Об Авторе: Виноградов Вадим Петрович. Режиссер-документалист. Родился 02.05.1932 в Москве. Автор известных документальных картин «Гефсимания Царя-Мученика» и «Русская тайна».

Духовные смыслы (из дневниковых записей)

САМЫЙ СТРАШНЫЙ СМЕРТНЫЙ ГРЕХЪ

Вотъ подлинно Израильтянинъ, въ которомъ нетъ лукавства (Ин. 1:47)

Лукавство... наверно самое страшное, что может быть для исповедующего себя христианином. В сущности лукавство - это хула на Духа Святаго.

Ведь цель христианской жизни - стяжение Святаго Духа Божьего! И христианин все старается исполнять, чтобы стяжать Святаго Духа. Он и в храме каждое воскресение, он и исповедается в своих грехах, и причащается, и постится, и молится, но... продолжает потихоньку подвирать, и даже не собирается освобождаться от лжи, которая в нем.

Ну, как это не хула на Святаго Духа?

И христианство начало свою жизнь первым делом обратив внимание на самый страшный грех, грех лукавства.

 Чтобы проникнуться этой мыслью обратимся к святоотеческому разъяснению святителя Аверкия (Таушева):

История Анании и Сапфиры (Деян. 5:1-11)

После похвального примера Варнавы, Дееписатель приводит противоположный пример нравственного падения в этом идеальном первохристианском обществе. Некоторые муж и жена, по имени, Анания и Сапфира, продав имение, утаили из вырученной от продажи цены и лишь некоторую часть принесли в общую кассу к Апостолам, сказав, что принесенное ими — все, что было выручено за проданное (видно из стиха 8-го). В этом поступке выразилось не только их своекорыстие, но и намеренная, сознательная ложь, а главное — фарисейское лицемерие. Они хотели представиться такими же самоотверженными, как и другие, не будучи таковыми. Это было первое темное пятно на светлом фоне святого общества первых христиан, а потому такой поступок не мог остаться без самого строгого наказания на вразумление всем. Святой Апостол Петр узнал об этой лжи, без сомнения, по наитию исполнявшего его Духа Святого и прямо указал Анании на совершенный им грех, назвав его делом отца лжи — сатаны: 

«Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому?» Действие сатаны на Ананию святой Петр выражает почти в тех же словах, как Евангелист Иоанн действие сатаны на Иуду предателя (Иоан. 12:6). Из этого уже видна опасность поступка Анании и Сапфиры для всего первохристианского общества, если бы это действие не было обнаружено святым Петром и не прекращено в самом начале решительным искоренением зла из среды первых христиан. 

«Чем ты владел, не твое ли было?»спрашивает Апостол Ананию. Очевидно, что обобществление имущества отнюдь не было принудительным и внешне обязательным, но вполне добровольным. Грех Анании был именно в совершенном им обмане — в том, что часть вырученной им за продажу имения суммы он хотел представить, как всю сумму. 

«Ты солгал не человекам, а Богу» — это выражение ясно указывает на Божественное Существо Духа Святого и на Его личность. Такое суждение показало Анании всю глубину его нравственного падения, которой он, быть может, не замечал. 

«Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; — это было непосредственное наказание Божье преступнику за его тяжкий грех против Духа Святого. Тяжесть этого наказания объясняется опасностью, которая грозила от этого Иудина греха всему первому христианскому обществу. Один грешник представляет большую опасность для других, как человек, от которого другие могут заразиться его болезнью. 

«Разве вы не знаете, что малая закваска квасит все тесто?» (1 Кор. 5:6). Это апостольское изречение объясняет нам строгость суда над Ананией. Грех Анании мог быть опасен для целого общества, а потому этот гнилой член немедленно отсекается в страх и поучение другим, чтобы кто-нибудь не вздумал взять с него пример. 

«И великий страх объял всех, слышавших это» — вероятно все это произошло в общем, быть может, даже богослужебном собрании, и такая явная казнь Божия не могла не потрясти всех. 

«И встав, юноши приготовили его к погребению» — вероятно, это были молодые служители, исполнявшие разные поручения, как было и в синагогах. 

«И, вынеся, похоронили» — тотчас же вынесли труп за город, где обычно погребали умерших, и похоронили его там. 

Жена Анании ничего не знала о происшедшем, а когда часа через три пришла, святой Петр уличил и ее в обмане и сговоре с мужем. Желая дать ей возможность оправдаться и раскаяться, святой Апостол спросил ее, за сколько они продали землю, но и она повторила ложь своего мужа. 

«Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня?» В этот момент возвратились юноши, похоронившие ее мужа, и святой Петр воспользовался этим, чтобы и ей изречь ту же казнь, которая постигла ее мужа: «и тебя вынесут», И она тотчас же упала у ног его и испустила дух. 

«И великий страх объял всю Церковь».

Примечательно, что здесь впервые Дееписатель называет общество первых христиан «Церковью», по-гречески: «Экклисиа».

Апостол Петр поражает смертью Ананию и жену его Сапфиру за ложь. 

Теперь взглянем на торжество лжи наших дней от какой-нибудь всяка псаки до сергианского гласа, и сами определим суть духа нашего времени, изучение коего завещал нам святитель Игнатий Брянчанинов:

«Отступленiе попущено Богомъ: не покусись остановить его немощною рукою твоею. Устанись, охранись отъ него самъ: и этого съ тебя достаточно. Ознакомься съ духомъ времени, изучи его, чтобъ по возможности избегнуть влиянiя его. «Ныне почти нетъ истиннаго благочестiя, - говоритъ уже святитель Тихонъ за сто летъ предъ симъ: ныне – одно лицемерство». Убойся лицемерства, во-первых, въ себе самомъ, потомъ в другихъ: убойся именно потому, что оно – в характере времени и способно заразить всякаго при малейшемъ уклоненiи въ легкомысленное поведенiе».

И, пожалуй, уместно здесь будет вспомнить нам дорогого Федора Михайловича, вложившего свои сокровенные слова в уста одного из любимых своих героев:

«- Друг мой, - одушевлялся он более и более, хотя голос его часто прерывался, - друг мой, когда я понял… эту подставленную ланиту, я… я тут же и еще кой-что понял… Я лгал всю свою жизнь, всю, всю жизнь!

- Друг мой, я всю жизнь мою лгал. Даже когда говорил правду.

Я никогда не говорил для истины, а только для себя, я это и прежде знал, но теперь только вижу…

О, где те друзья, которых я оскорблял моею дружбой всю мою жизнь?

И все! И все!

Знаете ли, я, может быть, лгу и теперь; наверно лгу и теперь. Главное в том, что я сам себе верю, когда лгу. Всего труднее в жизни жить и не лгать… и… и собственной лжи не верить, да, да, вот это именно!»

ЗАГНИВШИЙ ЗАПАД

ЗАГНИВАЮЩИЙ ЗАПАД - это определение Запада входило в идеологические установки советской пропаганды. На что мы, советские люди, узнавая о «красивой», богатой, «свободной» жизни Запада, говорили: - Но вкусно пахнет! - и всем сердцем тянулись на этот самый Запад.

Советская пропаганда, как безбожная, была не в состоянии разъяснить в чем же суть этого загнивания Запада, но чутьем советские идеологи, утверждавшие любовь к Родине (Была бы страна счастлива - и нету других забот), указывая на загнивание Запада, выглядели пророками. Это открылось только теперь, когда Запад узаконил содомию, а закоперщики загнивания голландцы легализовали и марихуану, и эвтаназию, и отсутствие стыда, то есть, когда Запад из загнивающего превратился в уже загнивший, и запах его стал смердящим для каждого, кому еще удается уклониться, устраниться от этой смердящей гнили, постепенно поглощающей ныне и РФ.

Ибо загниванием Запада во времена советской пропаганды была наступавшая ЭПОХА ИНДИВИДУАЛИЗМА, «приманки страстей пустых и неблагородных», которая сегодня, уже торжествуя, и испускает смрад, как содомский, так и смрад от отсутствия стыда, о котором предупреждал еще пророк Иеремия:

««...от малого до большого, каждый из них предан корысти, и от пророка до священника - все действуют лживо; врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!», а мира нет. Стыдятся ли они, делая мерзости? Нет, они нисколько не стыдятся и не краснеют».

Сегодня бесстыдство, делание мерзостей называют в частности двойными стандартами. И эти двойные стандарты не только следует относить, например, к деяниям Госдепа США, но и ко всему духу либерализма, утверждающему, что государство должно служить не своему народу, а глобальному бизнесу, что уже внедрено и в развитие политики РФ. 

Итак, ЗАГНИВШИЙ ЗАПАД, на котором, например, в закоперщике всякой мерзости Голландии, по всей стране за один доллар продают сегодня величественные храмы a la Кельнский собор, которые превращают в рестораны и гостиницы, потому что «у голландцев больше нет связи с церковью», то есть, храмы пусты, в них никто не ходит.

Не это ли грядущее загнивание Запада имел в виду святитель Феофан Затворник, когда говорил:

Западомъ наказывалъ и наказываетъ насъ Господь!

То есть, испытывает Господь, скажет ли русский народ «Вкусно пахнет!» на смердящий запах эпохи индивидуализма, эпохи бесстыдства.

Стремящихся не стыдиться Ф.М. Достоевский еще в ХIХ веке причислял к мертвецам:

«Я предлагаю всем провести эти два месяца как можно приятнее и для того всем устроиться на иных основаниях. Господа! я предлагаю ничего не стыдиться!

- Ах, как я хочу ничего не стыдиться! - с восторгом вос­кликнула Авдотья Игнатьевна.

- Слышите, уж коли Авдотья Игнатьевна хочет ничего не стыдиться...

- Нет-нет-нет, я стыдилась, я все-таки там стыдилась, а здесь я ужасно, ужасно хочу ничего не стыдиться!

- Я понимаю, - что вы пред­лагаете устроить здешнюю, так сказать, жизнь на новых и уже разумных началах.

- Черт возьми, ведь значит ж что-нибудь могила! Мы все будем вслух расска­зывать наши истории и уже ничего не стыдиться. Я прежде всех про себя расскажу. Я, знаете, из плотоядных. Все это там вверху было связано гнилыми веревками. Долой веревки, и проживем эти два месяца в самой безстыдной правде! Заголимся и обнажимся!

- Обнажимся, обнажимся! - закричали во все голоса.

- Я ужасно, ужасно хочу обнажиться! - взвизгивала Ав­дотья Игнатьевна». 

Об отступлении, приведшем к пустоте души, которая привела к пошлости, а та превратила душу в душу духовного мертвеца. Не случайно и Антон Павлович, в сущности, завершил свое изучение духа времени словами: «Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно».

А перед этим словом и прямо коснулся мертвечины:

«Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством, и жены обманывают мужей, а мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей, и искра Божiя гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери…»

Ничего не стыдиться? Извольте, свершилось!

ЗАНАВЕСЪ

Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как потом отъезжают экипажи. Становится тихо. Среди тишины раздается глухой стук топора по дереву, звучащий одиноко и грустно.

Слышатся шаги. Из двери, что направо, показывается Фирс. Он одет, как всегда, в пиджаке и белой жилетке, на ногах туфли. Он болен.

Фирс (подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали... (Садится на диван.) Про меня забыли... Ничего... я тут посижу... А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал... (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел... Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил... (Ложится.) Я полежу... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотепа!.. (Лежит неподвижно.)

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву.

Занавес

Театральный ли это только…ЗАНАВЕСЪ, за которым только что свершилась эта финальная сцена «Вишневого сада» Антона Павловича Чехова?

Нет, это еще и ЗАНАВЕСЪ, символизирующий указание не сохранять больше прежние христианские добродетели! Завесится от них!

Не демонстрируют ли персонажи пьесы, забывшие Фирса, что уже накапливаются частично и в русском народе эти предсказанные святым апостолом Павлом качества: Ибо люди будутъ самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям не покорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветнеки, невоздержанны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более самолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. (2Кор. 3. 2-5)

А кротость и смирение, которое, как последнюю вспышку затухающей свечи видим мы у Фирса, покидает землю, бывшею некогда Святой Русью?

Да, все мы осуждаем, начиная со школы, поступок всех персонажей пьесы, забывших Фирса. Кто же не осуждает увлеченных собой персонажей пьесы, забывших Фирса? Да, только сам Фирс! И даже к старости, увидев «Вишневый сад» несколько раз и на театре, и по ТВ, не замечаем мы сердцевину его финальной сцены. А она в слове Фирса: «Ничего» - Уехали... Про меня забыли... Ничего... я тут посижу... В них все смирение и кротость Фирса: - Ничего, так нужно Господу обо мне. А вот: А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал... (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел... Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.)- это уже та самая любовь, которая кладет душу свою за своих друзей. Вот сердцевина финала, да, и всей пьесы.

Так, от чего же отгородил этот символ всеобщего ЗАНАВЕСА нового человека (2Кор. 3. 2-5)? От Фирса ли только? Нет, должны сказать мы с горькими слезами… от кротости и смирения отгородил нас этот символический ЗАНАВЕСЪ. Фирса ли только забыли? Нет… забыли Христа. Отгородились ЗАНАВЕСОМЪ от главной и единственной просьбы Господа Христа: Научитесь от Меня: ибо Я кротокъ и смиренъ сердцемъ; и обрящите покой душамъ вашимъ (Мф. 11. 29). От Святой Руси отгородил ЗАНАВЕСЪ народ, бывший некогда русским. 

Да, в имении Л.А. Раневской представителем Малого русского Христова стада был всего один человек, Фирс. Вся остальная компания со своими проблемами отношения к русскости уже не имела. Даже милого Петю влекла к себе революция.

Ныне же Фирсов не встретишь уже нигде. Тех русских Фирсов, ту кротость и смирение, кого оставил Господь в нынешние времена, Он благоразумно скрыл от людей. (Святитель Игнатий Брянчанинов).