Об Авторе: Игорь Владимирович Ваганов родился в 1960 г. на Урале - в г. Кизеле Пермской обл. С 1975 г. проживал в поселке Кадуй Вологодской обл. В 1978 г.поступил в Ярославский медицинский институт, по окончании которого в 1984 г. вернулся в Вологодскую обл. В настоящее время работает врачом Череповецкой станции скорой медицинской помощи. Литературным творчеством занимается около 30 лет. Во время учебы в институте участвовал в работе литобъединения при областной газете «Юность». Публикуется с 1982 г. на страницах районных, городских, областных и общероссийских периодических изданий. Участник семинара молодых литераторов Вологодчины в 2006 г. Главный редактор областного военно-патриотического литературно-художественного альманаха «Ермак» с 2006 г. Действительный член Вологодского союза писателей-краеведов. Действительный член Вологодского союза писателей-краеведов. Изданы книги «Казак – вольный человек»(2003 г), «Без памяти мы грязь», включающее второе издание книги «Казак – вольный человек» и книгу «Вологодские патриоты» (2005 г), «И мы не праздно в мире жили» в соавторстве с В.И. Вагановым (2006 г), «Право на убийство» (июль 2007 г), «История экстренной медицинской помощи Череповца» (октябрь 2007 г), «Трезвак» (ноябрь 2009 г). Переиздание романа «Трезвак» (октябрь 2012 г., Германия, издательство YAM publishing).

Потомки Гефеста

Труд металлургов похож на чудо! Грохот, пламя, кипящий, пышущий жаром ручей, который, остывая, превращается в надежный твердый металл… И всем этим процессом руководят немногословные мужественные люди в брезентовых спецовках, настоящие мастера-кудесники, ежедневно превращающие сказку – в быль. И таким чудесным мастером был мой прадед, Николай Грушин.

Начало металлургии уходит в глубокую древность. Первые находки, подтверждающие зарождение металлургии относятся к VII-VI тысячелетию до н.э. Получение железа из руды и выплавка металла стали осуществляться в более поздний период - в X-V веках до н.э. Уже в это время профессия кузнеца была уважаемой в обществе, упоминающаяся в сказках, преданиях, легендах. В греческой мифологии, в пантеоне богов и героев, соответственно, есть Гефест – бог огня, покровитель кузнечного ремесла и сам – искусный кузнец. Так, что по большому счету, все кузнецы и, вообще, все металлурги – потомки Гефеста!

В степях Северного Причерноморья железо добывали и обрабатывали в VI-I веках до н.э. племена скифов. В Киевской Руси в каждом крупном селе обязательно была кузница (металл для которой добывался из болотных рудников) – первое металлургическое предприятие того времени. А в средневековых городах кузнецы селились отдельными улицами, где каждый мог заказать себе изделие по вкусу и в сосответствии с финансовыми возможностями.

Во времена московских царей металлургия была представлена небольшими заводиками и такими же небольшими рудниками. В 19 веке наряду с крупными металлургическими заводами существовало множество мелких чугунолитейных предприятий, часть из них сохранилось и в советский период. И до сих пор во многих городах России исправно функционируют относительно небольшие металлургические заводы.

В современном обществе железо и его сплавы играют важнейшую роль! Это понятно любому здравомыслящему человеку. Металлургические комбинаты являются стратегическими отраслями промышленности всех развитых стран, труд рабочих-металлургов всегда был уважаемым и высокооплачиваемым.

Если совершить экскурс в историю, известно, что поселок Сынтул (расположенный неподалеку от города Касимова) был основан в 1786 году: при чугунолитейном заводе, который открыл немец Боленс. В 1787 году завод перекупил коллежский асессор Андрей Баташов (выходец из Тулы). Завод и поселок располагались на правом берегу реки Сынтулки. Руда для завода добывалась на сынтульских железных рудниках, ближайший из них находился в полуверсте от завода. Завод работал от водяных двигателей, а впоследствии – от паровых. Для работы двигателей была возведена десятиметровой вышины плотина через реку Сынтулку, вследствие чего образовался большой пруд. Завод вырабатывал железо, полосовое и стропильное, гвозди, артиллерийские снаряды и т.п. Продукция завода была всегда востребована. Завод не ограничивался выпуском серийной продукции, он изготовлял по индивидуальным проектам витые чугунные лестницы и поставлял их в богатые дома Рязани, изготовлялись также надгробные памятники из чугунного литья с отлитыми на них надписями и т.д. До 1861 года на заводе работали крепостные заводские крестьяне, не имевшие надела.

Вероятно, одним из таких безземельных крестьян и был первый представитель рабочей династии Грушиных. Сейчас уже не узнать с какого именно времени начали Грушины работать на заводе. Известно только, что уже в 19 веке в Сынтуле была потомственная рабочая династия Грушиных. Мой прадед, Николай Грушин, родился в семье рабочего-металлурга, начал работать литейщиком в последней четверти 19 века, постепенно приобретал опыт и в итоге – сам стал высококвалифицированным рабочим.

Для работы на промышленном предприятии требовался определенный уровень развития, необходима была хотя бы какая-то грамотность. Поэтому в Сынтуле была открыта в 1868 году мужская гимназия, а немного позднее – церковно-приходская школа.

Стоит также добавить, что сынтульские рабочие были православными христианами, соблюдающими все религиозные обычаи, исправно постящимися, отмечавшими все христианские праздники. И для этого были все условия. В сельце Маккавеево, располагавшемся неподалеку от Сынтула и позднее вошедшем в состав поселка, еще в 1782 году была построена церковь в честь Покрова Святой Богородицы (Покровская церковь) и колокольня при ней. (До этого в Маккавеево была деревянная церковь в честь святителя Николая Чудотворца, построенная в 1679 году. Впоследствии она обветшала и на ее месте была построена часовня.) В 1865году в Маккавееве для зимнего времени была устроена другая церковь в честь Всемилостивого Спаса с приделом Пятницким, теплая, без колокольни. Освящена она была 30 октября 1866года.

В начале 20 века настоятелем Покровской церкви был протоиерей Михаил Туберовский (до 1924 года).

В 1902 году на заводе функционировали паровые и водяные двигатели, производилось более 120 тыс. пудов чугуна. В это время на заводе трудилось 250 рабочих. А Николай Грушин уже был мастером, а точнее – мастером-бракировщиком, то есть отвечал за соответствие продукции установленным стандартам. Должность ответственная и хорошо оплачиваемая.

Рабочие в Сынтуле жили в собственных домах, имели свое подсобное хозяйство и, как следствие этого, определенный достаток. Для того, чтобы сытно жить необходимо было трудиться – сначала на заводе, а вечером и по выходным дням на собственных приусадебных участках. В бедности, в основном, жили неумехи и пьяницы. Согласно архивным данным, в начале 20 века месячный заработок рабочего металлургических заводов Касимовского уезда составлял 18-20 рублей. (Высококвалифицированные рабочие и мастера получали поболее.) Для здешних мест это были неплохие деньги, позволявшие содержать семью, купить корову или коня и даже, подкопив средств, построить новый дом.

В начале 20 века прадед Николай задумал построить собственный дом (до этого он, вероятно, жил с родителями, потом женился и решил отделяться). Место под строительство ему выделили в начале нынешней улицы Некрасова, на пригорке. Дом был построен кирпичный (!) одноэтажный, в несколько комнат, на надежном фундаменте. (До сих пор в этом доме проживают мои родственники – потомки прадеда Николая.) Здесь и жили прадед Николай и прабабушка Елизавета вместе со всеми своими детьми – четырьмя сыновьями и четырьмя дочерями. Их первенец, Василий, родился в 1906 году. Все сыновья – Василий, Михаил (мой дед), Сергей, Иван - повзрослев, стали работать на Сынтульском литейно-механическом заводе (такое название завод получил в дальнейшем), который после 1917 года был национализирован.

На единственной сохранившейся у меня фотографии прадеда Николая (сделанной ориентировочно в 1908 году) он запечатлен вместе со своим сыном Васей, весьма упитанным карапузом 1,5-2 лет. Сам прадед невысокого роста, худощавый, пропорционально сложенный, взгляд веселый и немного с хитринкой. Правой рукой опирается на небольшую тросточку.

После 1913 года общая производительность труда на заводе стала снижаться – и причиной этого было устаревшее оборудование. Необходимо было поставить новые станки да и вообще провести реорганизацию производства. Но этим планам, видимо, в связи с начавшейся Первой мировой войной, осуществиться не удалось. И поэтому средняя зарплата рабочего значительно снизилась и составляла 4-5 рублей в месяц.

В Гражданской войне Николаю Грушину участвовать не пришлось ни на одной из противоборствующих сторон: в начале 20 века его здоровье в результате производственной травмы пошатнулось, ходил он с палочкой, прихрамывая на ногу. Следовательно, мобилизации не подлежал. Но справлялся со своими обязанностями мастера. После Гражданской войны жизнь сынтульских рабочих практически не изменилась. Они по-прежнему работали в своих цехах, получая скромную зарплату. И значительным подспорьем оставалось личное хозяйство, поскольку у всех были огороды, домашняя птица, скотина.

Постепенно население Сынтула увеличивалось. (В 1927 году он получил статус поселка городского типа.) С 1918 года в поселке была открыта школа первой ступени, а с1930 была открыта ФЗО – фабрично-заводская семилетка, где учились мой дед, его братья и сестры. И только в 1938 году в Сынтуле была открыта школа-десятилетка.

Но обычно многие дети сынтульских рабочих получали только начальное образование (4-5 классов) и отправлялись работать, и лишь некоторые потом доучивались.

На самом заводе постепенно проводилась реконструкция, которая была завершена в 1939 году.

Я не собираюсь идеализировать, приукрашивать своих родственников, их друзей и соседей. Они не были «плакатными» пролетариями, начисто лишенными недостатков и стремящимися только лишь к построению социализма. Это были обычные парни и мужики. Они выпивали по выходным дням и праздникам, ссорились, иногда дрались. Но, как их отцы и деды, они не представляли себе жизни без завода, где они трудились с юных лет и до старости, и обучали всем тонкостям профессии своих подросших сыновей.

И еще одно важное дополнение: несмотря на проводимую в стране атеистическую пропаганду, сынтульские рабочие по-прежнему были религиозны (хоть и не всегда осмеливались об этом заявлять открыто). Подобным установкам способствовало и то, что сынтульские пастыри были незаурядными личностями и неустрашимыми подвижниками. Один из них — протоиерей Александр Туберовский, родившийся 8 марта 1881 года в семье священника Покровской церкви села Маккавеева. (Дед о. Александра служил много лет псаломщиком этого же храма и похоронен недалеко от алтаря к югу от храма.) Александр учился сначала в Рязанской семинарии, затем в Московской Духовной Академии, защитил магистерскую диссертацию. После закрытия академии Александр вернулся в Сынтул, принял в 1923 году сан и стал служить в Покровской церкви, где до него служили отец и брат. В 1924 году, после смерти своего отца, Александр стал настоятелем Покровской церкви. Он пользовался уважением сынтульских рабочих, их родственников. И, вероятно, именно поэтому его в недалеком будущем посчитали опасным для новой власти.

Укреплению авторитета Православной церкви способствовал также и личный пример, личный жизненный путь святых людей – провидцев, целителей, блаженных, которые периодически появлялись непосредственно в крестьянской среде, в обычных крестьянских семьях. В 20-30 годы в окрестностях Сынтула – в деревне Анемнясево – широкую известность получила блаженная Матрена (Матрона Анемнясевская) – известная целительница и провидица. Жители ближних и дальних сел и деревень обращались к ней за исцелением и советом. Приходили к ней с аналогичными просьбами и сынтулята – так себя сами называли жители Сынтула. (В 1971 году, живя на каникулах в Сынтуле, я услышал от своих здешних престарелых родственников воспоминания о блаженной Матрене – они отзывались о ней как целительнице. Но по молодости лет я не придал тогда этим рассказам особого внимания.) По молитвам блаженной Матроны совершались исцеления от множества тяжелых недугов, когда даже врачи не верили выздоровлению, так как совсем недавно видели неблагоприятный исход. Исцелялись прибегавшие к Блаженной и от пьянства, и от духовной болезни - беснования. В конце июня 1933 года Матрешу посетил ее жизнеописатель, настоятель Касимовского Казанского монастыря священник Николай Правдолюбов со своей матушкой Пелагией Ивановной. Матреша беседовала с ними долго и охотно. Она много говорила о тяжести жизни, о страданиях, о необходимости терпеть все, что посылает Господь.

В стране все шире и глубже развертывалась индустриализация, коллективизация, массовые репрессии. Народ вольно и подневольно перемещался со своих родных мест на стройки, лагеря и места ссылок. А в Сынтуле жизнь текла все так же размеренно и однообразно: работа и огород, аванс и получка. Точно так же жил и мой прадед Николай Грушин, его родственники и друзья. Хотя репрессии затрагивали наиболее активных жителей поселка, сынтульские рабочие, как могли, сопротивлялись попыткам кардинально перестроить их жизнь. Только сопротивление это было пассивным, во многом тайным. Активное сопротивление советской власти каралось решительно и беспощадно. Мало того, беспощадно расправлялись даже с теми, чье мнение шло в разрез с установленными постулатами, с теми, кто был честнен и учил такому же своих последователей. И не случайно, что репрессии коснулись самых благочестивых и уважаемых жителей Сынтула и соседнего города Касимова.

Летом 1935 года в Белькове было заведено дело «попов Правдолюбовых и больного выродка Матрены Беляковой». Началось оно с доноса одного жителя города Касимова на священника Николая Правдолюбова в связи с рукописной книгой, собранной и подписанной им и его братом, и приготовленной к печати. Были арестованы 10 человек. Одна женщина умерла, получив повестку с требованием явиться в Отделение НКВД города Касимова. По списку должна была быть арестована и блаженная Матрона. Все арестованные были уже отправлены в Рязань и Москву, а Матрону местные власти боялись трогать.

Наконец было собрано колхозное собрание, на котором постановили «изъять» Матрону Григорьевну Белякову как «вредного элемента». Это, так называемое, «колхозное собрание» было чистой пародией. Местные жители, как было сказано выше, уважали блаженную Матрону, хотя открыто выступить на ее защиту боялись – это было бесполезно. Но все же практически все нашли в себе мужество не согласиться с официальным решение местных властей: из 300 жителей села подписались только 24 активиста. Сельсовет дал характеристику «на Белякову М.Г.», в которой она прямо и открыто названа святой без всяких кавычек и иронии. «Данная гр. является вредным элементом в деревне, она своей святостью сильно влияет на темную массу… Ввиду этого по с/с задерживается ход коллективизации».

Была послана машина за блаженной Матроной. Подъехали к ее дому днем, не таясь. Вошли. Тут их всех охватил страх, подойти боялись. Наконец, по долгу службы, подошел председатель сельсовета и, преодолевая страх, поднял Матренушку с ее дощатой постели. Матрона закричала тоненьким голоском. Народ, собравшийся неподалеку от избы, оцепенел. Председатель стал выносить. В дверях сказал:

- Ой, какая легкая!

Матрона сказала:

- И твои детки такими легкими будут.

И все дети председателя перестали расти после ареста блаженной Матроны.

Машина дважды ломалась по дороге в Касимов. Кто-то держал на руках блаженную Матрону, пока машину ремонтировали. Из Касимова ее быстро увезли в Рязань и затем в Москву.

Председатель, «изымавший» блаженную Матрону, несколько лет спустя очень тяжело умирал. Дело было летом. Дом стоял с открытыми окнами из-за жары. Он кричал так громко от боли, что слышало полдеревни. В народе говорили:

- Это тебе не Матрешеньку поднимать!

Тогда председатель, позвал священника, искренне покаялся в своих грехах, и умер успокоенный, в мире с Православной церковью.

Про московский период жизни блаженной Матроны имеются скудные сведения. В Москве она прожила почти год. Предположительно, она была заключена в Бутырскую тюрьму. Но пробыла она там недолго, потому что сделалась объектом почитания почти всех, без исключения, заключенных, которые начали петь акафисты и молиться. Есть данные, что Матрона исцелила безнадежно болевшую мать следователя, ведущего дело блаженной Матроны, и следователь сумел освободить ее как больную и умирающую. Он поместил ее в дом престарелых и увечных больных. Документально засвидетельствовано, что блаженная Матрона умерла от сердечной недостаточности 16/29 июля 1936 года в Доме хроников имени Радищева в Москве, недалеко от храма Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине.

А маховик репрессий разворачивался все шире! 26 сентября 1937 года настоятель Покровской церкви протоиерей Александр был арестован вместе с четырьмя другими священниками из Касимова и его окрестностей. Всего по делу проходило 27 человек. Остальные арестованные были прихожанами, верующими мужчинами и женщинами (в следственном деле отмечалось — «активный церковник» или «активная церковница»). Отца Александра допрашивали дважды: 29 сентября и 12 октября. О. Александр никого не оговорил и ни на кого не дал показаний, вел себя мужественно. Виновным себя не признал. Все заключенные были отвезены в Рязань. 23 декабря 1937 года Александр Туберовский и другие заключенные (кроме четырех женщин, приговоренных на 8 и 10 лет) были расстреляны.

Такие репрессии в отношении Православной церкви и ее пастырей не были, конечно, уделом только Сынтула и Касимова. События, подобные сынтульским, происходили в те годы повсеместно! Борьба Советской власти с Русской Православной церковью проводилась широкомасштабно – от западной границы до Тихого океана, последовательно и безжалостно. В РСФСР в 1936-1937 годах было закрыто 12000 православных храмов (около 90% храмов). А всего за десятилетие (1931-1941 годы) в Православной церкви было ликвидировано или арестовано от 80 до 85% священников (в том числе и «обновленцев»), т.е. более 45 тыс.

Но все же массовые репрессии Сынтул обошли стороной. И основная причина, на мой взгляд, заключается в том, что Сынтул являлся не селом а – рабочим поселком. И жили здесь потомственные рабочие, пролетарии, в Советском Союзе – класс привилегированный, от имени которого, якобы, и проводились все реформы и, по большому счету, и репрессии в том числе. Жителей Сынтула особо не трогали, главное - чтобы завод исправно функционировал и выпускал продукцию. Разрешали держать скотину. Даже церковь закрывать не стали, хотя в окрестных селах этот процесс разворачивался. Жители близлежащих деревень (а деревни эти располагались почти за околицей поселка) очень завидовали сынтулятам: как-никак, гарантированная зарплата, паспорта – можно уехать куда захочешь. А деревенский колхозный люд, как обычно, оставался бесправным беспаспортным быдлом.

Несмотря на атеистическую пропаганду и периодические аресты священников и наиболее активных прихожан, подавляющее большинство жителей поселка упорно посещали храм (который власти все же не стали закрывать), молились, в открытую держали в домах иконы, крестили детей и т.д. Тайными верующими были даже местные коммунисты и чиновники, хотя, конечно, в этом не признавались.

Шло время. Подрастали дети. Пошел работать на завод старший сын Василий. Затем наступила очередь Михаила. Мой дед Михаил Грушин начал работать на заводе после окончания четвертого (или пятого) класса. Потом началась служба в армии, а после демобилизации – снова на завод.

К этому времени его старший брат Василий, квалифицированный рабочий-металлург, женился и стал жить отдельно. Ему был выделен крайний участок по нынешней улице Некрасова, на правом берегу реки Сынтулки. Василий построил добротный бревенчатый (построить кирпичный дом при Советской власти даже для квалифицированного рабочего было трудно разрешимой задачей) дом-пятистенок, распахал землю под сад и огород, обзавелся собственной скотиной и птицей. У него уже появился сын-первенец.

Итак, мой дед Михаил, демобилизовавшись из армии, стал вновь работать на заводе. Он решил продолжить получение образования и пошел учиться в вечерний класс фабрично-заводской семилетки поселка Сынтула. Там он и познакомился с учительницей немецкого языка Анной Муратовой, уроженкой города Касимова. (Ее отец, Александр Муратов, бухгалтер по образованию, исполнял обязанности главного бухгалтера, экономиста и казначея одного из православных храмов Касимова. Одновременно с этим, он еще был регентом церковного хора.) Надо отметить, что Михаил Грушин, несмотря на невысокий рост, был приметным молодым человеком, коренастым, веселым. Он отслужил в армии, получал образование и, что редкость для рабочей среды, был неплохо воспитан, не пьянствовал, был, как говорится, на все руки мастер.

Когда Михаил и Анна поженились, то первое время они проживали в семье Грушиных. Здесь, в прадедовском доме, в 1937 году родилась моя мама Нина Михайловна Грушина. (Крестили ее тетушки, сестры Михаила: ночью, втайне от всех, младенца отвезли в маленькую деревенскую церковь, там и окрестили.) По воспоминаниям моей бабушки Анны, прадед Николай был настоящим главой семьи, за ним оставалось последнее слово. Обедать садились за общий стол, всей многочисленной семьей. За столом всегда соблюдался порядок и молчание. Болтовню за столом немедленно пресекал сам прадед – даст ложкой по лбу, невзирая на возраст болтуна. Подобная строгость была необходима, потому что сыновья прадеда Николая росли энергичными и драчливыми. И если Василий и мой дед Михаил, как более старшие и остепенившиеся мужики, старались сдерживать свои эмоции, то младшие – Сергей да Иван – частенько ругались и дрались не только с соседними парнями, но и между собой. Но эти ссоры были скоротечные и быстро заканчивались примирением, потому что все Грушины были, по-большому счету, добродушными и отходчивыми людьми. Сергей Грушин был очень вспыльчив, легко вступал в драки, но вместе с тем – стремился к знаниям и первым в семье Грушиных закончил десять классов.

В доме родителей было тесновато, и мой дед Михаил вскоре начал строительство собственного дома. Ему был выделен надел земли рядом с братом Василием. Михаил поставил на фундамент уже готовый новый сруб размерами 6х12 метров с двумя перерубами и самостоятельно сделал крышу, потолок, полы. Печники сложили солидную русскую печку и небольшую печку-»голландку». И новая семья Грушиных зажила собственным домом. В 1938 году родился мой дядя Михаил Грушин, которого тоже тайком окрестили. (Вскоре рядом был выделен последний участок земли для новой семьи сестры моего деда, Марии – далее земли не было, потому что это была окраина Сынтула, и участок земли тетки Мани ограничивался с двух сторон рекой Сынтулкой.)

В начале 1941 года обширная рабочая династия Грушиных жила в Сынтуле вполне зажиточно. Прадед Николай был на пенсии. Его сын, Сергей Грушин, после окончания десятого класса отслужил в армии и демобилизовался в звании сержанта.

Мой дед Михаил обустраивал новый дом, жилой была только половина дома, далее располагались сени и вторая половина – здесь пока что было холодное помещение, своеобразный чулан, но в перспективе дед планировал и его сделать жилым. На участке был посажен сад – росли груши и яблони, были грядки всевозможных ягод, сажали картошку. В сороковом году родился еще один сын – Коленька.

Война разрушила все планы и привычное течение жизни! В 1941 году ушли на фронт Сергей и Михаил. Сергея направили на курсы младших лейтенантов в Ленинградскую область. Михаил стал пулеметчиком.

Василий, как высококвалифицированный рабочий был мобилизован на военный завод куда-то в Подмосковье, где выпускалась исключительно продукция для нужд армии. Дочь Николая Грушина, Полина, была призвана в армию, служила в банно-прачечном батальоне. Хотели призвать в армию и мою бабушку Анну – в качестве военного переводчика, но учитывая наличие у нее трех малолетних детей, все же оставили ее дома.

Линия фронта быстро приближалась к Рязанской области. Осенью 1941 года ежедневно летели стаи немецких бомбардировщиков на Москву, на Рязань. Бомбили и соседний город Касимов. Однажды немецкие самолеты прилетели бомбить и Сынтул, а точнее – литейно-механический завод. Но бомбы упали с краю завода, и уничтожили только несколько сараев.

Война не щадила никого! 27 октября 1941 года под деревней Лобаново Валдайского района Ленинградской области (ныне Новгородская область) погиб сержант 34-х армейских курсов младших лейтенантов курсант Сергей Грушин. 26 января 1943 года в Курской области погиб мой дед Михаил Грушин. Этой же зимой 1943 года умер от менингита маленький Коленька Грушин. Не выдержав навалившихся бед, умер в 1943 году мой прадед Николай. Пришел с фронта весь израненный, комиссованный по ранению дядя Никиша, муж сестры Марии. У другого моего прадеда, Александра Муратова, в 1943 году на фронте погибли два младших сына.

Иван Грушин ориентировочно в конце 1944 года тоже был призван в армию, но, по воспоминаниям родственников, его воинская часть непосредственного участия в боевых действиях не принимала.

Василий Грушин продолжал трудиться на военном заводе в Подмосковье. Остальные представители династии Грушины (за исключением Марии - она работала в пекарне уборщицей) работали на Сынтульском литейно-механическом заводе, работа которого в годы войны не прерывалась – все военные годы на заводе делали корпуса для мин и снарядов. Жители Сынтула жили впроголодь, паек был скудным, значительным подспорьем являлись дары леса и продукты собственных огородов.

После Победы наша страна начала отстраивать разрушенные населенные пункты, восстанавливать заводы. Елена, младшая дочь покойного Николая Грушина, была мобилизована на трудовой фронт – восстанавливать Сталинград, и об этом периоде своей жизни она в последствии не раз с теплотой вспоминала.

Полина Грушина всю войну служила в банно-прачечном батальоне, вышла замуж за бойца своей части, татарина по национальности, и после Победы они уехали жить в Татарстан.

Василий Грушин вернулся домой и продолжил работу на Сынтульском литейно-механическом заводе.

Иван Грушин продолжал служить в армии.

И еще очень долгое время в Сынтуле все жили бедно, почти нищенски, особенно те семьи, чьи отцы не вернулись с фронта.

Шло время. Постепенно жизнь улучшалась, становилась спокойнее и сытнее. Завод работал бесперебойно согласно планам очередной пятилетки. Василий Грушин бессменно трудился на своем рабочем месте. После демобилизации из армии стал работать на заводе Иван Грушин. Подрастало младшее поколение рабочей династии Грушиных, кое-кто из старших детей уже пошел трудиться на завод. Закончив восемь классов, стал работать на заводе мой дядя Михаил Грушин, вскоре к нему присоединился его двоюродный брат Сергей, младший сын Василия Грушина (Сергей, также как и его отец, всю свою жизнь отработал на одном месте – Сынтульском литейно-механическом заводе). Сергей, женившись, продолжал жить вместе с родителями, но потом он построил свой дом рядом с родительским – на одном участке.

Завод производил широкий ассортимент продукции: котлы и котельные принадлежности, чугунное литье, ванны, мойки, раковины.

Духовным окормлением жителей Сынтула по-прежнему продолжали заниматься священники Покровской церкви. Теперь это был протоиерей Анатолий Правдолюбов. Его биография тяжела, трагична и достойна уважения: сын священнослужителя, соловецкий узник, солдат Великой Отечественной войны, диакон, а затем и настоятель Воскресенской церкви в городе Спасск-Рязанске. 11 июня 1958 г. протоиерей Анатолий назначен настоятелем Покровской церкви села Маккавеева (рабочий поселок Сынтул). Один старец сказал ему в то время: «Здесь служи, здесь и упокоишься». И отец Анатолий принялся за ревностное возделывание Христовой нивы. Семья поселилась сначала в сторожке, а затем с помощью добрых людей кое-как построили небольшой дом. По воспоминаниям моих родственников, семья отца Анатолия была большой, трудолюбивой и очень дружной. Все его дети получили духовное и музыкальное образование, что и определило их дальнейшую судьбу: все сыновья стали священнослужителями, а дочери – художниками и музыкантами.

Несмотря на так называемую «хрущевскую оттепель» Русская Православная церковь по-прежнему испытывала притеснения властей. В Сынтуле в 1958году зимняя церковь в честь Всемилостивого Спаса была закрыта (До 1988года.) В алтарной и трапезной частях теперь находился спортзал, а на месте свечного ящика и кануна стояли столярные станки для уроков труда.

В это время Покровская церковь была единственным действующим храмом на весь Касимовский район, а отец Анатолий – единственным священником. И на каждую службу приходило огромное количествово народа со всех близлежащих сел - свои церкви были там давно закрыты. Поэтому и праздников в сынтульском храме получалось огромное количество: все престольные праздники закрытых храмов служились здесь. Количество исповедников и причастников на каждой службе было просто колоссальным. На Пасху народ не помещался в храме и стоял вокруг во дворе.

Работы у священника было много, но, несмотря на все хлопоты, отец Анатолий всегда находил время посещать дома своих прихожан, давать им советы и наставления.

Чиновники советской власти, как могли, старались осложнять жизнь священников различными новшествами. Так в 60-х годах вышло постановление, согласно которому священник переставал быть полновластным хозяином церковно-богослужебной жизни, но превращался в наемника, которого брала на работу община. И именно община определяла и указывала священнику, что и как делать. И эта «община» обычно состояла из нецерковного старосты с идейно близкими ему людьми, которые не уставали напоминать отцу Анатолию, что он наемник. Староста регулярно отчитывался перед «высоким» начальством, что и как делает священник. Действия этой «общины» были подловатыми и нагловатыми. Однажды на отца Анатолия донесли, что он не имеет богословского образования, и, дескать, поэтому не имеет права говорить проповеди. После этого было постановлено, чтобы впредь протоиерей Анатолий Правдолюбов все свои проповеди перед произнесением носил в поссовет. Только после «богословского освидетельствования» их «компетентными» людьми принималось решение: произносить данную проповедь или нет. (Уже в начале семидесятых годов, приезжая в Сынтул, я узнал от своих родственников, что в Покровской церкви до сих пор всеми организационными вопросами ведает так называемая «община», и в первую очередь – староста.)

Мои посещения Сынтула были нечасты. Первый раз меня привезла в поселок моя мама, Нина Михайловна, в возрасте двух лет, и об этой поездке я, конечно, ничего не помню. Потом я побывал в Сынтуле в 1965 году, и кое-какие смутные воспоминания об этой поездке в моей памяти все же остались. Следующий приезд был уже в 1971 году, во время отпуска родителей. Мне было десять лет. В этот момент Сынтул был в зените своего промышленного развития. Завод исправно функционировал, и численность рабочих достигала 470 человек. Средняя зарплата рабочих составляла 180 рублей. Жители поселка в это время жили вполне обеспеченно. Каждое утро меня будило мычание и блеяние большого стада скотины, отправлявшейся на пастбище. И такое стадо в Сынтуле было не единственное.

Но не хлебом единым жив человек! В этой истине я убедился, посетив дом Василия Грушина, который уже давно находился на пенсии и занимался только своим подсобным хозяйством. Меня очень удивило обилие икон в этом доме – в основном, старинных, потемневших от времени, но в солидных серебряных окладах. Размеры икон были разнообразными: две-три иконы были огромные, почти в рост человека, а несколько иконок и совсем крохотные – на моей ладони уместятся. В горнице перед иконостасом постоянно горела позолоченная лампада, источая какое-то таинственное и приятное для обоняния благоухание… Был здесь и большой старинный крест, и церковные книги дореволюционных изданий. Сам дядя Вася ежедневно исправно молился и ходил на службы в церковь. Таким был потомственный рабочий-металлург Василий Грушин.

В те годы – годы всеобщего атеистического воспитания, никто из сынтульской родни, конечно, и не пытался вести со мной беседы на религиозные темы. Рассказы о чудесах, целительницах и исцелениях воспринимались мной, как красивые сказки. Но так уж получилось, что и сам я принял непосредственное участие в одном исцелении. Дело в том, что километрах в трех от Сынтула истекал из земных недр неподалеку от речки Сынтулки небольшой ручей, которые все местные жители называли Святым ручьем. Эту воду испокон веков брали для питья, в месте впадения ручья в речку образовалась заводь, где купались все страждущие исцелиться. И по-рассказам моих родственников, многие получали долгожданное излечение – или исцеление, если так можно выразиться. Уже в годы советской власти приезжали исследовать ручей соответствующие специалисты из столицы, объяснили целебные свойства повышенным содержанием ионов серебра. Позднее рядом с источником построили детский санаторий, куда подавали воду из ручья по трубам. Но полностью преграждать доступ к источнику не стали, Святой ручей по-прежнему впадал в речку и сюда приходили все желающие.

А я, с детских лет страдающий постоянными жестокими ангинами (даже хотели мне гланды удалять), по совету родственников весь месяц через день ходил к Святому ручью с мамой или бабушкой, и приносили мы пару бидонов целебной воды, которую потом все пили несколько раз в день по стакану. (Следующей зимой ангиной я не заболел. На следующее лето я опять на каникулах приехал в Сынтул, опять ходил на Святой источник. И с той поры ангины меня стали беспокоить редко, и протекали они в легкой форме.)

В это же лето в Сынтул приезжал и мой дядя, Михаил Грушин. Отслужив в армии, он надолго в Сынтуле не задержался – ему, видимо, захотелось жить в крупном городе, работать на большом промышленном предприятии. Михаил Грушин уехал жить в Рязань, устроился работать токарем на Рязанский ремонтный завод. (Также, еще раньше Михаила, уехал в Рязань и старший сын Василия Грушина – Владимир.) Рабочая закалка, стремление быстро и качественно выполнить порученное дело способствовали его дальнейшему профессиональному совершенствованию. Михаил стал высококвалифицированным рабочим, у него был максимальный разряд. Однажды его премировали бесплатной путевкой в Чехословакию, что по тем временам считалось выдающимся событием. Женился он поздно. И пока что получил от завода комнату в коммунальной квартире.

В 1971 году Михаил Грушин был, как говорится, в самом расцвете сил – невысоко роста, но коренастый, энергичный. Все родственники утверждали, что дядя Михаил – и по внешности, и по характеру – очень походил на своего погибшего на фронте отца, Михаила Николаевича Грушина. Вместе с дядей Мишей мы по утрам делали зарядку, а потом устраивали пробежку на несколько километров. Ходили мы с ним и в лес по грибы и ягоды, ловили рыбу в речке Сынтулке. Причем, ловля рыбы была очень оригинальной – корзинами. Один рыбак стоял с большой корзиной близ какого-нибудь омутка, а остальные колотили шестами по глубокому месту неподалеку. Потревоженная рыба удирала и частично попадала в корзину.

Летом 1978 года я приехал на месяц в Сынтул – решил здесь, практически в сельской тиши, готовиться к вступительным экзаменам в медицинский институт. Поселок жил обычной рабочей жизнью. Все так же работал завод, выпускал различную продукцию. Все еще по утрам отправлялись на пастбища стада скотины. В Покровской церкви по-прежнему проводились службы, только отец Анатолий, после случившегося у него в 1975 году острого инфаркта миокарда, часто прибаливал, и настоятелем церкви с 18 апреля 1977 года стал его сын Феодор.

Летом 1982 года, сдав очередную сессию, я приехал погостить к бабушке Анне в Сынтул – захотелось ее навестить, да и вообще отдохнуть от учебных нагрузок и городской суеты. Одновременно со мной приехал из Рязани и мой дядя, Михаил Грушин вместе со своим сыном Андреем. У него все было благополучно, подрастал сын Андрей и от завода им дали просторную трехкомнатную квартиру, в которой уже была сделана небольшая перепланировка и косметический ремонт. Купили мало-мальски необходимую мебель. Словом, жили в достаточном комфорте, как и полагается семье высококвалифицированного рабочего.

В Сынтуле по-прежнему было все спокойно и размеренно. Ничего, казалось, не изменилось и никаких крупных перемен и не предвиделось. Правда, Сергей Грушин, все еще работавший на заводе, очень часто болел, обострялись его хронические заболевания, и он уже подумывал об инвалидности. Ухудшилось здоровье и моей бабушки. Да и вообще все старшее поколение Грушиных как-то постепенно состарилось, но, надо отметить, физическая немочь не сопровождалась немочью духовной. Практически все мои родственники были в здравом уме, не теряли бодрость духа, исправно посещали Храм.

Старейший настоятель Покровской церкви отец Анатолий в прошлом году, 18 февраля, скоропостижно скончался, отпевали его при большом стечении народа (приходили прихожане из самых дальних деревень) и похоронили за алтарем этой же церкви. Его сын, протоиерей Феодор продолжал духовно окормлять жителей своего прихода.

Моя бабушка, Анна Грушина, умерла в 1989 году (за год до этого умер Василий Грушин). Я, естественно, оставив все свои дела, приезжал в Сынтул на похороны вместе с мамой. Также приехал и дядя Михаил с сыном Андреем. Начиналась так называемая «перестройка», которая, как и по всей нащей стране, сопровождалась безработицей и всеобщим обнищанием. В Сынтуле стал нарастать отток молодежи в крупные города (в первую очередь – в Москву).

В 90-е годы Сынтульский литейно-механический завод продолжал работать, исправно выпуская свою традиционную продукцию. Конечно, были различные проблемы со сбытом продукции, небольшие зарплаты, и количество работников завода уменьшилось – но основной коллектив завода удалось сохранить. Теперь здесь работали уже внуки и правнуки Николая Грушина. Работает завод – значит, полноценно и со смыслом живет и рабочий поселок.

В 1994 году умер Иван Грушин. А сын покойного Василия, Сергей Грушин, уже несколько лет, как вышел на инвалидность.

90-е годы стали временем духовного возрождения поселка (да и всего Касимовского района): в 1988 году вновь открылась церковь в честь Всемилостивого Спаса. Стали ремонтироваться и открываться церкви в окрестных селах.

В 1999 году в поселке Сынтул, на окраине которого находится село Маккавеево, на доме о. Александра была установлена мраморная мемориальная доска с надписью: «В этом доме с 1919 по 1937 г. жил профессор Московской Духовной Академии, магистр богословия, прот. Александр Туберовский, священномученник». Доску освятил архиепископ Рязанский и Касимовский Симон, доцент МДА, долгие годы (до 14 октября 1972 г.) бывший ее инспектором в присутствии настоятеля — прот. Феодора — и множества народа.

На Архиерейском Юбилейном Соборе 2000 года о. Александр Туберовский был прославлен в чине священномученика. Вместе с ним были прославлены 4 священника и 12 мирян и мирянок, проходивших по этому же делу.

После смерти дяди Михаила в 1996 году его сын Андрей длительное время работал водителем, но потом решил сменить профессию. И стал металлургом – так сказать, пошел по стопам дедов и прадедов. Сейчас Андрей Грушин работает в Рязани футеровщиком на «Заводе точного литья», ремонтирует доменные печи. По своей внешности он очень походит на своего отца Михаила: невысокого роста, крепкий, веселый, энергичный. У него подрастают два сына.

В 2010 году я в очередной раз вместе с Андреем и всем его семейством приезжал в Сынтул на могилу бабушки и других родственников. Навестили мы также Сергей Грушина, уже вдовца, но продолжавшего по мере сил управляться с хозяйством, побывали у самой младшей дочери прадеда Николая, Елены Грушино, которая занимала половину прадедовского дома (во второй половине проживали дети Ивана.)

Поселок в это время заметно сократился по численности населения, но завод все еще продолжал работать, и была надежда, что он выстоит.

Сынтульский литейно-механический завод (переживший Гражданскую войну и разруху, ни на минуту не прекращавший работу в годы Великой Отечественной войны, успешно выстоявший в «перестройку») в 2011 году был закрыт. (Почти одновременно с закрытием завода после тяжелой болезни скончался настоятель Покровской церкви Феодор Правдолюбов, который был похоронен в Сынтуле.) Также была закрыта и мебельная фабрика. Из всех промышленных предприятий в поселке осталась только небольшая хлебопекарня. (На территории сынтульского пруда располагается гребной центр «Динамо» – место тренировок основного состава сборной России по гребле на байдарках и каноэ.) В одночасье коллектив металлургов был выброшен на улицу. Люди старшего возраста вскоре вышли на пенсию, доживая свой век на личных подворьях. А молодежь – по крайней мере, наиболее активная ее часть – разъехалась по большим городам, устраиваясь на крупные промышленные предприятия и утверждая и продолжая на новом месте свои старинные рабочие династии.

Сынтул в последние годы постепенно превращается в обычный дачный поселок, многие жители живут здесь временно, приезжая на выходные дни или в отпуск из Москвы, Рязани и городов поменьше.

А Покровская церковь все также, как и на протяжении более двух столетий, продолжает свою бессменную службу теперь уже во главе с настоятелем иереем Дмитрием Огородниковым.