд ряда беженцев, не снижал своих требований на поддержании в лагере строгой дисциплины. (В лагере вовсю функционировала гауптвахта – вернее, четыре «губы». Больше всего народа наказывали за позднее хождение по городу. Установилась приблизительно следующая норма наказаний – за гуляние после 23 часов без дамы (предполагается, что человек мог случайно поздно возвращаться) – 3 дня ареста, с дамой (смягчающих обстоятельств нет) – 5 дней. В экстренных случаях норма повышается до 15 дней. Например, во второй половине июня генерал Штефон был в театре. Сзади уселась компания пьяных греков. Они шумели и демонстративно обкуривали генерала. В результате, как говорят, заведующий театром, полковник Л., дежурный плац-адъютант и дежурные чины контрразведки за непринятие мер посажены на восемь суток.) И это теперь находило поддержку со стороны многих галлиполийцев, которые сознавали, что комкор прав. Например, находившиеся в лагере юнкера говорили «…что не будь наряду с железной волей Врангеля в Константинополе такой же железной воли здесь, вряд ли бы вообще Корпус мог существовать». И если каких-то четыре пять месяцев назад многие ругали Кутепова и считали, что он, во имя интересов дела должен добровольно уйти с должности, то теперь эти же лица были довольны, что он не ушел…

«Противники и враги национальной России называли Галлиполи, да называют и поныне, Кутепией, придавая этому слову понятие Аракчеевских поселений и даже хуже – Бироновского застенка.

Все эти легенды и измышления сочинены непримиримостью инакомыслия. Галлиполи было русским «послушанием», где в патриотическом горении создавалась и ощущалась красота подвига.

Галлиполийская дисциплина была просвещенной дисциплиной, ибо своей задачей она имела не угашение, а возрождение духа в его возвышенных переливах.

Однако Галлиполи было и воистину «Кутепией», так как во всей своей многоликости отражало несокрушимую волю Кутепова, его любовь к Родине и его жертвенный экстаз. И если Галлиполи — Кутепия, то только в том смысле, в каком мы с полным правом можем назвать эпоху начала XVIII столетия — «Петровией», а конец того же века — «Екатеринией». (Генерал-майор. Б. Штейфон)

Особенно беспощаден был Кутепов к ведению большевистской агитации на территории лагеря.

Примечателен в данном случае следующий документ!

«По приказанию Начдива сообщаю для сведения телефонограмму коменданта гор. Галлиполи за № 2534: «Начальнику дивизии. Копия начальнику Лагерного сбора. Старший унтер-офицер 1 Кавполка Борис Коп приговором военно-полевого суда при вверенном мне Управлении, состоявшимся 12 сего мая, был приговорен к смертной казни через расстреляние за тайную агитацию среди воинских чинов, направленную к разложению армии, и за участие в деятельности Симферопольской Чрезвычайной комиссии. Приговор утвержден командиром корпуса и того же числа приведен в исполнение».

Подписал за Коменданта города его пом. полковник Ястремский»

 Еще одно документальное свидетельство продолжавшейся непримиримой борьбы! 1 июля 1921 года в лагере был вывешен приказ: Беженского батальона полковник Щеглов, 45 лет, лишен чина, орденов и воинского звания и приговорен к расстрелу. Приговор был утвержден и приведен в исполнение. Обвинение – в палате госпиталя №4 полковник Щеглов бранил Армию и начальников, подрывая веру в успех Армии. Красную армию расхваливал, называя ее «настоящей русской армией». Особо отягчающим вину обстоятельством суд считал штаб-офицерский чин полковника Щеглова. Впечатление от этого расстрела очень большое, но необходимо учитывать тот факт, что Александр Павлович за свою жизнь имел все основания не доверять большевикам и декларируемым ими лозунгам. Он уже убедился в разлагающем влиянии большевизма, в лживости их посулов и стремился оградить Русскую армию от этого тлетворного влияния. (По большому счету, Кутепов и остался собой – несгибаемым русским генералом, а те офицеры и генералы, изменившие присяге и перешедшие на сторону большевиков, были ими использованы и в дальнейшем уничтожены!)

Кстати, согласно воспоминаниям Н.А. Раевского, впоследствии выяснилось, что в числе преподавателей Сергиевского училища был предатель (офицер генерального штаба!), советовавший юнкерам уходить из армии и всячески старавшийся подорвать в них веру в успех борьбы с большевиками. Об этих подрывных беседах Раевскому сообщили два юнкера училища – сообщили, чтобы узнать его мнение, как офицера. Раевский ответил, что этот офицер либо круглый дурак, что маловероятно, либо советский агент, что гораздо вероятнее. Затем Раевский сказал юнкерам, что по долгу совести не может закрыть на это дело глаза и просил разрешить на них сослаться, подавая официальный рапорт. Но юнкера такого разрешения не дали, согласившись только на частный разговор Раевского с кем-нибудь из своих знакомых офицеров, чтобы найти и другие доказательства. На этом дело и кончилось, т.к. частные расследования – без подтверждения юнкеров, точных доказательств предательства данного офицера (а не глупости) не предоставили. Впоследствии заподозренный в предательстве офицер уехал в Россию, был предан суду по обвинению в службе у белых, но освобожден от всякого наказания, так как доказал, что работал в Галлиполи и в Константинополе по разложению армии Врангеля.

В начале июля выпустили юнкеров трех училищ и сейчас же стали набирать новых. Хотя надо признать, что молодежь теперь шла в училища довольно неохотно. Многие были настроены выжидательно. Некоторые из молодых галлиполийцев мечтали уже о высшем образовании, которое могло бы им пригодится в будущей гражданской жизни.

Следует уточнить, что производство юнкеров в офицеры даже в условиях Галлиполи не было «пустяшной игрой в солдатики». Молодые люди при производстве в офицеры одновременно получали своеобразную «путевку в жизнь». В Галлиполи при производстве в офицеры (и это в условиях эмиграции!) юнкера пехотных военных училищ получали одновременно удостоверения об окончании курсов средней школы (для поступления в артиллерийское и инженерное училища требовалось законченное среднее образование). Впоследствии эти удостоверения были приравнены русскими Академическими группами к аттестатам реальных училищ и кадетских корпусов. Они дали возможность очень многим молодым офицерам поступить в высшие школы Чехословакии. Осенью 1924 года (вплоть до 1926 года) МИД Чехословацкой Республики зачисляло русских молодых людей, желавших продолжать образование, в первую очередь по конкурсу аттестатов, причем документы об окончании русских военных училищ за рубежом (трех пехотных, кавалерийского, артиллерийского, инженерного и двух казачьих) рассматривались наравне с аттестатами средних школ реального типа.

12 июля 1921 года в лагере с утра был на параде по случаю именин генерала Врангеля. От имени Врангеля генерал Кутепов произвел юнкеров. Сказал краткую, но очень хорошую речь без лишних фраз и с большим подъемом.

В повседневной жизни лагеря не обходилось без курьезов. Например, 14 июля 1921 года был вывешен приказ Кутепова, который сообщал следующее: «…жена адъютанта кавалерийского училища в присутствии мужа ударила вестового сковородкой». Подполковник за то, что допустил «столь невоздержанное проявление характера своей жены», был отчислен от училища и впредь лишился права иметь вестового.

За время пребывания в Галлиполи ушло из жизни много русских воинов, и умершего здесь хоронили в гробу, вокруг него мерцали свечи, хор пел надгробное рыданье. Умерших хоронили на холму, где по преданию были похоронены пленные запорожцы и пленные герои Севастопольской обороны. Следов от их могил не осталось. И поэтому галлиполийцам не хотелось видеть безвестных могил, которые завтра могут сравнять с землей. Штаб корпуса объявил конкурс на лучший проект памятника погибши воинам. Было предоставлено восемнадцать работ, победителя утвердил сам Кутепов. Затем генерал Кутепов обратился к своим войскам: «Русские воины, офицеры и солдаты! Воздвигнем памятник на нашем кладбище… Воскресим обычай седой старины, когда каждый из оставшихся в живых воинов приносил в своем шлеме землю на братскую могилу, где вырастал величественный курган. Пусть каждый из нас внесет посильный труд в это дорогое нам святое дело и принесет к месту постройки хоть один камень. И пусть курган, созданный нами у берегов Дарданелл, на долгие годы сохранит перед лицом всего мира память о русских героях».

Потянулись вереницы людей, офицеры и солдаты таскали цемент и камни, даже малые дети несли песок и камушки в своих ученических сумках. Памятник был открыт и освящен 16 июля. Он представлял собой каменный курган, увенчанный белым четырехконечным мраморным крестом. На белой мраморной доске были высечены золотые буквы:

«Упокой господи души усопших.

1-й Корпус Русской Армии – своим братьям-воинам в борьбе за честь Родины, нашедшим вечный покой на чужбине в 1920-1921 гг. и в 1854-1855 гг.

Памяти своих предков-запорожцев, умерших в турецком плену».

Пропели «Вечную память». Произнес вдохновенную речь седой священник Сергиевского училища отец Миляновский. После освящения памятника грек, мэр города, почтительно принял пергамент, которым памятник передавался на попечение города Галлиполи. Мусульманский муфтий торжественно произнес: «Для магометанина всякая гробница священна, но гробница воина, сражавшегося за свое отечество, особо священна, какой бы веры не был этот воин».

Перед памятником повел Кутепов свои войска церемониальным маршем. Склонились знамена с последующим прощальным приветом родным могилам.

17 июля в 12 часов в лагере началась панихида по императору Николаю II. Помимо уважения к памяти достойно и мученически погибших людей, панихида, по мысли ее устроителей, должна была явиться «смотром монархических сил». Объявление о панихиде появилось за подписью главного священника корпуса. Приглашались «все благоговейно чтящие память покойного Императора и его семьи». По воспоминаниям Раевского, на панихиде было очень много штаб-офицеров, гвардейцев в парадной форме и при оружии, довольно много офицеров и вольноопределяющихся кавалерии. Состав юнкеров был неравномерным: кавалерийское училище было почти полностью и едва ли не по наряду; пел хор александровцев (он был очередным). Довольно много александровцев было и внизу, в церкви. Сергиевцев и константиновцев было мало. Корниловцев не было ни одного человека. Штаб корпуса присутствовал в полном составе во главе с Кутеповым.

Барон Врангель приложил огромные усилия для того, чтобы разрешили расселение Русской армии по славянским странам. Для русских войск Сербия и Болгария становились обетованной землей. 22 мая 1921 года началась организованная отправка войск, численность которых составляла 12 833 офицера и 29 816 солдат и казаков.

23 июля была объявлена погрузка казаков. Желающие (и обязательно — вновь произведенные из юнкеров военных училищ хорунжие) должны были ехать на остров Лемнос и оттуда уже в Сербию. Хорунжих погрузили, а погрузку остальных отменили, когда казаки уже собрались в городе и пробыли там три дня. Объяснялось это тем, что Сербия снова потребовала гарантий, и дело опять откладывается.

В августе наконец то началась массовая переброска частей в Сербию и Болгарию. (Перед отправкой из лагеря каждый выделил однодневный паек для отправки в Россию в помощь голодающим.) Уже 3 августа, днем, пришел за первым эшелоном транспорт «410» («Вера»). 4 августа 1921 года был намечен отъезд кавалерии, который был назначен на 5 часов вечера. Вот как описывает в своих воспоминаниях этот день Раевский: «С раннего утра грузили интендантство Кавдивизии, кухни, палатки (бараки передали остающимся частям). Было несколько недоразумений с французами, которые почему-то требовали, чтобы на этом транспорте грузили только ручные вещи, а все остальное пока оставили. Комкор, как говорят (я этого не смог проверить), приказал тогда остановить погрузку, и французы сократились. Я пришел на берег в тот момент, когда уезжавшие эскадроны (всего ровно 1000 человек) были построены на площади и происходил обмен речами. Масса народа. Кавалерийское училище в качестве провожающих официально; все старшие офицеры с женами, m-me Врангель и много местного населения. Комкор сам скомандовал надеть снаряжение (сколько с этой походной укладкой было хлопот; я и теперь не уверен, что не попаду из-за нее на губу, так как все еще ее себе не соорудил), и головной эскадрон под звуки марша пошел по дамбе к трапу. В этот момент произошло столкновение, которое, если бы не решительность генерала Кутепова, могло бы окончиться кровопролитием. Издали я только увидел, что французский караул пытается остановить передние ряды. Те, толкая французских солдат, прорываются вперед, кавалеристы снимают винтовки – словом, делается нечто непонятное. Кутепов бросается на дамбу. Чернокожие скрестили было штыки, но он только сделал короткое движение рукой, и они расступились. Вслед за тем комкор вернул прорвавшихся, и полк отвели обратно. Началось длинное русско-французское совещание. Я думал, что дело в оружии (все солдаты при шашках, 100 человек с винтовками, 10 пулеметов были заранее уложены в ящики и погружены на пароход, а остальное оружие передано Западному кавалерийскому полку). Оказалось, нечто совсем иное. Чернокожий в передних рядах заметил переодетую солдатом m-mе М. и с криком Madame! cхватил ее за плечо. С этим эшелоном французы запретили везти дам; попытка провезти некоторых из них переодетыми и привела к этому, весьма для нас неприятному инциденту. Через некоторое время, после выгрузки дамских вещей и маленькой перепуганной кошки, которую торжественно нес бравый драгун, погрузка возобновилась, и, наконец, после длинного ряда морских команд переполненный пароход тронулся под крики «ура» и звуки Преображенского марша. Было 19 часов 30 минут».

Транспорт «410» успешно добрался до Салоник, где был прекрасно встречен в Салониках представителями королевича Александра. К приходу русских воинов был приготовлен питательный пункт на 1000 человек. Королевич Александр передал, что оказывает не благодеяние русским, а исполняет свой долг перед великой Россией. Через 2 часа кавалерия уже была посажена в вагоны, и эшелон отбыл вглубь страны. Приступили к подготовке второго эшелона…

В конце августа процесс отправки войск ускорился. 26 августа в лагере стало известно (об этом было официально сообщено генералу Кутепову), что 27 августа ожидается пароход «Керасунд», который будет перевозить оставшуюся кавалерию, а 29 августа подойдет судно «Решид-паша», которое перевезет в Болгарию 3500 человек. Утром 27 августа, как и было обещано, прибыл «Керасунд», 28 августа в 11 часов начала грузиться 2-я бригада… Вечером 30 августа к отплытию готовился пароход «Решид-паша». Генерал Кутепов приехал с берега проститься и обошел весь пароход.

30 (18) декабря 1921 года А.П. Кутепов вместе с войсками (последним транспортом) прибыл из Галлиполи в Болгарию. (Последний солдат выехал из Галлиполи 5 мая 1923 года.) На севере страны расположился 1-й армейский корпус со штабом в Великом Тырнове, в южных районах – Донской корпус со штабом в Старой Загоре.

В настоящее время в Череповце проживает предприниматель Виктор Николаевич Галашичев. Его родственник, Иван Фролов, по происхождению из казаков, воевал в Белой Армии под командованием Кутепова в чине подъесаула. Подъесаул Фролов в значительной степени разделил судьбу генерала Кутепова: вместе с ним находился в лагере в Галлиполи (где стойко переносил все тяготы и лишения), а 30 декабря 1921 года вместе с соратниками по борьбе прибыл в Болгарию. В дальнейшем Иван Фролов остался в Болгарии. В 30-х годах он собрался было вернуться в Россию (поверив в пропаганду большевиков), но вскоре ему стало известно (ему написали письмо череповецкие родственники), что большинство казаков-реэмигрантов в СССР были расстреляны или помещены в концлагеря. Умер Иван Фролов в Болгарии в 1950 году.

8

Итак, русские солдаты прибыли в страну, которая традиционно считалась «младшим братом» России. Русско-турецкие войны второй половины девятнадцатого века в большей или меньшей степени неизменно влияли на политические события и экономическое благополучие Болгарии. Собственно говоря, своей независимостью болгары были обязаны, прежде всего, русскому солдату, штыком и пулей сбивавшему спесь с турецких янычар. И теперь русские солдаты надеялись на соответствующий прием.

И вначале Болгария встретила Русскую армию радушно. В Софии представители Болгарской армии и общественности чествовали банкетом генерала Кутепова и командира Донского корпуса генерала Абрамова. Начальник штаба Болгарской армии полковник Топалджиков говорил русским генералам, что теперь «мы с вами, по-братски, рука об руку, будем идти вперед».

Сохраняя свою войсковую организацию, русские постепенно поступали на фабрики, заводы, в шахты. А. П. Кутепов со своим штабом поселился в древней болгарской столице Великое Тырново. Но подобная мирная жизнь Русской армии в Болгарии продолжалась недолго: после Генуэзской конференции болгарское правительство Стамболийского подпало под влияние большевиков. (Впоследствии, после падения кабинета Стамболийского, болгарская специальная комиссия установила, что некоторые члены этого кабинета, а также целый ряд видных административных чиновников были подкуплены Советской властью.)

В Болгарию приезжали коммунистически агенты для ведения подрывной агитационной работы в отношении Русской армии. Болгарское общественное мнение искусно натравливалось против «Врангелевской армии». В отношении русских офицеров организовывались провокации, производились аресты. Началось вмешательство болгарской власти в распорядок жизни русских войск. Болгары потребовали снять русский национальный флаг со штаба корпуса, и не позволили русским офицерам носить оружие. Запретили генералу Врангелю въезд в Болгарию. Конфисковали имущество и денежные средства Русской армии. Были сфабрикованы подложные документы, компрометирующие генерала Врангеля и его штаб в заговоре против правительства Стамболийского.

Еще в первые дни начавшихся гонений генерал Врангель предписал своим войскам соблю-дать полное невмешательство во внутреннюю борьбу болгарских политических партий. Генерал Кутепов в свою очередь приказал соблюдать полную выдержку при всяких провокационных выходках болгарских властей и ни в коем случав не прибегать к оружию.

Начались прямые провокации в отношении А.П. Кутепова и его штаба. В середине мая к даче Кутепова (который в это время находился в штабе) незаметно подкрались болгарские жандармы. Около ворот дачи стоял дежурный офицер-конвоец. Жандармы набросились на офицера и ударили его по лицу палкой. Офицер выхватил револьвер. Жандармы с руганью отшатнулись. Офицер колебался одно мгновение, а потом швырнул револьвер на землю. Жандармы схватили офицера и поволокли его. Все это увидел из окна другой офицер. Немедленно он вызвал весь конвой, а сам бросился к телефону. Вызвал генерала Кутепова, доложил ему о происшедшем и просил разрешения отбить офицера и проучить жандармов. Кутепов запретил оказывать какое-либо сопротивление болгарской полиции и сказал, что сейчас снесется с болгарской властью. Начальник штаба Болгарской армии полковник Тополджиков по телефону попросил Кутепова приехать в Софию для личных переговоров, причем дал честное слово офицера, что Александр Павлович после свидания беспрепятственно может вернуться к своим войскам. Кутепов обещал выехать в Софию в тот же день. На другой день полковник Тополджиков в своем кабинете объявил Кутепову, что он арестован и по распоряжению правительства подлежит высылке из Болгарии.

«А где же ваше офицерское слово?» спросил Кутепов Тополджикова.

Тополджиков промолчал. Тогда Кутепов потребовал, чтобы к нему были вызваны его жена и личный секретарь. По приезде Л. Д. Кутеповой и секретаря оба они были арестованы на вокзале и препровождены в гостиницу к генералу Кутепову. В этот же вечер все трое должны были выехать за границу. Причем Болгарское правительство давало разрешение на выезд во все соседние страны, кроме Сербии. В конце-концов на паспортах изгнанников были поставлены визы на въезд в Константинополь через Грецию.

28 мая 1922 года А.П. Кутепов был выслан болгарским правительством через Грецию в Сербию. Прощальный приказ генерала Кутепова по корпусу заканчивался следующими словами: «При всех обстоятельствах берегите честное имя русского воина и любите Родину выше всего». Болгарский царь, для ограждения генерала Кутепова от всяких неприятностей по дороге, приказал двум своим адъютантам сопровождать Александра Павловича до самой границы.

А в Советской России 12 апреля 1922 года, Всеукраинский Центральный исполнительный комитет амнистировал всех, кто воевал против Советской власти в Украине. Амнистия не касалась Петра Врангеля, Нестора Махно, Симона Петлюры, Павла Скоропадского, Бориса Савинкова, Юрия Тютюнника и Александра Кутепова.

9

В Сербии А.П. Кутепов поселился в небольшом доме из трех комнат в предместье Белграда Душановаце (стоявшем тогда далеко за городом среди необъятных пустырей). В Душановац надо было сначала идти (трамваев и автобусов в то время в этом районе не было) по Шумадийскому шоссе, потом, пройдя артиллерийские казармы, выйти в поле, где еще не было улиц и по грязи добраться, наконец, к одному из одиноко стоящих домиков. При нем жили жена и брат, а также постоянно находились адъютант, личный секретарь и вестовой. И все они существовали только на скромное жалованье, получаемое Кутеповым. Врангель предлагал Кутепову внести в смету расходов Главного Командования содержание его адъютанта и секретаря (М.А. Критского), но Александр Павлович от этого отказался.

Жил Кутепов скромно, но радушно. К нему шли офицеры и солдаты со всеми своими заботами. Обращались к Кутепову и гражданские лица, преимущественно – общественные деятели. Как раз в это время из Болгарии начались массовые выезды на работы во Францию: уезжали целыми эшелонами. И практически все – от генерала дл солдата – считали своим долгом, пользуясь задержкой поезда, зайти повидать генерала Кутепова.

В личном распоряжении Кутепова были денежные суммы, полученные от частных лиц для поддержки галлиполийцев. Эти деньги Кутепов хранил в банке и давал отчет в их расходовании своему секретарю. Скромные суммы Кутепов выдавал в качестве безвозмездного пособия наиболее нуждающимся соратникам, и суммы эти обязательно учитывались.

В это время Кутепов резко изменил облик и стал носить штатский костюм. На окраинных улицах было очень грязно, и поэтому Кутепов надевал высокие сапоги. Каждый день, в 8 часов утра, А. П. Кутепов  направлялся в управление военного агента полковника В. И. Базаревича, помещавшееся тогда на ул. Кр. Милутина. Дорога в один конец занимала около часа, столько же времени приходилось затрачивать и на обратный путь.

Но это было генералу не в тягость – он любил ходить пешком, не ограничивая себя расстояниями, и заранее с точностью до минуты определял, в какое время он совершить прогулку. По воспоминаниям современников, не один раз для своих прогулок Кутепов выбирал гору Авалу (находившуюся в двадцати километрах от Белграда), на вершине которой сохранились развалины замка XIII века. Эта прогулка совершалась им с большой легкостью, и после 40 километров пешей ходьбы Александр Павлович чувствовал себя освеженным и мог заниматься делами.

Неподалеку от Кутепова, в Топчидере проживал Врангель. Кутепов часто приходил к главнокомандующему, и они вдвоем подолгу гуляли на ближайших пустырях, беседуя о прошлом, но чаще всего – о будущем. В этих беседах Кутепов стоял за продолжение вооруженной борьбы вплоть до окончательного освобождения России от большевиков. Для этого, прежде всего, надо было объединить разрозненные силы белой эмиграции в новую организацию. Но пока это были только благие намерения.

21 ноября 1922 года А.П. Кутепов был назначен помощником Главнокомандующего Русской армией. Каждый день утром Кутепов уходил в город к военному агенту в свой служебный кабинет, но почетная должность, которую занимал Александр Павлович, его совершенно не удовлетворяла. Он тяготился бездействием.

В марте 1923 года генерал Кутепов решил поехать к Великому Князю Николаю Николаевичу. Александр Павлович был принят им два раза: 9 марта и 28 марта.

 «В первый раз, – рассказывал А. П. Кутепов, – Великий Князь не хотел и разговаривать о каком-либо своем возглавлении, но во второй мой приезд у меня был с ним продолжительный разговор. Я прямо указал Великому Князю, что его долг перед Россией перейти к активной деятельности. Я даже разгорячился...»

В мае того же года Великий Князь Николай Николаевич переехал с юга Франции в свое именье Шуаньи под Парижем. Началось сосредоточение вокруг Великого Князя русских национальных сил. В начале 1924 года, еще до того времени, когда Великий Князь открыто принял на себя общее руководство национальным движением, он вызвал к себе генерала Кутепова и предложил ему взять на себя «работу специального назначения по связи с Россией». Кутепов согласился с этим предложением и сразу доложил Врангелю о своем решении переехать в Париж. Согласие Кутепова можно считать днем рождения боевой организации.

21-го марта 1924 года генерал Врангель отдал распоряжение, скрепленное генералом Абрамовым, по которому генерал от инфантерии Кутепов освобождался от должности помощника Главнокомандующего.

После этого распоряжения А. П. Кутепов долгое время не считал себя в праве вмешиваться в жизнь русских войск на чужбине и принимать участие в работе Галлиполийского Общества.

Сердечные проводы устроил генералу Кутепову весь русский Белград. При прощании генерал Кутепов сказал офицерам:

«Если в Париже я останусь совсем одинок, все равно я не сойду со своего пути...»

В Париже Кутеповы поселились на улице Руссель, дом 26. В 1925 году родился сын Павел. Вместе с ними постоянно проживал денщик Федор. Офицеры-галлиполийцы, работавшие шоферами парижского такси, добровольно по очереди охраняли Кутепова и возили генерала, когда это было необходимо.

1 сентября 1924 года в Сремских Карловицах (Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев) приказом Врангеля были собраны высшие чины Русской армии в эмиграции. Цель собрания: создание организации, способной объединить всевозможные офицерские союзы и общества белой эмиграции. К этому дню был подготовлен текст приказа №35, в котором новое объединение предлагалось назвать «Русский Обще-Воинский Союз». Создание РОВС явилось самой главной зарубежной акцией П.Н. Врангеля. РОВС объединил около 30 тыс. эмигрантов.

Генерал Кутепов в значительной степени преобразовал существующую охрану (во Франции она ранее состояла из французского полицейского агента и внутренней охраны из казаков, не допускавших в имение никого без предварительного доклада) Великого Князя, поскольку в связи со его вступлением на арену общественной деятельности жизнь Его Императорского Высочества подвергалась еще большей опасности, чем раньше, со стороны злоумышленников. Александр Павлович к прежнему составу охраны добавил с 10 декабря 1924 года еще охрану из офицеров, выбрав их из среды Галлиполийцев, а для большей их сплоченности из одной части: все были артиллеристы и распоряжения по службе охраны получали непосредственно от генерала Кутепова.

Большинство офицеров оставалось в охране с момента ее сформирования 10 декабря 1924 года до кончины Великого Князя 23 декабря 1928 года.  

С 4 по 11 апреля 1926 года в Париже состоялся Зарубежный съезд, который был следствием с одной стороны, из инициативы лиц, которым была свойственна способность преувеличивать реальное политическое значение публичных выступлений и провозглашений, с другой стороны, из стихийно охвативших зарубежные массы чаяний и стремлений, искавших выхода и наиболее яркого выражения. В подготовке и работе съезда принял участие и А.П. Кутепов. С самого начала Съезд высказался за связь зарубежного патриотического движения с Великим Князем, уже выступившим тогда с определенными, чрезвычайно тщательно обдуманными, политическими заявлениями. Одним из основных вопросов съезда стал вопрос аграрный (земельный). Зарубежный съезд категорически отверг идеи имущественной реставрации в области земельных отношений. Всякие поползновения снять обсуждение аграрного вопроса с программы Съезда были категорически отклоняемы, и участники съезда, отстаивающие данный принципиальный вопрос, получали самую активную поддержку со стороны А.П. Кутепова, который еще в Крыму проникся пониманием невозможности имущественной реставрации в области земельных отношений. И по данному вопросу съезд в итоге вынес следующее решение: «Съезд присоединяется к основным мыслям доклада и всецело разделяет высказанное по этому вопросу мнение Великого Князя Николая Николаевича о том, что земля, которою пользуются крестьяне, не должна быть у них отнята, и что взыскивать с крестьян то, что погибло или расхищено во время революции, – невозможно».

Другим важным вопросом являлся вопрос об отношении патриотического Зарубежья к новым государственным образованиям, возникшим на территории бывшей Российской империи, и к правам народностей, входивших в Империю и ныне входящих в состав Советской России. Съезд принял следующее решение:

«Зарубежный съезд полагает, что возрожденная Россия должна будет стремиться к установлению дружеских отношений со всеми своими соседями, признав тем самым независимость и самостоятельное существование всех возникших на территории бывшей Российской империи новых государственных образований, и, входя с ними в соглашения, обеспечивающие взаимные политические и экономические интересы.

Равным образом. Зарубежный Съезд выражает уверенность, что будущее законное правительство России обеспечит всем народностям, населяющим ее территорию, свободное правовое развитие их бытовых, культурных и религиозных особенностей».

10

Между тем органы госбезопасности Советской России планировали продолжение борьбы с представителями Белого движения и после окончания гражданской войны. Они не без основания считали, что часть наиболее активных русских офицеров и в эмиграции продолжит борьбу за свержение Советской власти (тем более, что и экономическое положение Советской России в начале 20-х годов находилось в крайне бедственном состоянии).

Основным средством борьбы стали оперативные игры, проводившиеся советскими органами госбезопасности. Уже в ноябре 1921 года Иностранный отдел (ИНО) ГПУ начал игру «Трест», нацеленную на дезинформацию политэмиграции, внедрение собственной агентуры, вывод лидеров зарубежной русской эмиграции и кадровых сотрудников на подставные «подпольные организации» с целью захвата и оперативного использования. Непосредственным руководителем операции «Трест» был назначен заместитель Особого отдела ВЧК Артур Христианович Артузов (Фраучи). Возглавили «Трест» (конспиративное обозначение, якобы существовавшего в Москве тайного Монархического Объединения России – М.О.Р.) советские агенты: бывший генерал-лейтенант императорской службы, профессор советской военной академии Андрей Медардович Зайончковский; бывший Российский военный агент в Черногории, генерал-майор Николай Михайлович Потапов; бывший директор департамента министерства путей сообщения, действительный статский советник Александр Александрович Якушев.

Одной из жертв «Треста» стал разведчик Сидней Рейли. Этого уроженца Одессы отправили в СССР для «встречи с представителями Высшего монархического совета», инсценировав гибель подданного Его Величества в перестрелке на финской границе. Из Рейли сотрудники контрразведывательного отдела ОГПУ выкачали максимум информации, а затем застрелили жертву в лесу под Петроградом.

Следующей мишенью стал генерал Кутепов.

Необходимо отметить, что полная истинная история операции «Трест» навряд ли когда-либо будет обнародована. Известны только несколько распространенных версий, подлежащих сомнению и анализу, поскольку они исходят от представителей различных политических платформ, стран и ведомств. В то же время имеется ряд подлинных документов и воспоминания современников, позволяющие правдиво осветить отдельные этапы это грандиозной чекистской операции. Поэтому, рассказывая об операции «Трест», ограничимся преимущественно доказанными фактами и не будем останавливаться на сомнительных деталях и ненужных подробностях.

В 1923 году Кутепов установил связи с организацией «Трест» (как выяснилось позже, это была провокация ОГПУ) и перебрасывал в СССР офицеров, подготовленных к террору и диверсиям.

Подробности (в различных версиях) возникновения данных контактов встречаются в книгах различных зарубежных авторов, но в целом это обстояло следующим образом.

В августе 1923 года Якушев побывал в Берлине, где участвовал в совещании о созыве эмигрантского монархического съезда и был принят на французской Ривьере великим князем, которому сказал, что М.О.Р. «отдает себя в его распоряжение».

В октябре Потапов, перешедший с Якушевым границу из России в Польшу и снабженный польским паспортом, съездил в Париж и в Сремские Карловцы, к Великому Князю и к генералу Врангелю, который отнесся отрицательно к попытке вовлечь его в орбиту М.О.Р.

В начале 1924 года Великий Князь (как уже упоминалось выше) предложил Кутепову возглавить то, что тогда называли «работой специального назначения по связи с Россией». Согласие Кутепова можно считать днем рождения боевой организации.

В ноябре 1926 года сотрудники ОГПУ подставили Кутепову вышеупомянутого Александра Якушева, игравшего не последнюю роль в «Тресте» с самого начала. Специально под лидера РОВС с весны 1924 года началось оперативное мероприятие «Дельта» . Именно тогда эмиссару Кутепова Жуковскому, тайно прибывшему в СССР, подставили двух бывших офицеров лейб-гвардии Преображенского полка. Перед РОВС имитировали деятельность подпольной офицерской организации с целью войти в доверие к британской спецслужбе и создать позиции для засылки в СССР представителей белой эмиграции. Длившаяся три года «Дельта» была прекращена из-за предательства агента, игравшего роль руководителя легендированной группы.

Юридическим основанием для проведения «активных операций» за рубежом стало принятое ЦИК СССР 21 ноября 1927 года постановление, гласившее: «Лица, отказавшиеся вернуться в Союз ССР, объявляются вне закона. Объявление вне закона влечет за собой: а) конфискацию всего имущества осужденного, б) расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности. Настоящий закон имеет обратную силу». Это постановление применялось и против тех выходцев с присоединенных позднее к СССР территорий, которые сами никогда не были ни подданными Российской империи, ни гражданами Советского Союза. В конце 20-х годов, при председателе ОГПУ Менжинском была создана Особая группа из сотрудников Коминтерна и разведки, главной задачей которых было уничтожение политических противников СССР, в первую очередь из числа русских эмигрантов и перебежчиков.

Таким образом, антибольшевистская деятельность генерала Кутепова являлась ответным шагом на агрессивные замыслы Менжинского и всей его чекисткой братии. Кутепов просто не собирался сложа руки ждать того момента, когда его и всех лидеров белого движения станут отстреливать большевистские агенты. Александр Павлович привык смотреть в глаза смерти и отвечать ударом на удар. И зачастую его удары были упреждающими.

Сотрудничество с псевдоантибольшевистской организацией «Трест» предполагало совместную борьбу белой эмиграции и белого подполья внутри России для подготовки антибольшевистского восстания. Подготовленные Кутеповым офицеры засылались в Россию, не подозревая, что еще до перехода границы они находятся под наблюдением агентов ГПУ. По большому счету задача провокаторов «Треста» сводилась к основной цели – предотвращение диверсионных актов на территории России и физическое устранение наиболее опасных кутеповских боевиков. Определенной цели они достигли, и среди них – удержание Кутепова от активных действий. Но долго так продолжаться не могло. В конце марта 1927 года в Териоки (Финляндия) состоялось совещание Кутепова с представителями «Треста». На этом совещании Кутепов сообщил, что в его распоряжении имеются значительные офицерские силы, готовые к активным действиям, и спросил о сроках начала антибольшевистского восстания (обещанного «Трестом»). И ГПУ придумало новый изощренный ход: было решено «сдать» «Трест», что бы нанести Кутепову и его организации мощный психологический удар. Один из агентов ГПУ Стауниц (он также известен под фамилией Опперпут) «признался», что организация «Трест» в действительности представляет собой не организацию монархистов, а сборище провокаторов – агентов ГПУ. Стауниц выдавал себя за жертву чекистов, что его, якобы, принудили к сотрудничеству. Точные причины этого шага до сих пор неизвестны. Скорее всего, это была тонкая игра ГПУ, но возможно, на это повлияла тайная борьба Троцкого и Сталина (так как руководители «Треста» были по своим убеждениям троцкистами).

Безусловно, Кутепов испытывал разочарование и горечь. Но подобное саморазоблачение Стауница вопреки надеждам чекистов, выхвали у генерала не апатию, а бешенство и стремление к дальнейшей борьбе. Он решил ответить Террором в России.

В конце мая из Финляндии вышли в Россию две группы террористов. Первая состояла из Опперпута, Захарченко и молодого офицера Петерса. Ее целью была Москва. Вторая – марковец-артиллерист Виктор Александрович Ларионов и бесстрашные юноши, Сергей Соловьев и Дмитрий Мономахов – должна была совершить террористический акт в Петрограде.

7 июня 1927 года РОВС провел ряд удачных террористических акции по физическому уничтожению ряда большевистских руководителей: взорвана бомба в партклубе Ленинградского коммунистического университета, в Минске убит глава Белорусского ОГПУ Опанский, в Варшаве убит советский полпред Войков (он был комиссаром Уральского совета во время убийства императора Николая II и его семьи). Этими решительными действиями был развеян миф о всесилии ОГПУ.

Московская группа потерпела неудачу (и закончилась трагически для возглавивших ее Захарченко и Петерса, а судьба Опперпута окончательно не разгадана). Ей удалось подложить в дом № 3/6 по Малой Лубянке в Москве мелинитовую бомбу весом в четыре килограмма, но данная бомба в ночь на 3 июня была обнаружена. Участники покушения (по советской версии) пытались уйти на Запад, но в перестрелке с облавой вблизи станции Дретунь погибла Захарченко, а в такой же перестрелке вблизи Смоленска чекисты застрелили Петерса. Существуют документы и свидетельские показания, эту версию подтверждающие.

ГПУ в опубликованном в советской печати собщении назвало Опперпута белым террористом и, даже больше, описало его смерть в месте и при обстоятельствах, полностью совпадающих с теми, которые народный комиссариат по иностранным делам связал с судьбою Петерса. Но среди соратников Кутепова возникло обоснованное мнение, что Опперпут вернулся из Финляндии в Россию не для участия в терроре, а для противодействия ему.

В годы германской оккупации Киева немцами был разоблачен и расстрелян советский подпольщик, называвший себя Александром Коваленко и бароном фон Малтейфелем, но в действительности оказавшийся чекистом Опперпутом.

После гибели Захарченко и Петерса, кутеповцы совершили в 1927 году еще несколько походов в Россию, но при этом организация потеряла, по меньшей мере, 80 % своего состава (одни были захвачены большевиками и расстреляны, а другие – убиты в столкновениях с пограничной охраной или чекистами). Организация была обескровлена, но не уничтожена. Борьба продолжалась. В следующем году Радкович и Мономахов дошли до Москвы. Из них первый, 6 июня, взорвал бомбу в бюро пропусков на Лубянке. Застигнутый погоней вблизи Подольска, он застрелился. Судьба Мономахова не известна.

Следующая игра «Синдикат-4» велась от имени вымышленной Внутренней российской национальной организации (ВРНО). С помощью завербованного белоэмигранта английской разведке и лидеру РОВС подставили негласных помощников ОГПУ Беляева и Кузьмина, часто бывавших в загранкомандировках. В 1928 году Беляев встретился в Париже с Кутеповым, заручился его поддержкой и обусловил способы нелегальной связи. Для проверки существования ВРНО Кутепов в 1928-1929 годах присылал в СССР своих представителей Цветкова и Огарева.

Кстати, между январем и мартом 1928 года в Париже (по утверждению генерала Деникина) Кутепов встречался с М.Н. Тухачевским, который тайно приезжал в Париж из Берлина. Впрочем, это утверждение Деникина никакими другими свидетелями не подтверждается.

В январе 1930 года генерал Кутепов провел встречу с «лидерами» ВРНО в Берлине. Им он откровенно изложил масштабные планы переброски диверсионно-террористических кадров, шпионажа в СССР, создания вооруженного подполья.

Это и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения ведомства Вячеслава Менжинского: генерала решили «убрать». Первоначально дело пытались возложить на берлинскую резидентуру ОГПУ, однако категорически воспротивился ее шеф Гольденштайн. Он утверждал, что Берлин – центр зарубежной работы спецслужбы в Европе, и возможный шум вокруг теракта может привести к вскрытию всей тайной деятельности. После того как в подаренной бутылке водки приближенные Кутепова обнаружили яд, были приняты дополнительные меры безопасности.

В апреле 1928 года Врангель скончался, и единое руководство Белой армией было передано в руки Кутепова, который 29 апреля 1928 года был назначен на должность Председателем Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). К 1930 году РОВС имел восемь территориальных отделов, охвативших Европу, Дальний Восток, Северную и Южную Америку, Австралию. Члены организации активно сотрудничали с разведками Польши, Румынии, Англии, Японии, Франции.

Генерал Кутепов вырастал в крупного политического деятеля. Это учли его непримиримые враги. Большевистские агенты не выпускали Кутепова из-под наблюдения. Они постоянно были с ним рядом. Кутепову предлагали личную охрану, от которой он категорически отказался, объясняя отказ тем, что охране необходимо платить деньги, а деньги прежде всего нужны для общего дела, а не для его личной безопасности. Для своей борьбы Кутепов доставал деньги с большим трудом. Он часто жаловался с горечью: «Среди русских эмигрантов есть люди с большими средствами, они имеют миллионные состояния. Они меня готовы приветствовать лучшими обедами и завтраками с икрой, с шампанским. А вот чтобы на дело дать – почти никогда. На борьбу дают деньги чаще всего люди от станка, нищие. Святые эти деньги». Такие деньги Кутепов тратил только по прямому назначению, он не жалел себя и жертвовал собой для будущей России.

26 января Кутепов вышел из дома и отправился в церковь галлиполийцев, где должна была состояться панихида по случаю годовщины смерти генерала барона Каульбарса. Однако до церкви он так и не дошел. Около 11 часов дня Кутепова видел один белый офицер на углу улицы Севр и бульвара Инвалидов, но дальше следы генерала терялись. Через несколько дней обнаружился свидетель похищение генерала Кутепова. Уборщик клиники, расположенной на улице Удино, Огюст Стеймец показал, что утром 26 января около 11 часов он увидел в окно, выходящее на улицу Русселе, большой серо-зеленый автомобиль, повернутый в сторону Удино, возле которого стояли двое рослых мужчин в желтых пальто, а неподалеку – красное такси. Тут же на углу стоял полицейский постовой. В это время со стороны бульвара Инвалидов по улице Удино шел мужчина среднего роста с черной бородой, одетый в черное пальто; эти приметы в точности совпадали с приметами Кутепова. Когда он, свернув с Удино на Русселе, поравнялся с серо-зеленым автомобилем, люди в желтых пальто, стоявшие рядом, схватили его и втолкнули в автомобиль. Полицейский сел в этот же автомобиль, и машина, выехав на Удино, помчалась в сторону бульвара Инвалидов, а вслед за ней туда же отправилось и красное такси. (В дальнейшем выяснилось, что полицейского поста на углу улиц Русселе и Удино никогда не было – но в полицейской форме действительно был офицер парижской полиции, близкий коммунистам, тоже агент ОГПУ.) Люди в желтых пальто были французскими коммунистами – тайными агентами группы Серебрянского.

Итак, 26 января 1930 года А.П. Кутепов пропал без вести, современники имели все основания полагать, что генерал стал жертвой большевистских агентов.

«Приказ по РОВС

27 января 1930 г.

26 января ген.Кутепов в 10 часов 30 минут утра вышел из дому и более не возвращался к себе.

Ввиду безвестного отсутствия председателя РОВС генерала от инфантерии Кутепова я, как старший заместитель его, вступил в должность председателя РОВС.

Генерал-лейтенант Миллер».

В Советской России причастность ГПУ к похищению Кутепова категорически отрицалась. Вот что, например, писали по этому поводу на родине генерала – в Череповце:

« Кутеповская история выясняется.

Париж, 6. Кутеповщина принимает обороты весьма неблагоприятные для организаторов этой антисоветской кампании. Многие газеты, в том числе и яро антисоветские, указывают, что белогвардейцы не только не помогают следствию, но всячески его запутывают, наводя на заведомо ложные следы. Сейчас в центре внимания скрывавшаяся белогвардейцами история свидания Кутепова с двумя белогвардейцами в Берлине. В связи с этими фактами версии о похищении Кутепова мифическими агентами ЧК все более вытесняются предположениями, что к исчезновению Кутепова непосредственно причастны по тем или иным соображениям сами белогвардейские круги». (Череповец. Газета «Коммунист» за 8 марта 1930 года.)

В помощь официальному французскому следствию русскими эмигрантами было организовано частное расследование – создан Комитет по розыску генерала Кутепова, который в течение многих месяцев работал с полным напряжением сил. Для финансирования частного расследования был создан Комитет пожертвования, куда постоянно несли свои средства и бедные и богатые. Сборы в Комитет по розыску генерала Кутепова достигли четырехсот тридцати тысяч франков, из коих триста тридцать тысяч были израсходованы на работу по розыску и расследованию, а остальные сто тысяч были, согласно воле жертвователей, переданы Л. Д. Кутеповой сына.

Как стало впоследствии известно, А.П. Кутепов был похищен группой сотрудников ОГПУ СССР, длительное время ведущей за ним наблюдение в Париже. В число этой группы входили следующие чекисты: Гельфанд, Янович, Пузицкий. В дальнейшем Пузицкий и Янович были расстреляны органами НКВД СССР, а Гельфанд скрылся в США.

Существует несколько версии гибели генерала Кутепова.

Согласно одной из них, изложенной писателем С.Ю. Рыбасом в романе «Генерал Кутепов», Кутепова после похищения убили еще в машине, а потом в пригороде Леваллуа-Перре в гараже закопали в яме и пол залили бетоном. Эту сведения спустя много лет после исчезновения Кутепова сообщил перед смертью депутат-коммунист Морис Онель французскому историку Жану Элленстайну; брат Мориса, якобы, участвовал в похищении генерала и в машине заколол его ножом, когда Кутепов попытался оказать сопротивление. Потом тело Кутепова закопали в гараже и залили сверху бетоном (по другим утверждениям – растворили в ванне с кислотой).

Кроме того, существует версия (возможно, распространяемая агентами ГПУ), что генерал Кутепов умер на борту советского корабля, вышедшего из Марселя в Новороссийск. Коротко, события, согласно данной версии происходили следующим образом. По мнению современных историков, знакомых с документами, основная «заслуга» в похищении Кутепова принадлежит генералу Дьяконову. Имея широкие связи, он рассказал разведке большевиков о привычках Кутепова. Разведчики написали руководителю РОВСа записку: неизвестное лицо желало встретиться с ним по денежному вопросу. Чекисты из оперативной группы Серебрянского на двух автомобилях (серо-зеленом автомобиле и красном такси) встретили Кутепова в условленном месте, бросили в его в серо-зеленый автомобиль и привезли к борту советского парохода в Марселе. В красном такси сидели непосредственные руководители операции на месте Турыжников и Эсме-Рачковский. Сразу в машине Кутепову была сделана инъекция морфия. Кутепов скончался от сердечного приступа в трюме корабля.

В феврале 1930 года Я. Серебрянский был награжден орденом Красного Знамени «за выполнение особого задания советского правительства». А генерал Дьяконов продолжал свою разведывательную деятельность. В законспирированное участие Дьяконова в акции в основном никто не поверил. Генерал Дьяконов работал на несколько фронтов. Выполняя задания советской разведки, ввиду гитлеровской угрозы одновременно помогал французам, получил благодарственную грамоту от французского правительства. В 1940 году, во время немецкой оккупации Франции, был арестован фашистами. Некоторое время провел в тюрьме, но как советский гражданин (за предательство генерала Кутепова Дьяконову был вручен советский паспорт) освобожден. Дьяконов выехал в СССР, но здесь, по ложному доносу, его арестовали. Дьяконов на допросах вел себя стойко и был освобожден. В дальнейшем вместе с дочерью жил в Ташкенте и Кара-Су (Киргизия). В ноябре 1942 года Павел Дьяконов выехал с эшелоном в Москву сопровождать груз для Красной Армии. Дорогой тяжело заболел, на станции Челкар (Казахстан) его поместили в больницу, где 8 января 1943 года он скончался.

Яков Серебрянский после расправы с Кутеповым приступил к созданию автономной агентурной сети в различных странах для организации диверсий на случай войны. 20 июля 1930 года он был зачислен на особый учет ГПУ в связи с выездом за рубеж. В 1941 году Серебрянский сидел в камере смертников по обвинению в шпионской деятельности (органы НКВД арестовали его в 1938-м, а до этого он дважды уже арестовывался ОГПУ). В августе 1941 года Серебрянский был освобожден и успешно продолжил свою деятельность. 29 мая 1946 года полковник Яков Исаакович Серебрянский, награжденный к тому времени двумя орденами Ленина, двумя - Красного Знамени и двумя значками Почетного чекиста, вышел на пенсию с формулировкой «по состоянию здоровья». В мае 1953 года Серебрянский вернулся на службу в объединенное Берией Министерство внутренних дел. 21 августа 1953 года Серебрянский был арестован по обвинению в «бериевском заговоре». 30 марта 1956 года на допросе у следователя Военной прокуратуры Цареградского от сердечного приступа Серебрянский скончался. 13 мая 1971 года приговор в отношении Серебрянского Я.И. от 7.07.41 был отменен и дело прекращено по вновь открывшимся обстоятельствам. Спустя неделю он был реабилитирован и по делу 1953 года «за недоказанностью обвинения». Но только четверть века спустя, 22 апреля 1996 года, Серебрянский был посмертно восстановлен в правах на изъятые при аресте награды. Награды были возвращены сыну.

А теперь остановимся еще на следующих доказанных фактах. 22-го сентября 1965 года московская «Красная звезда» напечатала письмо о книге «Мертвая зыбь», присланное ей генерал-полковником запаса советской авиации Н. Шимановым. В нем этот несомненный бывший чекист написал:

«Я не литератор и не критик и книга привлекла мое внимание не столько своими литературно-художественными достоинствами, сколько событиями, которые происходили еще в первые годы советской власти».

Мы не будем полностью цитировать это предвзятое послание. Несомненный интерес вызывают следующие сведения, сообщенные Шимановым: «К сожалению, о некоторых оклеветанных и погибших, потом реабилитированных товарищах слишком мало сказано. Так, например, на стр. 263-й отведены только две строчки организатору поимки Б. Савинкова, чекисту Пузицкому, а комиссар государственной безопасности 2-го ранга Сергей Васильевич Пузицкий был участником гражданской войны, твердым большевиком-ленинцем, воспитанником Ф. Э. Дзержинского. Он участвовал не только в поимке бандита Савинкова и в разгроме контрреволюционной монархической организации «Трест», но и блестяще провел операцию по аресту Кутепова и ряда других белогвардейских организаторов и вдохновителей иностранной военной интервенции и гражданской войны».

Вот так, через тридцать пять лет после исчезновения Кутепова, большевики не только сознались в своем преступлении, но и назвали имя похитителя.

Попутно Шиманов подтвердил смерть тех спутников Опперпута, с которыми он, по словам «Правды», расстался после неудачного покушения на Малой Лубянке, но Опперпута не упомянул. Зато он, впервые в советской печати, сообщил о гибели Якушева.

Преемник Кутепова генерал Миллер также был похищен 22 сентября 1937 года агентами НКВД. Генерала Миллера вывезли на пароходе «Мария Ульянова» и доставили через Ленинград в Москву – на Лубянку, в НКВД. Е.К. Миллера (в заключении он числился под фамилией Иванов) расстреляли 11 мая 1939 года, а тело его сожгли в печи крематория. Непосредственными участниками похищения Миллера были сотрудники НКВД и агенты – генерал Николай Скоблин и бывший министр Временного правительства Сергей Третьяков. Предательство Скоблина было раскрыто благодаря предусмотрительности Миллера (который перед похищением оставил соответствующую записку). Но Скоблин срочно уехал в Испанию, где вскоре был ликвидирован сотрудниками НКВД. Жена Скоблина, певица Надежда Васильевна Плевицкая была осуждена французским судом как соучастница похищения Миллера и умерла во французской тюрьме в 1941 году.

Впоследствии выяснилось, что Плевицкая не последнюю роль сыграла и в трагической гибели А.П. Кутепова. В газетных публикациях времен «перестройки» генерал В.А. Крючков признал, что Плевицкая являлась также сотрудником ОГПУ.

Единственный сын генерала Павел Кутепов, которому в год исчезновения отца не было и пяти лет, длительное время проживал в эмиграции, жил и учился во Франции, Латвии, Сербии, учился в русском кадетском корпусе в Югославии. По одним данным, в 1943 году он был изгнан из учебного заведения за антифашистские взгляды и участвовал в югославском Сопротивлении. По другим – боролся с партизанами, будучи офицером союзного немцам Русского корпуса на Балканах (а возможно, и вермахта). В конце 1944 года, находясь на территории Югославии, Павел Кутепов дождался прихода Советской армии и добровольно пришел к представителям советского командования, собираясь вернуться в Россию. В Россию Павел Кутепов вернулся – ему присудили 10 лет и отправили отбывать срок во Владимирскую тюрьму. Павел Кутепов стойко перенес годы незаслуженного заключения, а после освобождения в 1954 году работал в Иваново инженером на ткацкой фабрике. Затем, с 1960 года, ему предложили работать в отделе внешних церковных сношений Московского патриархата, он был главным редактором бюро переводов и информации, он также сопровождал туристов в поездках по СССР. (Эти сведения сообщила череповецкому предпринимателю В.Н. Галашичеву при личной встрече представитель Союза Православных приходов Франции Любовь Георгиевна Левандовская, племянница начальника 4-го отдела РОВС генерала Выграна. В начале 60-х годов она приехала с семьей в Россию и сопровождал ее в поездке по старинным городам России Павел Кутепов, работавший от отдела внешних церковных связей.) Павел Кутепов умер в декабре 1983 года и похоронен на Никитском кладбище в Москве.

11

В настоящее время неизвестно, где похоронен А.П. Кутепов. В Париже, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа есть символическая могила генерала Кутепова.

В 1996 году Русской Православной церковью Заграницей было совершено отпевание воина Александра:

УКАЗ

24 апреля (7 мая) 1996 года Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей СЛУШАЛИ:

Обращение председателя Русского Обще-Воинского Союза, поручика В.В. ГРАНИТОВА, относительно генералов А.П. КУТЕПОВА и Е.К. МИЛЛЕРА, похищенных большевистскими агентами в Париже: ген. КУТЕПОВ 26-го янв. 1930 г., а ген. МИЛЛЕР 22-го сентября 1937 г. По документам некоторых рассекреченных архивов КГБ установлены данные об их смерти. Преосвященный Архиепископ СЕРАФИМ, Брюссельский и Западно-Европейский недавно обратил внимание на то, что церковное отпевание генералов не было совершено.

Председатель РОВСа просит благословения для совершения отпевания нашей Церковью генералов КУТЕПОВА и МИЛЛЕРА.

ПОСТАНОВИЛИ:

Совершить отпевание мученически скончавшихся генералов АЛЕКСАНДРА П. КУТЕПОВА и ЕВГЕНИЯ К. МИЛЛЕРА в Синоидальном соборе в Нью-Йорке, во время предстоящего Архиерейского Собора, вечером, в день Усекновения главы Св. Иоанна Предтечи, 29 авг. (11 сент.) 1996 г.

Издать циркулярный указ о совершении панихиды по погибшим генералам во всех храмах Русской Зарубежной Церкви в тот же день или ближайшее воскресенье.

Председатель Архиерейского Синода

Митрополит Виталий

Заместитель Секретаря Архиерейского Синода

Епископ Иларион

До сих пор имя А.П. Кутепова в его родном Череповце практически неизвестно основной массе горожан, поскольку эта прославленная фамилия никак не увековечена. Нет в городе улицы или переулка, носившего фамилию генерала Кутепова, не говоря уже о памятнике или бюсте, нет даже обыкновенной памятной доски. В представлении же тех лиц, кто частично был ознакомлен с информацией (искаженной) о Кутепове, эта фамилия зачастую ассоциировалась только с образом жестокого генерала, пытавшемся в годы Гражданской войны захватить Москву.

Редколлегией журнала «Белая гвардия» в 2001 году было решено создать общественную комиссию по увековечению памяти Кутепова. Комиссией планировалось снять документальный фильм об А.П. Кутепове, издать книгу о жизни генерала, установить памятную доску в Череповце. В Череповце увековечением А.П. Кутепова занимались директор Верещагинского кадетского корпуса подъесаул Союза казаков России Сергей Николаевич Веселов, предприниматель Виктор Николаевич Галашичев и атаман Вологодского отдела Союза казаков войсковой старшина Игорь Валентинович Поплавский.

Но надо отметить, что заметных результатов до определенного времени не было.

/…/

Летом 2014 года атаман череповецкого отдела Союза казаков Евгений Сухарев сумел завершить всю предварительную организационную работу, согласовав установку плиты с городскими властями и собственниками здания.

6 октября 2014 года памятная плита генералу А.П. Кутепову была установлена в Череповце на улице Социалистической (бывшая Благовещенская) дом 40, недалеко от места, где проживала семья Кутеповых (в настоящее время этот дом не сохранился).

11 октября состоялись торжественные мероприятия, посвященные увековечению памяти генералу Кутепову. Плиту освятил священник отец Константин.

6 октября 2014 года памятная плита генералу А.П. Кутепову была установлена в Череповце на улице Социалистической (бывшая Благовещенская) дом 40, недалеко от места, где проживала семья Кутеповых (в настоящее время этот дом не сохранился).

11 октября состоялись торжественное мероприятие, посвященные увековечению памяти генералу Кутепову. Очень символично, что этот день выдался теплым, прекратились дожди, мягко пригревало осеннее солнышко. Атаман Череповецкого отдела Союза казаков Евгений Сухарев  вместе с атаманом Вологодского отдела Александром Бойко сняли с плиты покрывало. С торжественной речью выступил товарищ атамана Череповецкого отдела Александр Маров.

Затем несколько приветственных слов произнес атаман Евгений Сухарев. Священник Храма Покрова Пресвятой Богородицы (пос. Малечкино) отец Константин освятил памятную плиту генералу Кутепову. Затем была отслужена лития (краткая панихида) по убиенному Александру Павловичу. Было предоставлено слово череповецкому предпринимателю В.В. Лебедеву, который выделил средства на изготовление плиты. От представителей прессы на этом мероприятии присутствовали журналисты газеты «Голос Череповца».

Итак, длительная и целеустремленная работа череповецких казаков завершилась успехом! Имя генерала Кутепова увековечено – памятная плита вывешена в исторической части города, на улице, где он проживал в детские годы. А в городе Череповце появилась соответственно еще одна достопримечательность.

Череповец. 30 октября 2014 г.

ЛИТЕРАТУРА

1. А.С. Кручинин. Белое движение. Исторические портреты: Л.Г. Корнилов, А. И. Деникин, П.Н. Врангель… - М.: Астрель: АСТ, 2006.

2. С.Ю. Рыбас. Генерал Кутепов. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000.

3. Генерал Кутепов. Сборник статей. Париж. Издание Комитета имени генерала Кутепова под председательством генерала Миллера. 1934.

4. Н.А. Раевский. Дневник галлиполийца // «Простор» (Алма-Ата) №№1-2, 2002.

5. Н.А. Раевский. Добровольцы. Повесть крымских дней // «Простор», 1990, №7–8

6. Государственный военно-исторический архив, фонд№409, д.2740.