Лишь те способны ощущать жизнь,

кому часто случается быть на краю смерти

Джавахарлал Неру

Жара начинала спадать. К середине августа стало холодать по вечерам, днем — тепло и приятно, в полдень можно было спокойно выйти прогуляться в магазин или на рынок, не опасаясь вспотеть как мышь или солнечного удара. Проблема заключалась в том, что все рынки и большинство магазинов работали до часа и самые многочисленные скопления народа приходились на первую половину дня. Народ по утрам с опаской выползал из домов в поисках вещей первой необходимости: еды, воды, лекарств и разной мелочи, например, свечек, спичек или сигарет, которые стало трудно достать. Весь быт здесь перестал быть маленьким и незначительным, а стал первоосновой выживания.

Город постоянно обстреливала артиллерия и авиация. Вокруг Луганска и даже в некоторых его частях шли ожесточенные бои. Опустевший полумиллионник находился в окружении уже больше месяца, а в тяжелом положении — две недели. Люди жили без электричества, воды и мобильной связи. С продуктами ситуация тоже сложилась напряженная, но достать их еще было реально.

Все началось с того, что местные жители, не признавшие новую киевскую власть и не желающие дружным стадом идти в Европу, выступили с акциями протеста. Вскоре стало понятно, что никто не рассматривает всерьез требования народа, что власти плевать хотели на мнение людей. Самые отчаянные взялись за оружие и захватили административные здания. Военный конфликт стал неизбежен, опасность и плохие предчувствия охватили уже всех, а не только тех, кто чуял неладное с первых дней Майдана.

После первых боев между властями и ополчением, в стремлении помочь, потоком хлынули добровольцы из России. У многих на Донбассе жили родственники и друзья, этот край всегда был родным для русских людей.

Обернулось все нескончаемым потоком крови, обломками разлетающихся крыш и стен домов, сломанными судьбами, блокадой Луганска, на который каждый день беспорядочно ложились десятки самых разнообразных снарядов. Но люди здесь остались. Город только на первый взгляд мог показаться пустым и заброшенным. На самом деле здесь в тяжелых условиях выживали тысячи людей, которых ненавидели и убивали только за то, что мнение большинства из них отличалось от позиции официальных властей и остальной Украины.

* * *

Оля с утра оббегала несколько магазинов в поисках спичек или хотя бы зажигалок. Ведь газ в квартиры еще подавался и приготовить поесть не составляло труда, были бы продукты. Оля предусмотрительно еще до дефицита и блокады сделала солидные запасы крупы, макарон, картошки, соли, хлеба и спичек. Последние кончились быстрее всего.

Несколько магазинов находилось напротив ее дома, достаточно было перейти через проезжую часть. Ни в одном из них не оказалось спичек, но несколько зажигалок женщине удалось купить. «Отлично, повезло, приготовлю суп. А то Миша придет с работы голодный», - подумала она, искренне радуясь за мужа.

Вдалеке громыхали разрывы, долго и интенсивно. Жители смирились с этим и научились не замечать. Женщина вышла из магазина и по узкой аллее направилась дворами в сторону проезжей части. Опасаться автомобилей не стоило — частный транспорт здесь уже давно стал редкостью.

Слух прорезал мощный, пронизывающий до мурашек свист снаряда. Она услышала металлический стук совсем рядом, но испугаться просто не успела. Через мгновение взрывная волна отбросила ее на несколько метров...

* * *

Еще в начале лета кровавая вакханалия в Луганске только начинала набирать обороты. Муж твердо заявил, что никуда из города не уедет, пока у него есть работа. А у Оли как раз начался официальный отпуск. Она могла уехать, но не стала, решив остаться с мужем и поддержать его решение.

Оля была очень хорошенькой и симпатичной. В больнице, где она работала, к Оле часто приставали пациенты, то ли в шутку, то ли всерьез предлагая выйти замуж. Им она отвечала, что у нее есть любимый муж и она уже 25 лет счастлива в браке с ним. Находящиеся на лечении бабушки, с которыми Оля в силу доброго характера всегда общалась, говорили, что она симпатичная девочка и все у нее впереди, спрашивали, на каком курсе университета учится. Им Оля отвечала, что ее сын уже давно окончил университет.

Михаил был высоким и сильным, по дому умел делать все, поскольку сам приехал в Луганск из деревни, любил поработать руками. Эта фанатичная преданность пролетария своей работе и долгу стала основной причиной того, что Миша и Оля остались в городе.

В середине июня звонил сын.

- Мама, надо уезжать, все будет только ухудшаться. Позвони дедушке. Решайтесь, потому что времени осталось мало, - говорил он.

- Ты же знаешь, что папа уперся и никуда не собирается. У него работа, - ответила Оля.

- Да какая к черту работа! - орал в трубку сын. - Работа на складе — это не предел мечтаний. Там найдет. Нам ведь есть куда ехать!

- Кому мы там, в России, нужны? - грустно и тихо сказала женщина.

- А здесь кому мы нужны? Снарядам? Понимаешь, город уничтожат, сотрут с лица земли. Ну, если у папы работа, давай хоть ты с нами?!

- Все будет хорошо. Вы уезжайте. А мы останемся, я без папы никуда не уеду. Люблю, целую вас, - женщина дала окончательный ответ и спорить с ней было бессмысленно.

Оба нажали на кнопку отбоя с тяжелым сердцем и слезами на глазах.

Сын со своей женой уехал. Он считал, что родители — люди взрослые и сами могут решить, что им делать, а ему нужно защищать свою маленькую семью. Позже он позвонил из России, сообщил, что добрались они благополучно. Оля ответила:

- Я почему-то такая спокойная теперь. Главное, что вы выбрались. Мне теперь ничего не страшно. Я уверена, что все будет хорошо.

Они созванивались каждый день и неизменно в разговоре проскальзывала уже приевшаяся фраза Оли: «У нас все нормально, стреляют». Это так коробило сына. Как? Как может быть все нормально, если стреляют? Но для оставшихся это как раз и стало нормой, привычным течением жизни.

* * *

Миша каждый день ходил на работу. Преимущественно пешком, потому что городской транспорт стал ходить редко и нерегулярно. Хорошо, что место работы находилось недалеко и можно было просто прогуляться. Правда дорога приобрела очень живописный вид — снаряды часто попадали на эту открытую местность, вырывая куски асфальта и разбрасывая их на десятки метров вокруг.

В один из вечеров он возвращался домой, неторопливо и расслаблено шагая, наслаждаясь теплом и солнцем. Говорил по телефону с Олей.

- Я Любе звонила, на Южном сильные обстрелы, они уже в подвалах ночуют. Остановку возле магазина «Максим» разбомбили.

- Погоди, - ответил муж.

Рядом по пустой проезжей части небыстро катился джип, раскрашенный в камуфляжные цвета. Миша смотрел на людей с оружием внутри машины, а они смотрели на него. Авто начало притормаживать и остановилось рядом, преградив путь.

- Я перезвоню.

Из машины резво выбрались несколько человек в бронежилетах, густо обвешанные автоматами Калашникова. Все высокие и плотные, ручища здоровенные. В карманах сменные рожки для оружия. У одного из них было обожженное лицо. Ополченцы.

- С кем говорил? - бесцеремонно спросил обожженный.

- С женой, - спокойно ответил Миша.

- Можно глянуть?

Он протянул ополченцам мобильный телефон. Обожженный пролистал в нем все входящие и исходящие вызовы. Почти все из них - «Жена», а в телефонном справочнике всего с десяток номеров. Подозрительно, подумал повстанец. Объяснялось все просто. Дело в том, что неразговорчивый Михаил не любил мобильные, телефон появился у него всего полгода назад. Да и друзей у него было немного, а собеседников в такие тяжелые времена стало еще меньше.

Обожженный ополченец, глядя на Мишу, набрал номер, записанный как «Жена».

- Алле, Миша, что там такое? Я испугалась за тебя! Там что, где-то рядом стреляют или что? - начала тараторить в трубку Оля. - Ты скоро придешь уже...

- Это не Миша, - ответил незнакомец.

- А кто это? Где мой муж? С ним все в порядке? - в звонком женском голосе явно слышался страх.

Мужчина с АК отдал мобильный телефон владельцу.

- Все нормально, - сказал муж. - Я сейчас перезвоню. А в чем дело? - обратился к группе Михаил.

- Да ищем наводчиков, - уже без напряжения ответил обожженный. – Слышишь, бахает? Город начали усиленно обстреливать диверсионные группы, вот и патрулируем, ищем этих тварей. Ну, бывай, мужик.

Они сели в машину и медленно покатились дальше по трамвайной линии в сторону центра.

* * *

По одной из окраин Луганска, на перекрестке в районе квартала 50 лет Октября, был нанесен авиационный удар. Десятки луганчан погибли и столько же получили ранения. Воронки на асфальте, выбитые окна жилых домов, покореженный металл, согнувшийся светофор, который лишился своих цветных фонарей, потрепанная аптека теперь выглядела темным склепом с зияющими отверстиями в стене. Но самое страшное — человеческие тела, в которых минуту назад были души, изуродованные трупы горожан: невинные женщины и дети.

Люди, начавшие подходить к месту очередной трагедии, плакали. Все, включая мужчин. Народ пытался помочь тем, кто получил ранения, но уцелел. Подошла и Оля, которая во время жуткого взрыва, оказавшегося безжалостным нападением стальной сине-желтой птицы, ходила совсем рядом по рынку в поисках овощей. Она ужаснулась масштабам гибели людей, потому что все это выглядело местом бойни, причем для животных. Впечатлительная женщина, не сдерживая эмоций, расплакалась, отошла в сторонку, чтобы не видеть мертвых людей, достала бутылочку с водой и таблетки. Через время пульс пришел в норму, а нервы чуть успокоились.

Бомбежка произошла рядом с домом, в котором жила с семьей подруга Миши — Тая. От взрывов стекла в ее квартире вылетели вместе с рамами. Повезло, что она вместе с детьми уехала из города раньше. После работы Миша с Олей пришли и заколотили досками окна, чтобы местные мародеры не влезли и не растащили оставшиеся вещи.

* * *

С каждым днем Луганску становилось все хуже, словно город заболел и страдал от паразитов, которые атаковали его изнутри и снаружи. Разрушения прибавлялись, любимые скверы, знаковые для горожан места и достопримечательности методично и настойчиво уничтожались, оставляя после себя жалкие обломки. Город сопротивлялся как единый живой организм. Коммунальщики, которых в мирное время не жаловали, оказались настоящими мужиками, которые даже под обстрелами выполняли работу, чинили объекты, рискуя жизнями. Мусор вывозился, поломки устранялись. Но наплыв чужеродных враждебных организмов продолжался. Луганск стало лихорадить, так как собственных сил освободиться от фанатичных европейских микробов у него не хватало.

- Мама, я постоянно читаю, что город обстреливают сами ополченцы. Это правда? - спрашивал во время телефонных разговоров Олю сын.

- Нет, не верь в это. Нас даже самолеты бомбят! Разве у повстанцев они есть? Или что тогда получается, армия и ополчение действует заодно и уничтожает мирное население? Это все бред, сынок. Не верь...

В начале августа яростно обстреливаемый человеконенавистниками город начал умирать, забирая с собой все и вся. Пропало электричество, вода и связь. У Луганска появился новый правитель, самый жестокий и властный из всех возможных, капризный и неуравновешенный в своем настроении, словно ребенок, непредсказуемый как удар молнии. Верней, правительница. Одна и единственная — Смерть. Давно старая властная женщина положила глаз на этот город и теперь успешно управляла жизнями горожан. Успешно для себя самой, но не для них. Она накрыла черной тенью город на реке Лугань, ее плащ взял под жестокую опеку людей и давал им единственное, что мог дать — страх и гибель. Ничтожным утешением являлся тот факт, что эта новая королева Донбасса во многом была честней людских президентов и вождей — она не брала взяток и ее невозможно было подкупить.

* * *

...Слух прорезал мощный, пронизывающий до мурашек свист снаряда. Оля не успела испугаться, услышав металлический стук совсем рядом. Через мгновение взрывной волной ее отбросило на несколько метров. Грохот, хруст деревьев, взрытая земля и громыхание обломков камней. Женщину протянуло по асфальту и она ударилась о дерево. Ноги все были в крови. Почти сразу, как все затихло, из ближних домов вышли люди, они помогли женщине подняться. Она была цела, только немного в шоке от произошедшего. Глаза округлились от испуга, ноги тряслись и самостоятельно стоять она не могла. Давление поднялось и сердце выскакивало из груди. Уши и голова сильно болели, Оля не могла сосредоточиться, мысли путались, вопросы жильцов и остальные звуки были почти не слышны.

Приходя в себя, она огляделась: мина пробила крышку канализационного люка, упала вниз и уже там взорвалась. Женщина поняла, что именно это ее и спасло. Упади снаряд на поверхность земли, в стороны разлетелись бы осколки и попросту лишили ее жизни. Ободранные ноги и легкая контузия — не самое плохое, что могло случиться в этой ситуации.

Когда Миша пришел с работы и узнал о происшествии, он крепко обнял Олю, которая лежала на кровати и все еще отходила от случившегося утром. Муж нежно гладил ее левой рукой, а правой прижал к груди. Из глаз супругов капали слезы.

- Родная, это из-за меня все... Если бы не моя упертость... - начал Миша.

- Успокойся, ты не виноват. Не ты обстреливаешь наш город.

- Если бы мы уехали, то тебе не пришлось бы испытать этот ужас...

- Все в порядке. Некоторым сейчас намного хуже. Мне главное, что ты со мной, - со слезами говорила Оля. - Я всегда тебя поддержу, любое твое решение. Ты молодец, что остался работать и не взял в руки оружие, я тобой горжусь. Когда-то давно мы связали свои жизни навсегда, в радости и горести. Это ведь не просто слова, это священная клятва. Клятва перед лицом Господа.

- Ты самая лучшая жена, без тебя я бы не выжил, - улыбнулся Миша, сидя возле кровати в темной комнате. Улицу освещала только Луна и то и дело появляющиеся зарева от взрывающихся снарядов.

Только самоотверженная любовь способна спасти в такие трудные времена. Оля очень сильно любила своего мужа и последовала бы за ним куда угодно, даже в бездну... Впрочем, не требовалось идти туда специально, достаточно было остаться в Луганске, чтобы увидеть ад на земле.