Об Авторе: Михановский Вадим Семёнович. Родился на одной из погранзастав Дальнего Востока. Историк. Член Союза журналистов России с 1958 г. В годы войны подростком ремонтировал боевые самолёты. В конце 1943 г. был направлен в Воронежское суворовское военное училище. Ветеран ВОВ. Капитан запаса. Творческая деятельность связана с Сибирью. Книги его под названием «Сибирские этюды» издавались в Москве и в Новосибирске. Среди прочих наград имеет медаль «За служение отечеству с детства» и Большую медаль Союза журналистов России «Честь. Достоинство. Профессионализм».

Незримое оружие

«Всё отдав, я не встану из праха,

Мне не надо ни слов, ни похвал…»

 (Редьярд Киплинг)

…Он сидел по-японски на пятках и словно застыв, слушал пространную речь одного из наставников Кодокана об условиях приёма в это особое учебное заведение японской столицы.

Сын каторжанки и ссыльнопоселенца с острова Сахалин, лишившийся родителей в одиннадцатилетнем возрасте, он остро чувствовал свою ущемлённость и до того ещё, как стал сиротой. Дети каторжан по законам Российской империи были лишены всех прав как незаконнорождённые… Мальчишка, оказавшись волей судьбы в среде каторжников, должен был, по сути, впитать в себя их суровые нравы и воровские законы этого острова несвободы. Но Васе Ощепкову повезло.

Ещё до своей смерти перед Русско-Японской войной отцу, лучшему столяру на Сахалине, державшему мастерскую, удалось устроить сына в реальное училище. Здесь, среди прочих предметов, не последнюю роль играла гимнастика, в которой Василий, рослый и сильный, преуспевал. Да и по остальным предметам он был в числе первых. Но, как говорится, судьбе не прикажешь.

Дело в том, что эта война добралась и до Сахалина. В июле 1905 года остров был полностью захвачен японцами. Оккупационные власти предоставили местному населению выбор: или отправляться на судах к российским берегам, или оставаться на острове. Но в том и в другом случаях необходимо было о своём решении уведомить новую власть заранее. А те, кто не сделает этого, будут обложены податью…

Здесь вместе с читателем можно только представить себе, каково было от этих новшеств аборигенам острова – нивхам, орочам, нанайцам, эвенам, ульчам и другим. Никаких заявлений от них в местную управу, конечно же, не поступало. Они продолжали и дальше заниматься своими делами– рыбалкой, охотой, выделкой шкур. И попали, естественно, в расставленный капкан обложений. Японские власти безжалостно пресекли все вспышки недовольства и непослушания… Всё-таки вытравить из родовой памяти языческие пережитки прошлого неимоверно трудно! Как заметил по этому поводу Антон Павлович Чехов, незадолго перед этими событиями побывавший на Сахалине, такова судьба всех малых народов – скользить подобно улитке «каждый раз словно по лезвию бритвы»… А о самом острове и его проблемах он выразился ещё короче: «Кругом вода, а в середине беда!»…

Но вернёмся на основную тропу. Пройдут ещё четыре года перед тем, как Василий сядет по-японски на пятки, чтобы выслушать длинейший монолог об условиях поступления в Кодокан. И попутно заметим, что во время этой процедуры за ним, как и ещё за пятью мальчишками с Сахалина, наблюдали из разных углов специально для этой цели назначенные преподаватели. Сосредоточенность, внимание, дисциплина и почтительность к старшим – вот те четыре угла квадрата, внутри которого абитуриенты проверялись на усидчивость перед поступлением в Кодокан…

По окончании этой церемонии была названа только одна фамилия. Выиграл безмолвное, утомительное и непривычное сидение на пятках один только Ощепков. Но сам он не смог подняться, повалившись в изнеможении на бок, не чувствуя затёкших ног… Строго взглянув в глаза Василия, церемонимейстер наставительно произнёс: «Учти, пока ты лягушка, прыгнувшая в старый пруд!».

Но, скажем так, часть пути до этого старого водоёма, Василию уже удалось пройти в японской столице. Здесь была православная духовная семинария. Руководил ею архиепископ, преосвященный Николай, канонизированный ещё при жизни как равноапостольный Николай – до. В результате его апостольского служения, на островах и в самой столице было крещено 33 тысячи мирян, в основном японцев. Сам же Николай – до завоевал беспримерное уважение в стране Восходящего солнца. Построенный им православный храм стал одной из достопримечательностей восточной столицы. А открытая им духовная семинария для подготовки церковнослужителей из местного населения пользовалась здесь большим успехом… И отметим, что в период войны те из японцев, которые были обращены в христианскую веру, молились в храме за победу японского оружия. Сам архиепископ, понятно, в таких богослужениях не участвовал. Он понимал, что японские, точнее – синтоиские боги всё ещё продолжают присутствовать в создаваемом им христианском мировоззрении на японских островах.

А семинария, основанная Николаем-до в самом конце позапрошлого века, продолжала успешно действовать. Учебная программа здесь могла бы, пожалуй, и сейчас поспорить с программами некоторых вузов Европы, да и с нашими тоже! Вот её четырёхлетняя схема: география, история Японии и Дальнего Востока, история русской и зарубежной литературы, грамматика японская и русская, теория словесности, чтение писем и работа с ними в переводе на японский, русский и английский языки, каллиграфия, плюс к этому богословские дисциплины. Не исключено, что здесь же закладывались основы японской и китайской спортивной борьбы. Автор этого очерка не нашёл их в программе семинарии, но поступление Василия Ощепкова в спортивный институт Кодокан говорит само за себя...

 КО – ДО – КАН («Дом изучения пути») – так обозначил это основатель института, получившего мировую известность, зачинатель борьбы дзюдо доктор Дзигаро Кано… В архивах Кодокана до сих пор хранятся документы, которые подтверждают факт поступления в институт сахалинского сироты Василия Ощепкова. А уже через два года в одном из японских журналов появилось сообщение о том, что «…русский медведь добился своего и получил мастерский разряд». Чёрный пояс Василию Ощепкову повязал сам доктор Дзигаро Кано.

Чтобы добиться этого, претендент должен был, не сходя с татами, выиграть подряд три схватки у обладателей чёрных поясов!... Позднее, в 1917 году, Василий вновь побывал в Кодокане и получил следующую мастерскую степень – второй дан. И снова, не сходя с ковра, была схватка с тремя обладателями второго дана! А в городской токийской газете сообщили, не мудрствуя: « этот русский медведь стал первым русским и четвёртым европейцем в истории дзюдо, кто был удостоен чёрного пояса»…

 Отдадим должное Василию Ощепкову. Позже он расскажет в инфизкульте Москвы своим подопечным, сколько раз ему ломали рёбра на татами, пытались унизить и просто придавить «этого неуступчивого иноземца», особенно в групповых тренировочных схватках. Но на то он и прослыл русским медведем, чтобы суметь постоять за себя! Он в свои 17 лет к тому времени весил около центнера. Такого, как говорится, на козе уже не объедешь!

Дзюдо, между тем, заимствующее в своём начале другие виды единоборств, но прежде всего японское сумо и китайское ушу, постоянно развивалось на островах. Главный принцип и идеал дзюдо, начертанный Дзигаро Кано звучал так: «Максимальная эффективность, всеобщее благополучие и польза». С этим лозунгом, венчая список национальных достижений, Япония была намерена вести всех своих соседей в будущее…

Что тут скажешь? По крайней мере хотя бы одно: повезло сахалинскому отроку Василию Ощепкову, который, пройдя курс обучения в духовной семинарии, а затем и в престижном институте Кодокан, отправился в свой дальнейший жизненный путь, играя не только мускулами, но и подготовленный интеллектуально для вступления в новую жизнь.

И ВМЕСТЕ, И ПОВРОЗЬ

«Я не жил, умирая от страха,

 я, убив в себе страх, воевал».

(Р.Киплинг. Эпитафии).

Близился 1914-й год. В Казанском пехотном училище, сдав почти все экзамены на высшие оценки, готовился вступить в общий строй полуторамиллионной российской армии подпоручик Виктор Спиридонов. Он был почти на 13 лет старше Василия Ощепкова. Они ещё не знают друг друга. Но вроде бы случайно столкнутся в Харбине. Израненный, оглушённый японской фугасной шимозой, Спиридонов долго лечился в харбинском госпитале, потом уехал на родину, в Подмосковье. Физически крепкий, владеющий со времён военного училища приёмами штыкового боя и некоторыми приёмами самообороны, он откроет в Мытищах кружок борьбы, как теперь сказали бы – « без правил». К этому времени он получит из фонда фабриканта Рябушинского довольно большую сумму для обустройства борцовского зала, экипировки борцов и для приобретения специальной литературы. Как оказалось, первые два условия выполнить оказалось легче. А вот с литературой… Пришлось Спиридонову ехать на Дальний Восток, выискивать в китайских и японских лавочках специальные брошюрки. Так он оказался в уже знакомом ему Харбине.

В одной из лавчонок в центре, на улице Садовой, он встретит высокорослого, подстать ему, русского парня, копающегося в углу над сваленными на пол книгами и журналами. – Я не мог ошибиться, - скажет он через двенадцать лет Ощепкову, свидевшись с ним в Москве, - это был ты!

- Не помню, - честно признается Ощепков. – Кажется, какому-то мужчине в полувоенном френче я перевёл с китайского название брошюры о борьбе ушу.

 - Вот- вот! Меня ещё удивило: молодой, а так быстро шпарит с продавцом по-китайски…

 - Не помню! – повторит Ощепков, внутренне сожалея, может быть, что не может подсобить собеседнику в его воспоминаниях. – Признаться, китайский, да и маньчжурский я тогда знал поверхностно. – Вот японский – другое дело!..

Он расскажет Спиридонову, что перед тем, как зайти в эту лавочку, увидит необычную картину: двое китайских полицейских били по голым пяткам связкой прутьев русского охранника в форме железнодорожных войск. Ощепков хотел, было, вмешаться, но ему в толпе объяснили, что этот ламоза постоянно вымогает у китайских торговцев их товары. Они так и сказали: «Мы сегодня - русский «капитана», а он сегодня китайский «ходя». А завтра он снова будет «капитана», но уже не будет обижать «ходя».

 -Ничего удивительного! Я с подобным здесь уже встречался, - хмуро произнёс Спиридонов. – Эти наши полицаи относятся в Харбине к управлению Восточно-Китайской железной дороги, все они бывшие армейские служаки, а в китайских лавочках пытаются делать свой гешефт.

- Да, темна вода во облацех! – промолвит Ощепков. – Среди них и молодых-то не видно.

- А откуда в этой клоаке взяться молодым? – усмехнётся Спиридонов. – Столетьями из деревни вымывался сильный мужик. По 25, а позже по 10 лет служил он на царя-батюшку. Большинство из них, отученные от крестьянского труда, в деревню уже не возвращались, оседали в городах, шли на государственный кошт в полицию. Так вот и создавался своеобразный менталитет нашей правоохранительной системы.

- Согласен! – вздохнёт Ощепков, я над этим тоже много думал. – Вот и у меня в секции во Владике приходили заниматься сильные, выносливые…

- Но без царя в голове? Это и мне знакомо, - улыбнётся Спиридонов, - стараюсь таких «докручивать», но не всегда получается. У нас ведь с тобой контингент особый – из трущоб городских, из халуп и бараков…

Они оба уже работали в Москве. Спиридонов – в броневой школе Красной армии, Ощепков – в инфизкульте. И, скажем сразу, одержимые одним и тем же общим делом, умудрялись всё-таки быть поврозь…

Но пора авторскую машину времени сдать назад. Не знаю, может быть, только на уровне догадки, но хочется, чтобы так оно и было на самом деле. Дальнейшая судьба Василия Ощепкова с юного возраоста была как бы предопределена заранее. Иначе всего этого и не объяснить… Тогда поразмышляем! Сахалинский беспризорник запросто поступает в духовную семинарию, потом не без помощи архимандрита в один из самых престижных вузов страны Восходящего солнца… Перелистывая материалы начала прошлого века о Дальнем Востоке, автору удалось неожиданно наткнуться на сообщение о том, что в начале 1903 года царь Николай II-ой подписал проект о создании в Российской империи одной из первых в мире служб контрразведки. С этой целью Заамурскому военному округу выделены были довольно большие суммы для обучения в Японии русских подростков, в основном из безотцовских семей.

Между прочим, связь времён проявляется подчас самым неожиданным образом. Ровно через сорок лет будет подписан Указ Верховного Совета СССР о создании в стране суворовских и нахимовских военных училищ. Принимать будут в них прежде всего детей, отцы которых погибли на фронтах Великой Отечественной войны…Сорок лет разве срок? Рукой подать от залпов героического крейсера «Варяг» до Сталинграда. Главное, что в том, таки в другом случаях Россия продолжала думать о своём юном поколении…

Вернувшись из Японии на родину, Ощепков при своём знании японского, китайского и английского языков устроился работать (или устроили!) военным переводчиком в японской миссии во Владивостоке. Скорее всего, и здесь пристальное око российской разведки не выпускало его из виду. Не так уж случайно он овладевает в это время фотографией и изучает различные кинопроекторы. И здесь же, во Владивостоке, в обществе «Спорт» он открывает кружок изучения дзюдо. Пожалуй, это была первая в России секция японской борьбы. В Петербурге и в Москве они были созданы позднее. Но там посетителями их были в основном молодые люди из обеспеченных семей.

- А у нас,- вспоминал Ощепков, - как пелось потом в песне, «из трущоб городских, из халуп и бараков – будь здоров! - пареньки выходили однако»… Здесь же, на обочине России, состоялась и первая международная встреча с японскими студентами. Одну из четырёх встреч за явным преимуществом выиграл Василий Ощепков…

Но стрелки часов стали неумолимо склоняться к новой, на этот раз к 1-ой Мировой бойне. Виктор Спиридонов, получивший ещё в предыдущей войне ордена Святой Анны и Станислава, проявит себя и на Западном фронте, да глубокая контузия и ранение в голову надолго уложат штабс-капитана в госпиталь. Ему вручат наградное оружие и отправят на пенсию. А вскоре это пенсионное обеспечение станет никудышным. Штабс-капитан во время революции осядет в Москве и…начнёт тачать сапоги и модные туфли: «Не ботинки, а картинки, зеркало для дам!», - будет он, усмехаясь, говорить своим заказчикам… Что ж, в каждой шутке есть доля шутки. И ещё есть суровая правда той обыденности, которая может и засосать. А он, Спиридонов, будет ещё продолжать изучать разнообразные виды борьбы – грузинскую чиадобу, азербайджанскую гюнеш, якутскую кап-сагай, армянскую кох.

В дальнейшем, на основе этих национальных видов с использованием дзюдо и ушу постепенно будет создаваться то самое самбо – самозащита без оружия. И у истоков её встанут эти двое – Василий Сергеевич Ощепков и Виктор Афанасьевич Спиридонов. Два друга и недруга одновременно…Такое бывает. И не только в спорте…

На Дальнем Востоке почти всю войну Василий Ощепков работает в разведуправлении штаба Приамурского военного округа. Китай - Маньчжурия – Владивосток. Это схема, внутри которой проходит его служба. Он не перестаёт изучать попутно ушу, сумо и дзюдо, совершенствуя приёмы рукопашного боя. Он всегда тяготел к этому прикладному виду спорта, как и Спиридонов, -к жёсткой борьбе против вооружённого противника. И они оба на ту пору были непревзойдёнными мастерами штыкового боя и владения сапёрной лопаткой… Но пришли на Дальний Восток ещё более тяжёлые времена. В апреле 1918 года японские войска высадились во Владивостоке и оккупировали Приморье. Ощепков по совету заместителя начальника разведуправления устраивается переводчиком русского языка в штаб военно-полевых сообщений японских войск. Спустя два года он оставляет службу и, наверное, не без определённого совета одного из своих бывших руководителей, уезжает на Сахалин, где в родном Александровске открывает небольшой кинематограф.

Ему дали возможность обустроиться на новом месте, как сейчас сказали бы, прописаться, получить японский паспорт и открыть на Сахалине новое дело, которым здесь до него никто не занимался. Два года крутил он целлулоидные катушки немого кино, в основном американские боевики-вестерны. Там лихо скакали на мустангах ковбои в своих широкополых шляпах, стреляли в вооружённых луками индейцев и брали в заложницы местных скво, улыбаясь им во все свои тридцать два зуба.

Словом, эта его коммерческая деятельность не вызывала у японцев никаких подозрений, а вскоре командующий японскими силами на Сахалине предложил Ощепкову стать спонсором армии микадо и бесплатно крутить кино для японских солдат. Взамен ему было обещано беспрепятственное движение по всему острову… Два года он разъезжает по японским частям, знакомя гарнизоны с новинками «великого немого». И, конечно же, посылает через связного разведданные во Владивосток о расположении японских частей, их номерах, отдельных перемещениях, сообщает имена и фамилии офицерского состава…  Всё это нужно было для того, чтобы быстрее прекратить оккупацию северной части острова, принадлежавшего России.

Уже существовала ДВР (Дальневосточная республика) и её народно-революционная армия. А в Приморье всё ещё хозяйничали японцы: только во Владивостоке находилось более 20 тысяч солдат. Благодаря их присутствию, почти до конца 1922 года держалась здесь так называемая Земская рать царского генерал-лейтенанта Дитерихса. И только к концу октября войска народно-революционной армии, перейдя в наступление, вышли к Хабаровску и Владивостоку… Именно тогда впервые зазвучала песня, которую многие десятилетия пел весь Советский Союз: «Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда!»…

Песня была посвящена 2-ой Приамурской дивизии после штурма Волочаевска. К штабу этой дивизии был одно время «приписан» и Василий Ощепков под кодовым именем «Монах». К 1923 году, когда всё Приморье было очищено от иноземных захватчиков и местных бандформирований, Василия Ощепкова разыскал руководитель разведки 17-го Приморского корпуса «товарищ Леонид» и предложил подчистить все дела на Сахалине и перебраться в Японию: «Паспорт у тебя японский, тебе и карты в руки!» - сказал он.

Выбор этот был сделан, конечно, не случайно. Прекрасное знание языка, обычаев японского народа, множество знакомых в самой стране Восходящего солнца, определённый опыт разведывательной работы на Сахалине, в поездках по Китаю и Маньчжурии – и ко всему этому свой бизнес, дававший работать «под крышей» на островах и в столице.

Ощепков долго не раздумывал. В разведотделе штаба Сибирского военного округа он стал проходить в отчётных документах под номером 1/1043 с псевдонимами – сначала «Монах», а позже – «Японец»…

 Пока ещё, находясь в Приморье, он не прекращал занятий спортом, обучал в одной из разведшкол курсантов приёмам рукопашного боя. В один из таких вечеров в зале появился худощавый военный, без нашивок в петлицах. Это был Иероним Уборевич, командарм 1-го ранга и главком армии Приморья. Он попросил Ощепкова дать ему несколько уроков самозащиты, но не здесь, в зале, а в штабном вагоне. Ощепков пожал плечами: «Несколько уроков, тем более в вагоне, ничего не дадут, товарищ комадарм!»

 - В вагоне есть место для этого, - улыбнулся Уборевич, - а несколько уроков мне не помешали бы. Я вскоре перевожусь на Урал, а там мне такого мастера уже не найти!

…На другой день, ближе к вечеру, Василий Ощепков был на запасных путях, где стоял вагон главкома. Его встретил дежурный по штабу и проводил к командарму. К удивлению Ощепкова, тот был облачён в стёганую куртку и ватные брюки. Посреди небольшого зала, в котором, видимо, были удалены переборки нескольких купе, лежали матрасы. Оглядев всё это, Ощепков кивнул головой, улыбнувшись: « И падать не больно, и соломки уже подстелили… Да только вспотеете сразу. Лучше отдадим предпочтение обычным галифе, гимнастёрке и сапогам. Как на улице!»

- Перестарался, значит? – смущённо улыбнулся главком.- А как вас по отчеству, товарищ Ощепков?

- Сергеич.

- Ну, а я – Петрович. С чего начнём, Василь Сергеич?..

Ощепков приходил в штаб к Уборевичу ещё раз пять-шесть. Оказалось, что этот вагон до 1913 года принадлежал известной русской певице Анастасии Вяльцевой. А после её безвременной кончины оказался в Казани. В Гражданскую войну им пользовались белочехи, потом Колчак. И вот теперь он перешёл в распоряжение Уборевича. Заодно вспомним, что позже в нём будет раскатывать по сибирским просторами другой красный главком – Василий Блюхер…

Ощепкова всегда удивляло: каждый из его, так сказать, временных подопечных (и не только на Востоке, но и позже в Москве) просил обучить его одному и тому же, причём довольно сложному приёму – броску с колена через спину. Это был действительно сложный приём, требующий несколько других быстро подготовленных движений, в которых необходимо было лишить соперника точки опоры чередой перемещений вправо или влево. И только после этого, резко опустившись на колено, потянуть того за рукав и ворот вниз и бросить через спину…Больше того, приём этот, чисто борцовский, далеко не всегда употреблялся при самообороне без оружия. Тем не менее, высокопоставленных подопечныех Василия Ощепкова интересовал именно этот бросок.

Он всегда с улыбкой вспоминал, как на него вышел, когда он уже работал в Москве, Семён Михайлович Будённый. Оглядев мощную фигуру Ощепкова, Семён Михайлович одобряюще загудел: «О, мне зараз такой бугай и нужен! Научишь меня бросить на лопатки одного командирчика, терскую шашку подарю, а?

- Так ведь при Доме Красной Армии специальная секция работает, товарищ Будённый!

- Был. Погутарил там со Спиридоновым. У него нет напарника на мой вес. Он мне тебя рекомендовал.

Ощепков прикинул, цепко оглядев Будённого: больше центнера! А случись что, беды не миновать…Хитёр Витя Спиридонов, удружил! – Вы,наверное, каким-то одному-двум приёмам без оружия хотите научиться, Семён Михайлович?

- Так с шашкой я и сам не гусь лапчатый! – хохотнул Будённый. А ты вот мне такой приёмчик покажи, чтобы зараз – и седло не скрипнуло!

- И шпоры не звякнули? – дополнил, улыбаясь, Ощепков.

- Во-во! – одобрительно загудел Будённый. – Люблю понятливых!..

Они с Будённым, можно сказать, втихаря, прозанимались месяца полтора. Но были перерывы. Будённый, будучи главным инспектором всей красной кавалерии, исчезал в командировки на несколько дней. Потом раздавался телефонный звонок и в трубку гудело: «Зараз буду!»…Приём разучивался всё тот же: бросок с колена через спину… Позже пришлось заниматься тем же с командармами Егоровым и Тухачевским. И каждый раз в соперники им приходилось предлагать себя: так было спокойнее самому Ощепкову.

А с Будённым они расстались чуть ли не закадычными друзьями. В одно из последних занятий он спросит Будённого: «Семён Михайлович, если не секрет, кого это ты собираешься « с седла без скрипа»?

Будённый хитро улыбнётся: «А Ворошилова хочу встряхнуть! А то он там в своих президиях только гимарой насиживает»…

Пройдёт ещё несколько лет. Какая-то необъяснимая внутренняя тревога не будет покидать Ощепкова. Вскоре начнутся массовые аресты. А на его рабочем столе будет лежать пухлый черновик долгой-предолгой его работы о самообороне без оружия – с рисунками и чертежами. И рядом – сборничек Максимилиана Волошина, в котором он своим широким ногтем отчекрыжит: «Расплясались, разгулялись бесы по Руси и вдоль, и поперёк»… Ощепков будет неоднократно вспоминать одно из своих занятий на Дальнем Востоке с командармом Уборевичем. Тот вдруг процитирует именно эти строки поэта, вздохнёт и, помолчав, скажет: «Думаешь, Сергеич, поэт одних красных или белых имел ввиду? Да всю Россию – и бритую, и немытую, и… да всех нас!».

- «…И всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего!»- процитирует Ощепков. – Это ещё Иоанн в своём первом Соборном послании сказал…

-Я ведь совсем забыл, что ты в духовной семинарии учился! Не удивляйся, я досье твоё читал, - прощаясь с Ощепковым, тепло улыбнётся командарм.

Что ж, эти особые подопечные его ушли один за другим – бывшие комкоры, комдивы, командармы, наркомы - все они были казнены со своими ближайшими подручными… Молох репрессий своих жертв не выбирает! Под его секиру попадёт и один из первых основателей самбо в России Василий Сергеевич Ощепков.

А в самом конце этой предвоенной мясорубки усатый вождь произнесёт на всю страну: «Жить стало лучше! – И, помолчав, улыбнётся, - жить стало веселее!»… Да, жизнь сама по себе оказывается намного грубее и одновременно проще, чем её хотел бы видеть среднестатический обыватель…

Но мы опять отвлеклись, дадим задний ход нашей машине времени и вернёмся на Дальний Восток.

ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ – К ЗВЁЗДАМ

 «Нельзя сделать так, чтобы не было бывшего.

В бывшем-теперешнее, а главное-будущее»…

 ( Зинаида Гиппиус).

По большому счёту, Василий Ощепков специально не обучался разведывательной деятельности, тем более – в пределах чужого государства. Но за плечами Ощепкова уже были разведдействия на Сахалине, возможность вести точный учёт всех воинских частей на острове, фотографировать в штабах приказы, висящие на стене, заводить нужные знакомства… В разведотделе штаба Сибирского военного округа согласились с ним, что ему пора перебираться в Японию, правда, за свой собственный счёт.

В 1923 году киноделец Василий Сергеевич Ощепков, выписывающий из Германии десятка полтора программ кинокартин, связанный с немецкими прокатными фирмами через Маньчжурию и Китай, перебирается с настоящим японским паспортом в страну Восходящего солнца… Как позже писали в его характеристике: «свой тайный бой в Японии он вёл очень осмотрительно. Каждый его шаг был тщательно просчитан, каждое возможное противодействие было заблаговременно предусмотрено»…

Конечно, ни у одного разведчика нет гарантий его неуязвимости в единоборстве с контрразведкой противника. Нет нужды, наверное, описывать подробно деятельность Василия Ощепкова в ту пору, его бесконечные поездки по воинским частям с показом кинокартин. Уже одно это звучит крайне интригующе, если включить немного воображения… С этой целью лучше всего привести некоторые выдержки из доклада, сделанного в период Русско-Японской войны военным агентом, полковником генерального штаба Владимиром Самойловым. Он утверждал, что «… разведка в Японии является делом особенно трудным и рискованным…». В документе даётся широкая характеристика особенностей японского народа и условий жизни иностранцев в этой стране… Если сделать спрессованные выжимки из доклада, то в подзаголовках они звучали бы так:

 * Скрытность и недоверчивость всех японцев по отношению к иностранцам.

 * Широкая сеть добровольных осведомителей.

 * Укоренившаяся среди японцев привычка шпионить друг за другом.

 * В Японии не считается позорным ремесло доносчика и шпиона.

 * За всеми иностранцами по пятам обязательно следует агент полиции.

 * В отсутствие владельца вещи его обязательно осматриваются.

 Перечитаешь всё это – и то уже становится как-то не по себе, хочется даже оглянуться. А каково было жить в подобной среде молодой русской семье? Ощепков недавно женился на юной девушке: ей – 18, ему – 28 лет. Она пришла к нему в секцию во Владивостоке заниматься борьбой, да так и осталась с ним. А в условиях жизни в Японии это имело к тому же и положительный смысл: семейный, жена всегда дома, он – только в поездках по Японии со своим кинопроектором.

Но была ещё необходимость один раз в три недели встречать в ближнем порту Иокогамы «чёрный корабль». Так японцы называли любой корабль европейцев. Сюда Ощепкову привозили металлические контейнеры с новыми фильмами (в одном из них, с двойным дном, он получал и передавал разведданные на материк… Перед этой процедурой он обязательно заглядывал в портовую лавку, постоянно покупая одно и то же первоклассное сакэ «Масамунэ» и, оставив разукрашенную коробку от сакэ у входа на причал, потряхивал поднятой вверх бутылкой помощнику капитана. Это повторялось каждый раз. И каждый раз рядом оказывался шпик, который подбиралоставленную коробку. Однажды Ощепков не удержался и спросил этого человечка со сморщенным как печёное яблоко личиком:

- Не надоело ли коробки собирать?

- Са-а! – поначалу опешил тот.

Междометие это обычно выражало у японцев раздумье перед ответом. Но сыщик вскоре догнал Ощепкова и тихо произнёс тому в спину: «Оиси, кто долго смотрит, тот видит в восемь глаз!»…

Возвратясь из порта, Ощепков сказал жене: «Я только что получил кличку от местного шпика – «оиси». Это значит – «большой камень».

 - Ой, и я буду тебя так называть! – обрадовалась Мария.

Ощепков среди малорослых в основном японцев действительно напоминал большую каменную глыбу. Ходил он по улице, как и все грузные люди, степенно, неторопливо, основательно ставя на землю свои башмаки сорок шестого размера. Такого никаким ветром не сдует!

Они поселились в районе Адзабу, неподалеку от военных казарм столичного полка. Район был выбран, конечно, с прицелом на будущее. Здесь Ощепков свёл знакомство с хозяином соседнего ателье, которое постоянно посещали военнослужащие. А став своим человеком в ближайшем клубе дзюдо, Василий перезнакомился со многими офицерами японской армии. На них, естественно, не могли не произвести впечатление чёрный пояс и большое мастерство этого огромного русского… Короче говоря, они с женой Марией быстро прижились в новой среде, обзаведясь большим кругом знакомств. Двухлетнее пребывание здесь лишь подтвеждало, что в общем и целом на эту семью местные власти не обращали какого-то особого внимания…

Всё бы ничего, но на материке сменилось руководство разведотдела военного округа. Сюда пришли, к сожалению, «фельдфебели с паровозной тягой», как их называл Ощепков, торопящиеся делать всё быстро, безоговорочно, без оглядки. А он не привык так работать, тем более, в стане противника. В течение двух лет, ежемесячно, он пересылал в разведотдел массу данных о расположении военных формирований, списки офицеров полков и их биографические данные, о средоточении береговой артиллерии в портах, названия и тоннаж боевых кораблей… А от него всё более категорично начинают требовать, как говорится, всё сразу и без оглядки. Более того, постоянно понукают, возмущаясь, что он не начал в стане противника вести самую примитивную игру: одалживать, например, офицерам деньги под расписку, а затем их шантажировать.

Кроме того, ему предлагают немедленно установить контакты с блоком подполья, настроенного прокоммунистически… Тогда он сам задаёт вопрос своему начальству: «А есть ли в Японии таковое? Если есть, прошу дать адрес!»...

Отлично знающий местные условия, резидент по кличке «Японец» пытается терпеливо объяснить этим «фельдфебелям от разведки», что весьма патриотичные японцы при первой же попытке шантажа сразу же побегут доносить об этом в полицию, а все «левонастроенные» давно находятся под пристальным оком различных спецслужб. Поэтому любой поспешный, непродуманный контакт здесь, на островах, заведомо обречён на провал… Короче говоря, Василий Ощепков, успешный разведчик и резидент, категорически отказывается выполнять подобные самоубийственные инструкции. На имя начальства он посылает пространный рапорт:

«Я, командирован нашей армией на опасную и важную для Родины работу. На эту работу может встать человек, прежде всего, глубоко любящий свою Родину и ненавидящий вечного и хитрого врага России. Я, истинно русский патриот, хотя и воспитанный в японской школе, но эта школа научила меня любить, прежде всего, свой народ и Россию. Я воспитывался на средства русской армии, чтобы посвятить себя вечному служению Родине, что я и делаю с 1914 года».

Нужны ли тут комментарии? Без боли в сердце невозможно читать этот документ, написанный сильным, волевым, знающем себе цену человеком, отдававшем себя служению России без остатка.

Испугавшись провала и вызванных бы этим последствий, взбешённое начальство приказывает Ощепкову немедленно покинуть Японию… Так, безвременно, но не по вине самого резидента по имени «Японец», закончилась хорошо налаженная работа в стане противника…

Как мы сейчас знаем, в столице островного государства до самого начала Великой Отечественной войны не было ни одного успешно работающего (подчеркнём – «успешно») резидента. И только с появлением там Рихарда Зорге радиоэфир стал доносить до советского правительства необходимую информацию.

Их трудно, да и вряд ли стоит сейчас сравнивать – эти две неоднозначные фигуры. Один из них скрупулёзно собирал факты о расположении и передвижении воинских частей, и

их командовании, другой, собирая подобное, умел анализировать и сумел донести до советских правителей далеко идущие выводы… И в первом случае, скажем так, тактическому разведчику повезло, а второй со своими стратегическими выводами был раскрыт и казнён в стане противника…

Перед казнью, в 1945 году, Рихард Зорге в своём последнем слове заявит японскому суду: «Разведдеятельность никогда не укладывалась в рамки законодательства той страны, против которой она ведётся»… Думается, не будет натяжки в том, если мы скажем, что Василий Ощепков являлся по большому счёту предтечей Зорге.

Попутно следует сказать и о том, что в 2012 году на мемориальных торжествах во Владивостоке был открыт памятник Василию Сергеевичу Ощепкову. На открытии его присутствовал Олимпийский чемпион и чемпион мира из страны, против которой Ощепков воевал, дзюдоист Ясухиро Ямасита.

ДВА ГОРИЗОНТА БУДУЩЕГО САМБО

«Из трущоб городских, из халуп и бараков -

 будь здоров! – пареньки выходили однако…»

 (Из песни)

 Конец 1926-го и почти весь следующий год Ощепков проработал во Владивостоке, посвящая себя любимому делу – борьбе дзюдо, в которое он уже тогда вставлял подводящие упражнения к новым приёмам, заимствуя и перерабатывая их из других видов борьбы.

…А дома угасала от туберкулёза жена. Молодой организм Марии всё ещё сопротивлялся как мог, но в разрушенном войной Приморье не было нужных лекарств. И Ощепков подал в штаб рапорт с просьбой перевести его по службе в один из городов Западной Сибири, где сухой климат был бы жене более благоприятен. Вскоре Ощепкова перевели в Новосибирск. Здесь среди сосен и берёз дачного посёлка Марии вроде бы полегчало.

Работая переводчиком в штабе военного округа, Василий открывает в Новосибирске секцию дзюдо для обучения военных и сотрудников милиции, куда включает отдельные элементы бокса и вольной борьбы. Это был как бы прообраз будущего самбо, но с боевым уклоном. Совершенствовались приёмы обезоруживания противника, а также прикладные виды: владение штыком и сапёрной лопаткой, в которых Ощепков был непревзойдённым мастером.

Надо отметить, что в городах и рабочих посёлках в ту пору не всегда было спокойно. Прошедшая война хорошо вооружила бандитов и грабителей, да и местная шпана сплошь и рядом держала за поясом обрезы, а в рукавах финки и заточки.

В один из вечеров, когда Василий возвращался с работы, он услышал крики о помощи. Пробежав до угла улицы в центре города, он увидел, как двое бандитов с ножами в руках пытаются раздеть женщину. Василий, не раздумывая, кинулся к грабителям. В прыжке, ударом ноги, он выбил нож у одного и достал ногой второго. Тот поднялся и кинулся бежать. А первого он тут же привычным приёмом уложил на землю… Только тогда на месте происшествия появился милицейский патруль. Ощепков передал грабителя милиционерам и проводил женщину по её просьбе до дома. Она оказалась женой одного из руководителей облисполкома. А виной всему, как выяснилось, была лисья горжетка на вороте пальто, приглянувшаяся грабителям…

Пройдёт еще три десятка лет. Уроженец Новосибирской области из Венгеровского района, один из самых титулованных на то время самбистов Александр Пушница, заслуженный мастер спорта, девятикратный чемпион СССР и трёхкратный чемпион мира, будет идти по одному из окраинных районов сибирского города Омска.

- Район был, конечно, ещё тот! – вспоминал Пушница. – Нам с женой преградили путь аж восемь человек с ножами в руках… Ну, пришлось потрудится, попотеть. Шестеро наелись земли, а двое уползли на карачках…

Стоит добавить, что позднее, в пятидесятилетнем возрасте, Александр Михайлович Пушница выиграет в Париже чемпионат Европы среди ветеранов. А ещё позже, в 2005 году, вдохновлённый заслугами ветерана, омский журналист и писатель Владилен Лех напишет книгу «Подсечка в темпе шагов», посвящённую Пушнице. Здесь автор приведёт воспоминания другого мастера самбо Олега Степанова о том, как советская команда самбистов в Иокогаме победила со счётом 3:1 японских борцов. Сообщение об этом в местных газетах появилось в траурной рамке. Всё, как в прежние времена!.. Такие вот они были, чемпионы России, взращённые в секциях самбо, путь которым начинали торить первопроходцы Василий Ощепков и Виктор Спиридонов…

Автор этого материала, сам в молодости не из хилых, служивший в горных войсках, знает не понаслышке, как противостоять вооружённому противнику. Позднее, в гражданской жизни, приходилось иногда скручивать руки рапоясавшимся хулиганам на улице и в общественном транспорте. Остаётся только сожалеть, что и раньше, и теперь подчас равнодушное окружение редко приходит на помощь, молча взирая на происходящее. Вот и приходится «попотеть», пока наша милиция – полиция появится на месте происшествия. Что ж, мы уже к этому привыкли: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!».

 …Из Новосибирска Василий Ощепков уезжал поздней осенью 1928 года. Здесь пришлось похоронить Марию, которой было всего двадцать два года. Он, по её устному завещанию, поставил на могиле, привезённый из карьера под Новосибирском, гранитный монолит. Ведь она его так до конца своей маленькой жизни продолжала звать по-японски - Оиси, что значило «Большой камень».

 Ощепкову удалось в Москве, при Центральном Доме Красной Армии, открыть секцию вольной борьбы, а позднее, в институте физкультуры – секцию дзюдо… К этому времени и он, и Спиридонов имели в своём багаже богатый арсенал приёмов самообороны без оружия. Будучи как бы вместе, но и поврозь, они продолжали совершенствовать то, что со временем будет называться одним ёмким словом – САМБО.

Сами элитарные бойцы, они передадут своим ученикам умение работать против длинного клинка, ножа, короткого ствола, удавки, сапёрной лопаты, кастета и всех видов дубинки. Действия безоружного при этом основывались на различных финтах с последующим плотным захватом. Удары кулаком, ребром ладони, ногой наносились, главным образом, по уязвимым точкам тела: в переносицу, в горло, в пах.

Финальный приём, как правило, сводился к удушающему захвату или болевому залому основного сустава… И только в одном Ощепков принципиально расходился со Спиридоновым, который не допускал изучения этой системы людьми, не состоявшими на службе в НКВД. А Ощепков стремился познакомить с САМБО как можно больший круг лиц, в том числе и женщин.

В отличие от классического дэюдо, Ощепков изменил и униформу борцов: вместо архаичного кимоно стали шить крепкие куртки и трусы, ботинки. На смену жёсткому татами в залах появились более мягкие борцовские ковры. Что не менее важно, борцов развели, наконец, по весовым категориям, чего у японцев раньше никогда не практиковалось.

В целом же, сравнивая системы Спиридонова и Ощепкова, надо признать, что вторая была более «спортивной», более доступной для широкого распространения… Тут можно, конечно, понять Виктора Спиридонова. Оправившись после глубокой контузии, он, в душе боевой офицер, мыслил прямо и продуктивно. В зале Высшей пограничной школы и в старом динамовском зале на Цветном бульваре в Москве, элитный наставник Виктор Афанасьевич Спиридонов с помощью «невидимого оружия» обучал боевым приёмам пограничников, работников НКВД, а перед Великой Отечественной войной и в период её готовил диверсантов перед заброской во вражеский тыл… К тому времени уже вышли три его книги по боевому самбо – все с грифом: «Не подлежат оглашению». В одной из этих книг он писал: «боевая схватка – это всегда боль, страх и кровь»…

 А Василий Ощепков, формируя приёмы самозащиты без оружия, исходил из того, что эти навыки должны воспитываться на широкой спортивной основе. Отметим, что будущий спортивный комплекс ГТО создавался при его участии. Можно сказать, что Ощепкова по праву можно считать специалистом, идеи и разработки которого послужили основой спортивного раздела САМБО – общедоступного для широкого круга людей, которые квалифицированно занимались спортом… В 1935 году состоялся первый чемпионат СССР по борьбе вольного стиля (в одежде). Через несколько месяцев во Всесоюзном спорткомитете создаётся секция (в дальнейшем – федерация) этого вида борьбы, который вскоре обретёт, наконец, своё название – САМБО.

В начале 1937 года, работая над книгой, Ощепков изложит в ней богатейший опыт своей творческой деятельности. Но этот труд, ставший делом всей его жизни, закончить не удалось. В ночь на 1 октября 1937 года под его окнами остановится «воронок». А ещё через десять дней, как сообщалось в официальных документах ГПУ, Василий Сергеевич Ощепков, «японский шпион и диверсант, скончался в камере от стенокардии»… Можно только представить себе, как этого могучего гиганта доводила до стенокардии толпа ретивых «следаков» (двум-трём, даже подготовленным, с ним было бы не справиться!)…Позже говорили, что Виктор Спиридонов пытался вмешаться в это дело, звонил даже Будённому, но…

На этом, наверное, можно было бы поставить точку. Тем не менее, подспудное чувство простой человеческой обиды за то, что происходило почти полное официальное забвение имён тех, кто стоял у одного из истоков нашей культуры, не позволяет автору сделать этого. Поразмышляем вместе с читателем…

Понятно, что некоторым молодым репрессии 1937 года кажутся такими же далёкими, как изуверства Ивана Грозного при подавлении новгородской вольницы. Но это же было! Было и известное «ведомство Малюты Скуратова», продолжавшее своё гнусное дело и в советские времена. Каток этих репрессий раздавил ни в чём неповинного Василия Ощепкова, как и сотни тысяч других граждан страны… Но он, Ощепков, что называется, был на виду. И на вот тебе – «Японский шпион»!.. А тут ещё это японское дзюдо, внедряемое им на русской почве! «Ату» его!.. И сделано было всё для того, чтобы даже имени его нигде не упоминалось.

Но в образовавшемся вакууме необходимо было срочно найти другого, «нашего», желательно - из известной спортивной семьи. Таким оказался бывший ученик Ощепкова – Анатолий Харлампиев. Здесь властные спортивные структуры попали, что называется, в самое яблочко!

На Москве, ещё до революции, дед Харлампиева, Георгий, прослыл первоклассным кулачным бойцом. Отец Харлампиева, Аркадий, был хорошим художником и спортсменом. Ему удалось даже стать до революции чемпионом Франции по боксу!… Он и без этого запросто гнул в пальцах трёхкопеечные монеты и пятаки… И, наконец, младший из Харлампиевых – Анатолий. Он уже в шестилетнем возрасте выступал в московском цирке воздушным гимнастом. А в пятнадцать лет пришёл в секцию дзюдо к Ощепкову и стал успешным учеником…

Что до чемпионства на различных соревнованиях, то этих званий, скажем прямо, он не нахватал. Были отдельные успехи на ведомственных состязаниях… Автор этого очерка среди кучи материалов об Анатолии Харлампиеве нашёл, правда, одно газетное сообщение. В нём говорилось, что в Баку, на состязаниях борцов вольного стиля, Харлампиев занял 2-ое место в среднем весе (до 79 кг.). Всё!.. Но отдадим должное Харлампиеву, его предприимчивой напористости и организаторским способностям!..

Ладно, учитель объявлен врагом народа. Но жизнь-то на этом не кончается. Да, надо срочно избавляться от всех японских названий и терминов. Никакого дзюдо. Никакого ушу и каратэ! Только классическая и вольная борьба, только военизированная самозащита без оружия!...Харлампиев советуется с руководством общества «Динамо», в котором и сам работает: «А не пора ли назвать вещи своими именами, всё-таки, название САМБО уже на слуху?

- «Отлично!» - отвечают ему. - Но только не сейчас, чуть позже! Слишком уж эта аббревиатура рифмуется с дзюдо, сумо и прочей иноземщиной!».

Харлампиев деятелен, он вхож во многие властные кабинеты, напорист как самоходный асфальтовый каток…Он идёт к вдове своего бывшего наставника, у которого ранее часто бывал, выпрашивает у неё черновик незаконченной книги учителя и перерабатывает её. Он исключает из черновика все удары, удушения, опасные броски, приёмы защиты… Так происходит разделение будущего самбо на вариант «борьба в одежде», который впоследствии стал международным видом спорта, и на боевой вариант (его Харлампиев изложил в книге «Борьба самбо – специальные приёмы», изданной под грифом «для служебного пользования»…Фамилии Ощепкова автор уже нигде не упоминет.

Вот уж действительно, как сказал когда-то русский поэт и дипломат Антиох Кантемир: «Можно и славу достати, хоть творцом не стати!»…К этому времени, будучи на руководящих постах, Харлампиев начинает обрастать званиями заслуженного мастера спорта и заслуженного тренера СССР, заслуженного деятеля культуры и пр.

Таким образом, вся деятельность Харлампиева отражала лишь установки вышестоящего руководства, чьи приказы он безукоснительно выполнял…  Называть его «отцом самбо» - слишком большая, а главное – незаслуженная честь.

Перестав быть боевым искусством, открытым для всех желающих приобщится к нему, самбо харлампиевского образца очень быстро превратилось в обыкновенное единоборство со всеми его условностями и ограничениями, как в сумо, дзюдо и т.д. А боевой вариант столь же быстро распрощался с названием САМБО и стал просто – «рукопашным боем», некой эклектической системой, впитавшей в себя разнообразные влияния. Главное же, в этом виде борьбы ещё долгое время существовали особые, «засекреченные специалисты», к которым причислял себя и Харлампиев. Если ныне говорить прямо, по мнению многих специалистов борьбы Харлампиев в те времена стал надолго «похоронщиком» самбо, у истоков которого стояли Ощепков и Спиридонов.

…Таково уж свойство человеческой памяти: она может быть и короткой, и долгой. Всё зависит, от «толстокожести» её носителей. Так, незадолго до празднования 75-летия этого вида отечественной борьбы, автор книги «Система САМ превращается в САМБО» Михаил Лукашов позвонил исполнительному директору Всероссийской федерации самбо Владимиру Левченко. Он сказал тому, что после длительных розысков, вроде бы, найдена могила Виктора Спиридонова, умершего в 1944 году. Левченко, бывший сам неплохим борцом, что-то буркнул в ответ, что ему сейчас не до этого…

С помощью простых женщин, далёких от всякого спорта, работавших в мемориальной службе Москвы, Лукашов точно определил место захоронения Спиридонова. Могила была разрушена. Михаил Лукашов снова позвонил Левченко, но тот опять сослался на занятость… И тогда Лукашов сумел дозвониться до одного из самых успешных в прошлом самбистов. Это был шестикратный чемпион СССР Давид Рудман, работавший в международной организации спортивных единоборств. Давид в своё время считался официально первым из европейцев, отвоевавшем у японцев пальму мирового первенства в дзюдо… Рудман не стал ссылаться на свою занятость, он тут же, по-деловому, нашёл в Москве скульптора, заинтересованного в спорте. И в 2012 году на Ваганьковском кладбище столицы появился мемориальный памятник одному из самых первых зачинателей «секретного оружия» Виктору Афанасьевичу Спиридонову.

 А в заключение добавим. На черновике несостоявшейся книги Василия Сергеевича Ощепкова о будущем самбо стоял эпиграф из любимого им автора, Редьярда Киплинга: «Всё отдав, я не встану из праха, //мне не нужно ни слов, ни похвал»… Обострённое наитие разведчика не обманывало Ощепкова. Он, вероятнее всего, предчувствовал свой неизбежный конец.