Северная столица в наши дни необычайно богата замечательными исполнителями, с некоторыми из которых мы уже беседовали в прошлые годы на страницах нашего журнала. И, вот, наконец, долгожданный гость – певец, композитор, поэт Сергей Мазуренко.

Сергей Евгеньевич Мазуренко родился 9 августа 1965 года в Санкт-Петербурге. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии имени Н. К. Черкасова (ныне — Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства).

Дипломант Дягилевских сезонов в Каннах «Русские грёзы на Лазурном берегу», конкурса «Весна русского романса 2000» в Санкт-Петербурге, «Gun-show» в Финляндии, постоянный участник ежегодного бала Русских Витязей в Брюсселе, он долгое время жил и работал во Франции, с концертами объездил полмира. Одним из первых стал возрождать песни и романсы русских офицеров, чем завоевал заслуженный почет и уважение у белоэмигрантов и был принят в их круг.

Мазуренко - постоянный участник концертов и торжественных мероприятий в Санкт-Петербурге и области. В 2005 году состоялась премьера ностальгического моно-спектакля «Недавнее вчера (Белой Гвардии посвящается…)» на сцене петербургского театра «Домино». В спектакле звучат стихи русских поэтов, авторские и старинные песни и романсы, песни Белой Гвардии, Русской Императорской Армии и офицерских собраний. Записан и издан диск «Недавнее вчера», куда также вошли как авторские, так и старинные романсы и песни.

Сергея Мазуренко невозможно увидеть на экранах центрального телевидения. Не тот «формат». Но однажды услышав его голос, его песни – забыть этого артиста уже невозможно. В частности потому, что Мазуренко – больше чем артист. На сцене он не просто исполняет песни времён Первой Мировой или белогвардейские романсы, а проживает их – вместе со зрителями. Точно бы только что перенёсся он в наш век из суровой поры столетней давности. Кто-то пишет книги, кто-то снимает телепередачи. Сергей Евгеньевич возвращает нам нашу утерянную историю своими песнями, оживляя образы и голоса наших предков, создавая своим талантом неповторимую атмосферу сопричастности былому, пробуждая нашу дремлющую родовую память.

- Вас называют Орфеем Белого Движения. Скажите, откуда возник интерес именно к этой теме, такое глубокое понимание её? И что для Вас – Белое Движение?

- Ну, во-первых,  я к этому своему титулу отношусь с некоторой осторожностью. На мой взгляд, он звучит несколько пафосно. И, естественно, накладывает совершенно определённую ответственность на всю мою «мирскую» жизнь.

А по поводу интереса к теме – это один из самых часто задаваемых вопросов. Тем не менее, я даже сам себе не могу внятно на него ответить. После долгих раздумий я пришёл к выводу, что генетика – не лженаука. Что-то в этом есть на генетическом уровне. Иначе как объяснить то, что я, продукт советской школы и советского образа жизни и мышления, стал злостным «контрреволюционером», монархистом и белогвардейцем. Как говорил Шерлок Холмс: «Вот так посмотришь на семейные портреты – и уверуешь в переселение душ!».

А по поводу того, что для меня Белое Дело, - лучше Марины Цветаевой, на мой взгляд, сложно сказать:

Белая гвардия, путь твой высок:

Черному дулу — грудь и висок.

Божье да белое твое дело:

Белое тело твое — в песок.

Не лебедей это в небе стая:

Белогвардейская рать святая

Белым видением тает, тает…

Старого мира — последний сон:

Молодость — Доблесть — Вандея — Дон.

И второе:

Кто уцелел — умрет, кто мертв — воспрянет.

И вот потомки, вспомнив старину:

— Где были вы? — Вопрос как громом грянет,

Ответ как громом грянет: — На Дону!

— Что делали? — Да принимали муки,

Потом устали и легли на сон.

И в словаре задумчивые внуки

За словом: долг напишут слово: Дон.

- Вы много выступали за рубежом, в частности в среде русской белой эмиграции. Как складывались Ваши отношения с ней? Возможно, какие-то встречи запомнились особенно?

- Отношения поначалу складывались достаточно сложно. В 1991-м, в Париже, на нас смотрели и как на попрошаек, и как на клоунов, и как на «засланных казачков»… Всякое было… С того года запомнилась на всю жизнь встреча в предместьях Парижа, в городке Мёдон, в русской зарубежной церкви, с последним «дроздовцем», 90-летним Владимиром Ивановичем Лабунским.  Надо сказать, что поехали мы в Париж, почти сразу после путча ГКЧП 1991-го года, впервые в жизни. И сразу во Францию. И аж на два месяца. Ехали в том, в чём ходили в России – в русской императорской форме с шевронами Добр. Армии Юга России (другой одежды не было «в принципе»). Наша погранслужба и таможня на ногах не держались от смеха: «Казаки опять Париж брать идут!..». И вот – Мёдон, ограда русской православной церкви. Подъезжает авто, под руки ведут дряхлого старика. Люди перешёптываются, мол, давно не приходил, стар, слаб и немощен… Подходят ближе. Вдруг он отстраняет сопровождающих, вытягивается «во фрунт» и докладывает: «Корнет Второго офицерского конного полка Лабунский!». А потом слёзы побежали по его щекам, и он тихо сказал: «Никогда не думал, что ещё когда-нибудь увижу молодых людей в этой форме…». Вот такие воспоминания…

Или вот ещё… Во второй половине 1990-х годов часто бывали в доме графини Марии Николаевны Апраксиной (ур. Котляревской) в Брюсселе. Как и большинство русской эмиграции в Бельгии, семья прошла через Бельгийское (в своё время) Конго. Некоторые там и остались в качестве инженеров-горняков и т.п. В один из визитов познакомились с её старшим сыном Андреем, который, как раз, остался в Конго, а тут приехал навестить мать. Разговорились. Надо сказать, что в доме Апраксиных в семейном кругу всегда говорили только по-русски, в отличие, к сожалению, от многих других  русских эмигрантских фамилий. Выяснилось, что Андрей великолепно играет на балалайке, на которой выучился играть самостоятельно. Помузицировали. А потом Андрей рассказал, как в Африке он создал хор балалаечников из негров, научил их играть и, периодически, гастролирует с этим оркестром по Африке с большим успехом! Когда я увидел фотографии… Чувства мои сложно описать! И восторг, и гордость, и что-то ещё большее, чем всё вышеперечисленное! Представьте: под пальмами в кумачовых косоворотках сидят человек двадцать негров с балалайками в руках, а в центре – граф Андрей Апраксин. И как тут не вспомнить другого графа, Льва Николаевича Толстого и его Наташу Ростову: «Где, как, когда всосала в себя из этого русского воздуха, которым она дышала, - эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые давно бы должны были вытеснить!»…

Очень близко дружим с Наденькой Тевяшовой, дочерью донского казака Виктора Тевяшова, белоэмигранта, основателя одной из самых первых и знаменитых трупп казаков-джигитов на Западе, и её мужем, ныне, к сожалению уже ушедшим от нас, виконтом Егором Евгеньевичем Шапрон дю Ларрэ, внучатым племянником Лавра Георгиевича Корнилова. Для меня это очень дорогие отношения. Мы и сына нашего назвали в честь вождя Белого Дела Корнилова – Лавр.

Воспоминаний, конечно, великое множество, но эти, - одни из самых близких.

- Творчество каких исполнителей оказало влияние на Вас в начале Вашего пути?

- Это, вне всякого сомнения, Валерий Агафонов. Когда, лет в четырнадцать, я его  услышал, то тут же безвозвратно «заболел» русским романсом. Ещё, конечно, не могу не вспомнить Николая Сличенко, Вадима Козина, Петра Лещенко и Алексея Покровского.

- Ваши песни звучат в одном из первых документальных фильмов о Белом Движении «Крест Юденича», являясь немаловажной его составляющей. Не могли бы Вы рассказать об этой работе?

- С песней «Северо-Западная (Н.Н. Юденичу посвящается)» вообще отдельная история вышла. Я никогда не мог, да и по сей день не могу, писать что-либо под заказ. И когда Володя Фонарёв, режиссёр ЛенТВ, сказал, что снимает фильм о Николае Николаевиче Юдениче, но никакого музыкального материала, с ним связанного, нет, и не мог бы я что-нибудь написать, я честно сказал, что из этого вряд ли что-то получится. Помогла, как ни странно, уличная реклама. В те времена по городу были везде развешаны одни из первых рекламных растяжек Северо-Западного GSM «От Выборга до Гатчины». С этой-то фразы в несколько видоизменённом виде «От Ивана-города мы дошли до Гатчины» песня и «пошла»… Для моих авторских произведений – случай уникальный.

- Тема Белой Гвардии была Вами продолжена в моноспектакле «Недавнее вчера». Как родилась его идея, что Вы хотели донести в нём до зрителя, и удалось ли это на Ваш взгляд?

- Дело в том, что тема Белой Гвардии, единожды захватив меня во второй половине 80-х, уже никогда не отпускала. Очень часто даже в ущерб русским романсам, так как была, есть и будет приоритетной в моём творчестве. Поэтому говорить, что она была «продолжена», не совсем точно.  Тема эта никогда не прерывалась. Идея, собственно, родилась из концертов, посвящённых Белой Гвардии. В частности, из традиционного Ноябрьского концерта, который проводится вот уже больше четверти века под 7 ноября в противовес коммунистическому празднику.  А идея, - идея в том, чтобы рассказать в некой отвлечённой форме о судьбах того поколения, донести до современников понятия Долга, Чести, Веры и Надежды на грядущее возрождение Великой России. В какой-то момент захотелось несколько большей театрализации и средств художественного выражения, чем это позволяет концертный формат. Что-то, несомненно, получилось, что-то – нет. Но об этом, всё-таки, судить не мне, а зрителям.

- В Вашем репертуаре много песен и романсов, посвящённых Санкт-Петербургу. Наряду с Орфеем БД Вас по праву можно было бы назвать Орфеем Северной Пальмиры. Чем для Вас является Петербург? И, на Ваш взгляд, сохраняет ли он сегодня свою неповторимую атмосферу культурной столицы России?

- Петербург – это мой родной город. Я коренной петербуржец и представить себе жизнь вне него я совершенно не могу. Помните, песня из к/ф «Достояние Республики» в исполнении Андрея Миронова: «Я этим городом храним и провиниться перед ним – не дай мне Бог вовеки!». Когда я вернулся после четырёхлетней жизни во Франции, меня часто спрашивали, почему я не остался там на постоянное жительство, то для меня ответ был совершенно очевиден. Я не отношусь к людям, которым достаток и жизненные блага могут заменить Родину. И это для меня не просто «для красного словца».

- Вы являетесь солистом шоу-группы «Трынъ-трава». Расскажите, пожалуйста, об этом сотрудничестве.

- Собственно говоря, в «Трынъ-Траву» я попал случайно. Мы, вернувшись из Франции с частью состава моего бывшего ансамбля «Царский Конвой»,  решили прекратить наше совместное творчество. А моя  жена Наташа, с которой мы тогда ещё только встречались, собрала народный коллектив, у которого не было даже названия. И они попросили меня им помочь. Я и согласился-то только на моё временное пребывание, так, на пару-тройку месяцев, пока не определюсь со своими дальнейшими планами. Вот и определился! Вот уже почти четырнадцать лет мы, в практически неизменном составе, поём вместе. За это время ушли от исключительной «фольклёрности» в стилистике, обросли множеством разнообразных программ. Здесь и морская программа, и гусарская, и одна из самых любимых  -  песни 40-х годов, и, даже, «звёзды 70-80-х». Ну и ещё огромное количество. Так что растём и развиваемся.

- Творчество каких поэтов и композиторов Вам наиболее близко?

- Очень сложный вопрос для меня. В мире искусства я – абсолютный потребитель. Будь то картина, песня, стихи, книга или фильм. У меня есть только две градации: «нравится» и «не нравится».  Причём у одного и того же автора может присутствовать и то, и другое. Так что выделить кого-нибудь для меня проблематично. Самый мой сложно воспринимаемый автор – это я сам, так как к своему творчеству у меня намного более высокие требования, чем к нему же – у окружающих.

- Одна из Ваших последних по времени программ посвящена 100-летию Первой Мировой войны. Как создавалась эта программа, и какие песни в неё вошли?

- Пройти мимо такой даты было абсолютно невозможно. По крайней мере, для меня. Но трудов это стоило немалых. Несколько месяцев почти круглосуточного сидения в Интернете, опрос знакомых, «муки творчества» с написанием песен на стихи поэтов того времени, расшифровка граммофонных  записей. Некоторые, кстати, до сих пор ещё не поддались.  Вот так, по крупицам, программа и складывалась: подлинные песни и романсы того времени, авторские песни более позднего времени, посвящённые этой теме (Юрий Борисов, Александр Шаров, мой друг и кум), мои авторские песни на стихи Николая Гумилёва, Сергея Копыткина, мои собственные. На концертах я ещё достаточно много рассказываю об истории создания той или иной песни, о героях Великой войны, об исполнителях того времени. Так что программа, на мой взгляд, пользуется заслуженной популярностью. Даже историки и музейщики высоко её оценили, а уж их признания по данной теме достаточно сложно добиться.

- Каковы Ваши дальнейшие творческие планы? 

- Планов, как всегда, громадьё. Многое из того, что уже записано, хочется переписать заново: где-то качество хромает, где-то – исполнение. Что-то хочется спеть иначе, с позиции моего нынешнего опыта и мироощущения. Записать ещё большее количество тех романсов и песен, которые никогда ещё не писал. Написать несколько оркестровок для своих песен. Дорасшифровывать кучу граммофонных записей, доработать парочку программ и, наконец, поработать с огромным количеством отложенных «на потом» романсов. В общем, всё как всегда…