Памяти Александра Михайловича Родионова посвящается.

24 мая 2011 года Александр Михайлович Родионов выступал на радио «Серебряный дождь в Барнауле», был в ожидании презентации своей книги о Барнауле, вышедшей в Тобольске. Он с удовольствием рассказывал о находках, рассказывающих о старом Барнауле, которые вошли в книгу. В том числе упомянул и меня в связи с поэтессой Белого двжения Марианной Колосовой. Родионов назвал меня гончей, идущей по следам Марианны. Нисколько не обижаюсь на это сравнение. 16 августа 2013 года Александра Михайловича не стало. Не перед кем мне теперь отчитываться о своих находках, рассказывающих о судьбе этой незаурядной женщины.

Книга со стихами Марианны Колосовой «Вспомнить, нельзя забыть» давно уже живет своей жизнью и стала раритетом. Но обнаружилось уже столько новых фактов, что стоит ими поделиться. Биография Марианны Колосовой, представленная в интернете, выдумана на 90 процентов. Единственной достоверной датой из биографии является 6 октября 1964 года – день ее ухода из жизни. Вынужден признаться, что в вышеупомянутой книге статья Анатолия Медведенко о Марианне Колосовой оказалась во многом выдумкой. Прежде всего, не было никакого знакомства белой поэтессы с Паблой Нерудой и другими чилийскими поэтами и коммунистами. Не было никакого примирения с коммунистической идеологией. Вышеупомянутые состоятельные господа никогда не заходили в чилийские трущобы, и тем более не посещали на порядок более бедных русских белоэмигрантов. Анатолий Медведенко переврал даже отчество женщины, с которой беседовал о Колосовой. Судьба Евгении Александровны Золотухиной достойна отдельного рассказа. Именно Евгения Александровна сохранила библиотеку Марианны Колосовой. Внучка Золотухиной носит гордое имя – Марианна!

…Совсем недавно правильная история России начиналась с 1917 года. И все, что было до этого, рассматривалось «в свете Великого Октября». Так было принято, так было надо. Повелением высокого начальства в связи с празднованием 100-летия начала Первой мировой войны временные рамки правильной обсуждаемой истории были расширены до 1914 года. Вдруг оказалось, что Россия принимала участие не в империалистической, а в Великой войне. Начавшаяся на высоком патриотическом подъеме, она переросла в нечто страшное и уродливое, в гражданскую войну. Страна, общество забыли свою веру, забыли свои корни. Новой народной власти были чужды идеалы
многих и многих законопослушных граждан.

Многие учителя, священнослужители, лесники, землемеры, солдаты и офицеры стали чужими, лишними, бывшими людьми. Часть сливок общества пыталась смириться с новой властью, подстроиться под нее. Что с ними стало - это одна история. Но хотелось бы вспомнить барнаульцев, ушедших за границу, эмигрантов, унесших родину в своих сердцах. Право, они достойны этого. Их нужно вспомнить. Благо, многие из них оставили воспоминания, рассказы о своей жизни в старом Барнауле и за границей. В этой книге вы найдете истории наших земляков. Одна из них Марианна Колосова – всемирно известная поэтесса Белого движения.

К сожалению, она не написала автобиографии, и этому были причины. Но, видимо, пришло время составить ее биографию, опираясь на архивные документы, слова самой Марианны, ее статьи в газетах и журналах.

Марианна Колосова (Римма Ивановна Виноградова) родилась 14 июня 1901 года в селе Новообинка Бийского уезда Томской губернии (ныне Петропавловского района Алтайского края) в семье псаломщика Пророко-Ильинской церкви Ивана Михайловича Виноградова и его жены Раисы Яковлевны Виноградовой. У Риммы был брат Алексей 1909 года рождения. Мама умерла в 1916 году. И. М. Виноградов служил псаломщиком в селе Новообинка с 1889 года. С 28 мая 1903 года он был переведен в село Покровское Змеиногорского уезда, с 16 июня 1908-го служил в церкви села Черно-Курьинское, с 9 сентября 1911-го - в церкви села Спирино. С 15 сентября 1914 года и до конца 1917-го Виноградов служил в церкви села Ложкино (ныне Целинного района Алтайского края). Далее следы его теряются. Из сельскохозяйственной переписи 1917 года можно узнать, что у Ивана Михайловича Виноградова имелись в хозяйстве лошадь, корова, теленок, два поросенка. Засеивал он одну десятину яровой пшеницы на арендованной земле. Дочь его Римма в 1917 году заканчивала обучение в Томском епархиальном училище по классу домашней учительницы. В 1920 году состоялась ее знакомство с Валерианом Куйбышевым. Три месяца они были вместе, он звал ее в Москву. Как знать, что было бы, если бы Марианна приняла его предложение. Однако Марианна вернулась в Томск, и какое-то время жила там. Позже перебралась во Владивосток. В 1922 году Марианна покинула родину. Китай, филиппинский остров Тубабао, Бразилия, Чили – страны, где ступала нога этой женщины. Вернуться на Родину, на Алтай она стремилась в своих стихах.

Но судьба сложилась так, что Родины она не увидела, и умерла в полной нищете 6 октября 1964 года в Чили - всего 18 дней не дожив до восстановления дипломатических отношений между этой страной и СССР. В 1966 году в Сантьяго был открыт Русский центр. Советские дипломаты, наслышанные о
библиотеке Марианны Колосовой, посетили ее гражданского мужа Александра Покровского. Предложили ему работу в Русском центре, чтобы библиотекой его жены могли воспользоваться все желающие этого учреждения. Покровский отказался. Наверное, Марианна Колосова приняла бы предложение дипломатов.

Часть библиотеки Марианны Колосовой в настоящее время все же переместилась в Русский центр. И стихи поэтессы стали известны на родине. Но как все-таки жаль, что она так и не увидела «милого Барнаула», а «пуля» догнала ее через 45 лет…

В Барнауле
Это было в старом Барнауле.
Правду всю скажу, не утаю;
Это было там, где чья-то пуля
Догоняла молодость мою.

Серебром украшенная сбруя,
Расписная золотом дуга…
Там, у жизни милый час воруя,
Мчались мы сквозь легкие снега.

Чью-то душу ранили глубоко.
Навсегда. Бессмысленно и зло…
Под сосной сибирской одинокой
Чье-то счастье снегом замело.

Молодой и храбрый, не твое ли
Счастье под сугробом снеговым?
Не шатайся, не клонись от боли,-
Нелегко в России молодым!

Тяжело в России молодому
С непокорной русскою душой!
Никогда не жалуйся чужому,
Что на свете жить нехорошо…

Мчат по снегу кони вороные!
Та дорога сердцу дорога…
Крепости мелькают ледяные,
Да летят сыпучие снега.

Поворот. Знакомая дорожка.
Городок, похожий на село…
Сколько снегу под твое окошко
Барнаульской вьюгой намело!

Ты в дохе, накинутой на плечи,
С побледневшим радостным лицом
Синеглазой девушке навстречу
Выходил поспешно на крыльцо.

В моей голове рисовался образ Марианны Колосовой с карими глазами. Однако Ольга Скопиченко в своем стихотворении «Твои глаза» запечатлела голубые глаза.

Твои глаза

Марианне Колосовой

Когда чем-нибудь ты озабочена,

У тебя голубеют глаза,

Вот такого же цвета точно

Отливает волны бирюза.

Да и вся ты на море похожа

Своей бурной и пестрой судьбой:

Каждый день у тебя тревожный,

Каждый день у тебя иной.

И тебе не чужды перемены-

Ты меняешься, словно зыбь.

Как морская белая пена,

Белоснежен души призыв.

Я тебя до конца не знаю,

Но, как море, тебя люблю,

Ведь недаром жизнь огневая

Заплелась случайно в мою.

Ты, наверное, реже, реже

Вспоминаешь меня сейчас.

Но мне дороги вечно те же

Огоньки твоих синих глаз.

Я проеду многие страны

Я увижу много людей,

Только имя твое Марианна

Для меня будет Песнь песней.

Ветер брызжет в лицо водою,

Словно горсть самоцветных камней,

Я невольно рассталась с тобою,

Но ты стала сказкой моей.

И, наверное, реже, реже

Будет память тебя навещать,

Но глаза у тебя все те же,

Как морская синяя гладь.

Обнаружил, что собаку Марианны Колосовой звали Турандот (Турка). Это было самое близкое живое существо у Марианны. Она посвятила своей собачке несколько стихов. В том числе вот это, очень биографическое стихотворение «Наедине с собакой»

Наедине с собакой

Зачем кладешь ты лапку на тетрадь.

Дружок родной, смешная собачонка?

Уйди с колен и не мешай писать,

Вон там в углу твоя печенка.

Печальные стихи пишу

Про собственную горькую отвагу,

Что я еще жива, еще дышу

И порчу неповинную бумагу.

Что узенькими лентами стихов

Я в эти дни, как никогда богата.

И с каждым часом больше ярких слов

Поющих, разноцветных и крылатых!

О, Господи за эту радость вот,

За эту муку, светлую такую,

Которая в душе моей поет,-

Благодарю! И большего взыскую!

Живу. Ищу огней в самой себе.

Смотрю вокруг внимательно и строго.

Ведь в этой долгой жизненной борьбе

Огня и силы надо много.

Воспитывалась я в монастыре,

Цвела во тьме и холоде теплушек,

Участница в чудовищной игре

Под грохот революционных пушек.

Ты лапку положила на тетрадь.

Ты снова тут, мой друг четвероногий?

Да ты права, не надо вспоминать

О пройденной безрадостной дороге

Иди к дверям, ложись и карауль,

Готова будь ежеминутно к драке.

Оберегай меня от вражьих пуль,

Ну, а себя… от бешеной собаки.

И снова я вдыхаю аромат

Моих стихов, моих воспоминаний…

И вижу вновь: карательный отряд

Куда-то мчится в утреннем тумане.

Не запах роз, а дым пороховой,

Не музыка, а залпы по бегущим!

И чей-то труп с пробитой головой,

И чей-то конь без всадника отпущен.

Был ветер неминуемо свиреп…

Вопрос ребром; ты с нами или с ними?

И ненавистное «совдеп»…

И родины зачеркнутое имя…

И, подойдя к тюремному окну,

Я прошептала: нет, моя родная,

Тебя в душе моей не зачеркну

И на паек тебя не променяю.

Ночной допрос. Душа моя, молчишь?

И ставка очная. И провокатор рядом…

Потом… меня кокаинист-латыш

Бил рукояткой… вспоминать не надо!

Зачем ты подошла опять ко мне,

Сердечко чуткое, дружок четвероногий?

Не я одна, - в то время, в той старне

Не только били, убивали многих.

Зачем же обе лапки на тетрадь?

Спасибо за твою любовь собачью.

Ну не волнуйся, я не буду вспоминать.

Нам спать пора. И я… совсем не плачу.

Дальнейшую судьбу Марианны Колосовой постараемся сложить по ее публикациям в прессе Харбина и Шанхая, а также по воспоминаниям современников.

ВИЗИТ К ТАЛАНТЛИВОЙ ПОЭТЕССЕ

В интересной беседе для «Рупора» Марианна Колосова любезно согласилась открыть эту страницу прошлого, опустив, однако, ряд фактов, имеющих для нее личное значение или опасных для тех, кто может пострадать в СССР. Мы приводим беседу в таком виде, как она велась.

Наше посещение поэтессы пришлось на утренние часы. Хозяйка только что встала ото сна и занималась в смежной спальне своим туалетом. А на кухонной плите в это время весело посвистывал и приветливо пыхтел паром на примусе огромный чайник.

Нас провели в комнату, где Марианна Колосова отдыхает от работы и набирается поэтического вдохновения, чтобы писать свои чудные стихи. Она встретила сотрудника «Рупора» с очаровательным равнодушием, сразу же рассеявшим неловкость, вызванную нашим вторжением. Наша задача облегчалась тем, что деликатная тема о Куйбышеве затронута самой поэтессой в стихотворении «Письмо к наркому», опубликованному в прошлом году, в четвертом томе ее произведений.

- В ваших стихах, посвященных Куйбышеву, - заметили мы, - есть пророческие слова:

«Задумаюсь о чьей-то смерти,

Вздохнув о юности сперва».

Любовь Куйбышева

- Да, Вы можете написать, что я предсказала смерть Куйбышева. Я, действительно, часто думала о том, что он скоро умрет. – В голосе Марианны Колосовой послышались жесткие нотки и глаза блеснули враждой.

- Что значит «часто думала»?

- А вот почитайте последнее восьмистишие:

«Но я твой след подкараулю

И обещаю, как врагу,

Что в черном браунинге пулю

Я для тебя приберегу.

За то, что многих злобно мучишь,

За то, что многих ты убил,-

Ты пулю смертную получишь

От той, которую любил».

- Он сильно любил вас?

- Думаю, что да. Я знаю, что я ему очень нравилась.

- А вы тоже любили его? Ведь вы пишете в ваших стихах:

«И молодость мою и нашу

(Ты тоже был молод тогда)

Любовной памятью украшу…»

Враг России

- В конце стоит «похоронивши навсегда», - заканчивает поэтесса.- Он нравился мне потому, что я ему нравилась. Это часто бывает с молодыми девушками. Я же была тогда совсем глупенькой девчонкой. Но ненависть все же победила. Ведь он – красный комиссар. Враг моей России!

Русая голова склоняется к руке. Глаза опускаются долу, Марианна Колосова на минуту задумывается, потом со вздохом говорит:

- Ах, если бы я тогда была старше! Если бы я была в России сейчас!

- Что же тогда?

- О, я рассмотрела бы тогда истинное лицо Куйбышева. Я бы другими глазами видела комиссаров, чем 15 лет назад, - с затаенной решимостью восклицает она, а мы невольно бросаем взор на то же «Письмо наркому», где стоит:

«Слезами женскими заплачу

Над милым сердцу словом «Русь».

Решать мудреную задачу

С мужской отвагою возьмусь».

- И долго длилось ваше знакомство с Куйбышевым? – продолжаем мы наш «инквизиторский» допрос.

- Около трех месяцев. Но мы виделись каждый день, - следует ответ

- Расскажите, пожалуйста, как это случилось.

15 лет тому назад

- Это было в 1920 году, - начала Марианна Колосова свои воспоминания. - Я работала тогда в тайной офицерской организации. Нас раскрыли. Посадили в ГПУ. Угрожал расстрел. Случайно наше дело попало на ревизию к Куйбышеву. Он тогда ревизировал целый ряд городов и приехал в наш город инкогнито. На допросе мы встретились. Я работала в нашей организации в качестве агента связи. Белые в то время часто пользовались услугами женщин для этой цели. И вот, будучи под арестом, я решила прибегнуть к моей опытности в такого рода делах. Увлекшись мною, Куйбышев отнесся, однако, ко мне по-джентльменски. Тогда еще у большевиков не было звериного отношения к женщинам, а национализация их пришла много позднее. Благодаря заступничеству Куйбышева меня и моих сообщников выпустили на свободу, но оставили в качестве поднадзорных.

Конечно, не только интерес ко мне заставил Куйбышева так поступить. Был тайный расчет, что мы войдем в связь с оставшимися не пойманными офицерами и выдадим их, таким образом, с головой ГПУ. К счастью, этого не случилось. Как ни была я молода, я взяла правильную тактику и стала вращаться только среди видных комиссаров и членов компартии.

- Это произошло в Москве? – спрашиваем мы.

-Нет. Я не могу сказать, в каком городе. Быть может, мои сотоварищи по организации еще живы и находятся там же. Я не могу послать их на смерть необдуманной болтливостью.

- Вы говорили, что знали Куйбышева только три месяца. Что было потом?

Письма Куйбышева в Томск

- Он всячески пытался не отпускать меня далеко от себя. Уговаривал поступить в сельхозинститут в Москве. Тогда он развивал в беседах со мной грандиозные планы о строительстве, стараясь заразить меня своим коммунистическим энтузиазмом. В то время он не был таким, как в последние годы…- сильный эпитет срывается с губ Марианны Колосовой. - Но я уехала в Томск.

- Могли бы еще что-нибудь сообщить о нем?

- О, я мало знаю его! Помню, он рассказывал мне, что был одно время личным секретарем Ленина. Вот если бы я могла показать вам его письма ко мне, вам легко было бы составить мнение о нем как о партийном работнике. Но я уж теперь плохо помню, что он писал. Куда? В Томск. Там и остались письма. Они имели историческую ценность, но я боялась взять их с собой, потому что Владивосток, куда я пробралась из СССР, был тогда в руках белых, и переписка с Куйбышевым могла быть превратно понята и скомпрометировала бы меня.

- Быть может, вы вспомните какой-нибудь характерный случай из ваших встреч с Куйбышевым?

В теплой компании

- Он не прочь был иногда поиронизировать над советским режимом. Случалось это, конечно, в «своей компании», среди таких же комиссаров. Куйбышев любил под веселое настроение рассказать последний анекдот про Ленина или Сталина или вообще про советскую жизнь. Бывало, вдруг запоет: «С красным знаменем вперед оголтелый прет народ». Другие комиссары в долгу не оставались, тоже рассказывали что-нибудь. Видно, веры в то конечное торжество коммунизма ни у кого не было! Думаю, нет и сейчас.

Беседа подходит к концу. Благодарные за милую откровенность нашей собеседницы, мы только тут спохватываемся, просим прощения за нашу настойчивость: ведь мы, наверное, разбередили старую рану.

- Нет такой раны, - бодро отвечает Марианна Колосова.

- Только, пожалуй, не напишите чего-нибудь лишнего, - внезапно просит она.

- Только то, что вы рассказали.

- Ну, хорошо. Пишите. Только я очень боюсь, - смущенно улыбается она на прощание.

 Юрий Холмин, «Рупор», 28 января 1935 года.

...Еще в России Марианна Колосова вступила в Братство Русской Правды. Перебравшись в Китай, она стала связной Братства в Харбине. До 5 января 1936 года Марианна Колосова оставалась в Харбине, затем перебралась в Шанхай.

Письма Марианны Колосовой и дневник Георгия Ларина, представленные ниже, повествуют об этих событиях.

«Глубокоуважаемый Георгий Павлович!

Прежде всего, сообщаю, что мною получены два Ваших письма с сургучными печатями и переданы по назначению. Письма мною были получены от молодого человека /приезжего/. Н.И. уехал на линию службы 6 июня. Письмо это написано мною 25 июня от руки, полежало две недели в ожидании оказии, и сегодня я решила переписать его на машинке, /чтобы кое-что выбросить из него/ и отправить просто по почте. Ваше письмо с вопросами «ребром» так же получено, постараюсь, насколько позволят обстоятельства ответить Вам и хотя бы туманно осветить мои поступки, которые некоторым кажутся «проступками».

Прежде всего, о том, что Вы называете моим отходом от Вас.

1. Почему я подписалась под ответом Д.Бедному не так, как бы по Вашему следовало?

Да потому, что идеи и мысли, высказанные мною в этом стих., соответствуют идеологии этой группы, и я знала, что они не будут протестовать против такой подписи. А имела ли я право такую прямую и откровенную вещь подписывать другим именем? Поверьте мне мой дорогой Брат и Друг, что я с большой радостью подписалась бы ИНЫМ именем, но я учла, что в теперешнее тяжелое время для нашей семьи, я могла бы поставить под удар тех, кто меня совсем не уполномочивал это делать. Кроме того я теперь совсем не знаю, соответствуют ли взгляды высказанные мною в моих вещах той линии поведения, которая намечена сейчас семьей. Если же для Вас эта вещь /ответ Д.Бедному/ приемлема идеологически и не вредна тактически, то Вы можете отпечатать ее в листовках и подписать моим именем Вашей сестры и единомышленницы. И поверьте, что я буду очень рада этому. Или же включите ее /или разрешите мне включить ее/ в тот сборник, который я сейчас составляю по Вашему приказанию. Вы можете мне резонно возразить, что я могла бы просто подписаться моим именем без указания моих убеждений. Да я могла бы это сделать. Но здешняя обстановка требовала другого. Я считаю, что везде должна проводиться Великодержавная линия, и эта вещь /ответ Д.Б./ не что иное, как удар сразу по трем врагам: по коммунистам, сепаратистам и по тем эмигрантам, которые не держат четкую линию Колчака, Краснова и Деникина. Кроме того, мои убеждения всегда соответствовали моей подписи под этой злополучной вещью, и я этого ни от кого не скрывала т.к. знала, что в семье люди разных взглядов собраны.

2. Считаю ли я себя членом Вашей семьи? Да. Хотя не скрою от Вас, что в здешней обстановке мне это очень тяжело с 1932 г. Если бы Вы были здесь и знали, что я знаю, то и Вам было бы тяжело. Насколько возможно, что могла и умела я выполняла до сих пор, а Ваши поручения и приказания /лично Ваши/ для меня святы и впредь, что бы ни случилось, я буду считать долгом и счастьем исполнить каждое Ваше /личное/ поручение, т.к. после смерти Ильи и Вани я никого больше в нашей семье не знаю кроме Вас и никому, кроме Вас, не верю. Были трое в нашей семье кому я верила и теперь остались Один Вы.

3. Нахожу ли я возможность работать по двум линиям? Да! Потому что я сейчас работаю не по двум, а по шести линиям, и близко время, когда я, /если буду жива, здорова/ буду работать в еще большем масштабе. Это я делаю вполне сознательно, и на это меня толкает жизнь и живые люди, которые вокруг меня мучаются, борются, и каждый по-своему любят Россию. И когда я вижу, что хороших и честных патриотов травят, я забываю, что они «инакомыслящие» и бросаюсь на помощь и «сую свой нос, куда не следует» и «вмешиваюсь не в свои дела». Коли ЭТО преступление, то конечно, я виновна перед Вами не раз и не два. Как раз в этом месяце я снова совершила такое преступление, снова заступилась за человека «чужого» и об этом Вы, конечно, получите, или уже получили соответствующий доклад. Я когда-то давала присягу Колчаку на верность Богу и России, вторая моя присяга, данная мной здесь в изгнании, является для меня только повторением и подтверждением первой. Но, мой дорогой Старший Друг, я не давала присяги закрывать глаза и уши, если рядом будут мучить Русского честного патриота, я не могу отвернуться от него только потому, что он не в той организации, где я; я помогу ему, а потом в России мы с ним разберемся чья «вера» лучше.

Не знаю, достаточно ли я ясно рассказала все, чем перемучилась за эти четыре года. Если Вы не согласны с моими доводами, то с болью в сердце я вынуждена буду уйти из семьи.

4. Меня смущает не временное затишье, а то, что к работе прикасаются враждебные и грязные руки и несмотря ни на что эти руки продолжают свою каинову работу. Очень тут нехорошо. Затем Вы, очевидно ошибочно, написали насчет фаш. «партии». Разъясняю: что с фаш. «партией» я никогда и ничего общего не имела и не имею, и кроме отрицательного отношения у меня к ней никакого другого быть не может. Я оказываю помощь работе фаш. организации, /которая Вам известна/ и с которой я была связана давно и политическими убеждениями и дружескими отношениями. А так как я знала, что члены нашей семьи состоят в других обществах, то я была уверена, что ничего плохого не делаю. Другое дело если бы я была связана с людьми враждебными нам. А со стороны этой организации я видела всегда только доброжелательное и сочувственное отношение к нам. Они всегда в нужных случаях подчеркивали свое глубокое уважение к жертвенности наших героев. Покойные И.А. и И.А. одобряли мою работу с этими людьми и считали их своими попутчиками во многом. И.А. и И.А. посылали свою литературу на ту сторону, вместе с ней посылали и ф. литературу говоря: «люди там тоже разные, кому, что понравится наше или это, лишь бы скорее коммунистов сбросили». Эти люди /рфо/ всегда с готовностью покупали и распространяли мою книгу с крестом на обложке, отлично зная, чей это знак, и никогда не задавали никаких вопросов и не делали никаких упреков, безмолвно уважая то, чему я служу. Итак, я не видела от этой группы никакого вреда для нас кроме пользы и в этом мое оправдание перед Вами. Не буду говорить о том, что эта организация не дала мне умереть от истощения в эти тяжелейшие для меня годы.

И, простите за откровенность, за свое хорошее отношение к нам эта группа видела от нашей семьи во многих и многих случаях незаслуженно враждебное отношение. Мало того, мной в точности выяснено, что члены нашей организации помогали громить и разваливать эту группу/!/. И, разрушая здоровый организм, создавали рядом чуждый нашей семье грязный и гнилой организм, который заражает гниением теперь и их самих. Все это могу подтвердить именами и датами при более удобном случае. Ни Вы, ни я, никто из нас не виноват в подобных вещах, виноват самый метод работы, который был хорош раньше и совершенно не подходящ сейчас для данной обстановки. Вы говорите «мы сильны качественно». К моему глубокому сожалению я обязана сказать Вам, что здесь совсем не так. И от этого общий упадок духа и общее неверие. Слишком много накопилось лжи. И плохо когда ложь прикрывается тайной, ибо тогда тайна перестает быть святыней. А без святыни и веры не может быть жертвы и подвига. Все это говорю о здешней жизни, о других местах ничего не знаю. За последние годы прекратилась моральная поддержка /в виде писем/ от членов нашей семьи, тогда как от инакомыслящих я со всех концов света имею массу писем и откликов. Итак, я до сих пор не подозревала о своем отходе от Вас, а после получения Вашего последнего письма, сознаюсь, стала думать, но не об отходе а, об уходе. Ввиду враждебного отношения ко мне здешней семьи, боюсь, что мне придется уйти, т.к. вижу, что мне «ставят всякое лыко в строку» и, конечно, в конце концов, за какое-нибудь случайное слово или дело меня просто могут исключить из семьи. Этого дожидаться мне бы не хотелось. Очевидно, не подхожу ко двору. Верю только одному Вам и поэтому с Вами искренна, а больше никому не верю. Если Вы, прочитав это письмо, решите, что лучше мне уйти – я уйду, если остаться – я останусь, но, наверное, ненадолго, т.к. опять наделаю каких-нибудь проступков и опять на меня будут доносы, а ведь у меня уже больное сердце, и мне очень тяжело даются подобные истории, а умирать раньше срока я не хочу, мне еще многое надо сделать. Ни в какой другой организации я присяги не давала, иду попутчиком тех, кто является попутчиком нашей семьи, помогаю всем кто за Единую Неделимую Великодержавную и Православную Россию. По этому признаку различаю друзей и врагов. Перед Богом, Родиной и своей совестью считаю себя невиновной, а пред людьми… с людьми считаюсь только с теми, кого уважаю за стойкость и цельность, а посему Ваше слово для меня будет решающим.

Всегда преданная Вам

Сестра Б.Р.П. Марианна Колосова

P.S. К сожалению, невозможно, написать всего, что пережито и передумано. И десятой доли не сказала я того, что в душе. Еще раз повторяю, чтобы ни случилось – Вы, и Нюся всегда останетесь для меня дорогими и родными людьми, от которых я кроме добра и радости ничего другого не видела. Всегда мечтаю, что когда подрастут Танюша и Георгий сделать для них что-нибудь очень хорошее, хорошо, если это будет уже в России, т.к. там, надеюсь, что не буду ютиться на задворках жизни, а добьюсь и для себя и для дорогих мне людей лучшей жизни.

Простите, если сказала в этом письме что-либо неприятное Вам, но Вы хотели правды. Очень больно будет, если Вы будете мной недовольны, но изменить что-либо мне сейчас немыслимо, т.к. я считаю, что я обязана делать то, что я делаю. Ибо делаю свое дело не для корыстных целей и не для личного самолюбия. Вы, наверное, слышали, каким неприятностям приходится подвергаться, идти по линии наибольшего сопротивления всегда бывает трудно. Работа ГПУ принимает самые разные формы, и когда я вижу наиболее определенную точку их проклятой работы – то для борьбы с ними я примыкаю к тем, кто в данный момент бьет в эту точку. И мне все равно как называют себя мои попутчики. Верю, что Вы поймете».

Письмо начато Марианной Колосовой 25 июня и закончено10 июля 1935 года.

«Глубокоуважаемая Марианна Ивановна.

Ваше письмо, составленное в горячих выражениях от 25 июня, получил в исправности. Сожалею, что затруднения по почте не дают мне возможности ответить Вам подробно, да и кроме того в письме невозможно изложить свои мысли таким образом, чтобы они могли дать исчерпывающие объяснения на все Ваши мысли. А потому ограничусь одним пожеланием: не сходите с того пути, по каковому Вы дали клятву идти не смотря ни на какие затруднения.

Помните: Наше общество не ограничивается Харбинским, а по качественности Харбинских членов нельзя судить обо всем обществе и вследствие этого приходить к мысли об уходе из семьи. Сильные духом не отступают…

С Вашим разъяснением относительно подписи под ответом Демьяну Бедному согласен, а посему помещать этот ответ в составленном Вами сборнике, за подписью сестры, не надо.

Вы пишите: «Вам тяжело работать в теперешней обстановке и было бы тяжело мне». Везде тяжело, дорогая сестра. Люди остаются людьми, и это будет до тех пор, пока они не очистят помыслы и не отшатнутся от партийной распри, уже раз погубившей Россию. Весь ужас нашего положения и заключается в том, что каждый по-своему любит Россию, а отсюда каждый рекламирует свой рецепт спасения, защищая до обалдения не сущность, а форму, предпочитая большие программы и громкие слова тому скромному делу, каковому посвятило себя наше Общество, заявить твердо и ясно что: мы русские, а не такие-то и такие, мы не партия и служим не людям; мы представляем из себя тех, кто, увидев горящий дом, без рассуждения бросились тушить огонь, в то время как другие затеяли спор, как лучше и какими способами надо тушить пожар. Представьте себе, если бы все вдруг дружно взялись бы помогать русскому горю…. Тогда не надо было бы работать по шести направлениям и расточать свое здоровье и лучшие силы по другим путям. Что может быть лучше и практичнее того пути, каковой был указан нашим славным Обществом тринадцать лет тому назад. Это подтверждает и шеф нашего Отдела, генерал Краснов, и писатель Амфитеатров, письмо какового в копии прилагаю для Вас только. Но люди стали находить свои пути, каковые настолько засорились партийными измышлениями и дрязгами, что, право, они давно потеряли настоящий путь, ведущий к Русской победе.

Г. П. Ларин, 10 августа 1935 года».

«Глубокоуважаемый Георгий Павлович!

Ваше пожелание: «не сходить с того пути по которому я дала клятву идти» - причинило мне незаслуженную боль. Я дала клятву быть верной моей Родине – Православной Великодержавной Единой Неделимой России. И этой клятвы я не изменяла ни на минуту. Но если те, с кем я обещала идти вместе, не сдержат таковой же клятвы своей и изменят России, то я не буду считать себя с ними связанной никакими узами. В той суровой обстановке, в которой я сейчас нахожусь, я ни на миг не забываю, что я представительница Великой России и все силы свои полагаю на то, чтобы держаться с достоинством и не уронить перед чужими свою национальную гордость. Уверяю Вас, что…

……………………………………………………………………………….. ...ное письмо. Обрадовалась возможности поговорить с Вами. Кроме Вас у меня никого нет в нашей семье, и не сердитесь на меня, если высказала что-либо, с чем Вы не согласны. Для меня «центр» - это Вы, ибо любить и уважать могу теперь только тех, кого знаю. К Вашим советам, указаниям и приказаниям всегда отношусь внимательно, т.к. знаю Вас за принципиального человека. Как подвигается Ваше лечение? Вы обязаны быть здоровым и не переутомляться. Вы нужны России, Вашей жене и детишкам и нам.

Помоги Вам Бог!

Преданная Вам Марианна

11 сентября 1935 года».

ДНЕВНИК ГЕОРГИЯ ЛАРИНА, ХОРУНЖЕГО ОРЕНБУРГСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА

7 апреля 1920 г., г. Хабаровск.

5 марта солдаты артиллерийской бригады, где я был младшим офицером, посадили меня в тюрьму. Пятого апреля японские войска выступили против красных и шестого апреля выпустили офицеров из тюрьмы. Всю жизнь буду помнить 3 отделение, камеру №17.

Атаман Калмыков оставил Хабаровск 13 февраля, и красные заняли город. Меня приютила добрая семья Разиных. Задумываюсь впервые о смерти… Зачем существует смерть?

4 мая 1920 г.

Я, мечтающий двадцатилетний юноша, одинокий, не знаю где родители. Как тяжело быть без них. Не знаю что думать, город заполняется тревожными слухами: город временно управляется японцами, но есть слух, что власть передадут красным. Сегодня мне особенно грустно. Одиноко и ничто не радует меня.

25 мая 1920 г.

Прибыла из Владивостока «русско-японская делегация» по проведению в жизнь соглашения о прекращении военных действий. Забайкалье и Чита по-прежнему находятся в руках атамана Семенова, а во Владивостоке социалистическое правительство.

10 июля 1920 г.

Четвертого июля в город прибыла «народная красная милиция» и начинает аресты офицеров. Я уезжаю в станицу Гродеково, где формируется казачий отряд.

20 июля 1920 г.

Я добрался до Харбина. Настроение ужасное. Говорят о скором падении атамана Семенова, который держится благодаря японским войскам.

29 июля 1920 г.

Поселок Барано-Оренбургский, куда я прибыл и прикомандирован к 1-й пулеметной казачьей сотне, т.к. отряд пушек не имеет. Власть генерала Савельева простирается только по казачьим станицам. Японцы ушли из Забайкалья и отряды атамана Семенова с боями отходят к китайской границе. Атаман Калмыков убит китайцами.

1 декабря 1920 г.

Казачий отряд атамана Семенова перешел китайскую границу, а атаман Семенов на аэроплане вылетел в Дайрен (Дальний). Барон Унгерн пробился со своими частями в Монголию. На юге России генерал Врангель эвакуировался с войсками и беженцами в Турцию. Море слез и страданий переживают верные сыны и дочери России. Атаман Оренбургского казачьего войска Дутов убит в Китае. Славянские государства, которые освободила царская Россия от турецкого ига, не помогли Белой армии. Поляки умышленно прекратили войну с красными. За такое предательство наступит и наказание. Французский генерал Жанен, глава иностранных отрядов и чехи предали в Иркутске на смерть адмирала Колчака. Часть Каппелевских войск на поездах следуют в Николаев-Уссурийский, а казачьи части атамана Семенова расположились на станицах Уссурийского казачьего войска.

1 июня 1921 г., г. Владивосток.

24 мая с группой офицеров, переодевшись в штатское платье, выехали во Владивосток для устройства переворота. С помощью японцев 26 мая пало социалистическое правительство, и установилась национальная власть во главе с братьями Меркуловыми. Атаман Семенов приплыл на японском пароходе во Владивосток, но на берег ему не разрешили высадиться.

3 июня 1921 г., г. Владивосток.

Началась борьба за власть между атаманом и правительством. Атаман опирается на казачьи части, которые главным образом расквартированы по казачьим станицам, за исключением нашего полка, расквартированного в казармах на шести верстах недалеко от форта Суворова. Начались единичные враждебные столкновения между казаками нашего полка с солдатами каппелевской части. Задумался: кому я служу? России или атаману Семенову, или Меркулову?

27 июля 1921 г., поселок Барано-Оренбургский.

15 июля наш полк выступил в Гродеково, но в Раздольном едва не произошло столкновение с каппелевцами, но не произошло, благодаря вмешательству японцев. Охватила мысль уйти из армии.

7 августа 1921 г.

На душе накопилось много горечи, разочарования. Тяжелая доля выпала на мои молодые плечи. Стал раздражительным и мучает изжога. Тяжело проводить свои юношеские годы в ужасной гражданской войне, когда брат пошел на брата, сын на отца, отец на сына. Слезы, горе, страдание охватило милую Родину, и я вечно буду служить на путях моей безотрадной жизни. Господи, помоги!

12 августа 1921 г.

Послал раппорт директору Хабаровского корпуса о принятии меня в кадетский корпус.

3 октября 1921 г., Крепость Владивосток. Русский остров.

Получил в Гродеково из штаба документы, прибыл корпус. Директор корпуса генерал Корнилов предложил мне пост офицера-воспитателя в 3-й роте, на что я согласился.

22 января 1922 г., г. Хабаровск.

Первого января я был назначен сопровождать кадет, у которых родители живут в Хабаровске. До Хабаровска ехали 11 дней, так как красные взрывали и уничтожали при выступлении 28 декабря войск Приамурского Правительства. Командовал каппелевцами генерал Молчанов. Жители со страхом рассказывали о зверствах коммунистов.

23 марта 1922 г,. г. Владивосток.

Белые войска стали отступать под напором красных войск и 9 февраля я выехал с несколькими кадетами во Владивосток.

8 июня 1922 г.

4 июня народное собрание с помощью войск и Сибирской флотилии, которой командовал адмирал Старк, низложили Меркуловское правительство и пригласили возглавить генералу Дитерихсу. Он согласился.

18 октября 1922 г., г. Владивосток.

Правитель Земского края генерал Дитерихс отдал приказ об эвакуации города. Ученье в корпусе прекратилось, и первая рота кадет с винтовками несет охрану корпуса.

25 октября 1922г., г. Владивосток. Эвакуация.

Тороплюсь последний раз записать печальные строки у берегов родной страны. Господь ведает – вернемся ли мы в Россию. Сегодня в 12 часов дня погрузились на корабль. Сейчас 3 часа дня и постепенно скрываются берега родной страны. Капают слезы. Прощай милая Родина, мы служили тебе как умели. Значит такая судьба…

7 декабря 1922 г., г. Фунзан, Корея.

Теснота на пароходе ужасная. Бедно питаемся. Я плыву на корабле (800 тонн) «Илья Муромец».

22 декабря 1922 г.

Приплыли в форт Вундунг, около Шанхая. На путь в Шанхай, на острова Кольпар похоронили девочку. По пути нас захватил тайфун (буря) и если не утонули, то, безусловно, благодаря милости Господней. Благодаря содействию русского императорского консула Хабаровский и Омский корпуса высадились в Шанхае и сняли громадные дома на Джесфелтон …на международной концессии. Соорудили в палатке церковь. Я был назначен смотрителем здания и заведующим обмундированием. Ходим все в военной форме. Занят в разговорах и на заседаниях. Сильная изжога и нервное состояние.

Январь 1923 г.

Создан Казачий Союз, я принимаю участие.

Июнь 1926 г.

С отъездом кадетских корпусов в Сербию служил инструктором верховой езды в американской школе и приказчиком в магазине по продаже чемоданов.

9 октября 1926 г.

Поступил на службу в английскую фирму Probs Henburg Co LTD в качестве смотрителя семиэтажного здания на улице Jinkee rd , недалеко от набережной реки Вампу. На седьмом этаже мне дали комнату.

В июле месяце на Французской концессии открылось офицерское собрание, куда я вступил членом. Чем дальше я нахожусь в изгнании, тем сильнее моя любовь к России. Государь нам первый подал пример этой любви. В Новом Завете я нахожу смысл жизни и утешение. Я вступил членом в противобольшевистскую организацию в Братство Русской Правды по рекомендации П.Н.Краснова (атамана Донского войска).

По рекомендации директора фирмы поступил в Special Police на международной концессии.

24 февраля 1927 г.

Меня приглашают в семьи, где есть девушки, но я весь ушел в работу по созданию Отдела Братства Русской Правды и церковной деятельности.

25 октября 1927 г.

Представители национальных организаций создали Комитет (куда вошел и я) в целях отметить 7 ноября – захвата коммунистами власти в России и наметили план: в домах вывесить национальные флаги с траурными лентами. Отслужить в храме панихиду по убитым и замученным и устроить манифестацию у советского консульства.

7 ноября1927 г.

Сегодня вечером после панихиды, около 600 человек эмигрантов устроили около советского консульства манифестацию и пение гимна «Боже царя храни» и вечную память о жертвах коммунизма.

28 июня 1928 г.

Получил из СССР от брата моего отряда письмо с увядшим цветком незабудки, какой я прикрепил к дневнику. Свой отдел БРП я разделил на 4 подотдела: пропаганды, финансовый, разведывательный и боевой.

1 января 1930 г.

В Манчжурии, в Трехречьи, красные, перейдя границу, напали на казачий поселок и убили почти всех, включая детей. Царство им небесное. О себе хочу сказать, что я так занят и стал уставать, что хочется отдыха. Стал задумываться о семье, освященной святой церковью, а годы бегут и бегут, уже 30 лет. Но когда я вижу часто, как разрушаются семьи благодаря, главным образом, со стороны жены - страждет о своей участи… А ведь семья по слову св.апостолов - «это тоже храм».»

20 июля 1930 г., г. Харбин.

Фирма дала мне двухмесячный отпуск. Я решил поехать в Харбин повидаться с братьями БРП и в надежде встретить там свою будущую жену. Если это не сбудется, уйду в Пекинскую Духовную миссию и приму монашество. 5 июля я отплыл из Шанхая на Японском пароходе, 6-го приплыли в Циндао, где я повидал генерала Оренбургского казачьего войска М. Ханжина, 8 июля приплыл в Дайрен (Дальний), где когда-то развивался родной трехцветный флаг, и слышалась русская речь. Из Дайрена через Чань-Чунь по железной дороге поехал в Харбин и остановился в гостинице недалеко от городского сада. «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет» С жадностью я слушал благовест колоколов, вспоминая родину и свое детство, когда я с семи лет прислуживал в Храме и однажды даже пробежал через царские врата.

27 августа 1930 г., Харбин.

Встречался с братьями БРП с представителями казачества и Русского Обще-Воинского Союза. Бывал во многих домах, где встречал девушек, но проходил мимо и только за три дня до отъезда в Шанхай, я встретил у поэтессы Марианны Колосовой девушку Нюсю, и судьба перевернула историю моей жизни. Завтра уезжаю в Шанхай, куда должна приехать Нюся.

Январь 1931 г., Шанхай.

27 октября 1930 года приехала Нюся, и я решил жениться.

19 апреля 1931 г., Шанхай. СВАДЬБА.

Сегодня в 7 часов вечера в архиерейском Свято Гавриловском Храме повенчал нас архимандрит Макарий. Посаженным отцом и матерью были П.Г.Бурлин и его супруга П.Д.Бурлина. Господи, сохрани в чистоте очаг наш!

10 ноября 1931 года в час дня родилась дочь. Решили дать ей имя Татьяна. Молимся, чтоб Господь сохранил ее в христианском духе.

1 января 1933 г., Шанхай.

В Приморье погибли Братья руководители боевого подотдела моего Отдела - Илья Стрельников и Иван Поляков с четырьмя братьями. Мужественно, подвергаясь ежеминутно опасности, в продолжение нескольких лет они исполняли свой долг перед Россией. Царство небесное вам, милые Братья!

В целях получения больших средств на борьбу с коммунизмом я задумал создать «Русское Общество Взаимного Кредита» с лозунгом: «Благосостояние рождается предприимчивостью»

5 октября 1934 г.

Сегодня в 6.30 вечера родился сын Георгий. Танюша уже хорошо говорит, ласковая и что-то все время лепечет.

10 октября 1934 г.

Созданное финансовое общество Русское Общество Взаимного Кредита преуспевает. Молебен в банке служил Начальник Пекинской Духовной Миссии архиепископ Виктор. Я являюсь председателем правления общества.

10 ноября 1934 г.

Сегодня в доме архиепископ Виктор совершил обряд крещения над сыном, нарекли имя Георгий. Жена учится шитью платьев и шляпному делу, удивительно способная. Моя же деятельность такова: председатель правления банка Рус Об-ва В.Кр., член Приходского Совета Собора Пресвятой Богородицы, член Президиума Национального Комитета, член Правления Казачьего Союза и деятельность по линии Братства Русской Правды - глава автономного Отдела.

12 августа 1936 г. Пекин.

Благодаря появившимся болям в области печени 26 июля выехал в Пекин, в Рокфеллеровский институт. 5 августа лег в госпиталь, а сегодня вышел из госпиталя, где нашли расстройство желчного пузыря на нервной почве. Со стороны генерала Д.Л.Хорвата и его супруги встретил радушный прием. Очень интересные люди: рассказывали о последней китайской императрице, о ее борьбе и революции в 1911 году. Дни провожу в осмотре Императорских дворцов и Храме Неба. Несмотря на запустение, они производят большое впечатление.

10 ноября 1936 г.

Нюся открыла домашний салон по шитью платьев, шляп и искусственных цветов.

21 февраля 1937 г.

Из Сербии, после заседания Архиерейского Собора Начальник Пекинской Духовной Миссии в Китае Архиепископ Виктор дал мне медный большой нательный крест Митрополита Антония.

27 мая 1937 г., Шанхай. О жене.

Я хочу отдать должное жене, которая поддерживает меня в минуты разочарования и усталости. Неустанно трудится, отдавая себя всю семье. Сейчас она уехала в Нанкин с детьми к моим посаженным родителям к генералу Бурлину. Он читает лекции в китайской академии Генерального Штаба. С чувством благодарности я вспоминаю ее и детей и молюсь ежедневно о них. Милые мои, вся моя любовь к вам, неустанная забота о вас воодушевляет меня трудиться, дабы обставить сносно вашу жизнь и воспитать вас религиозными и верными России.

18 сентября 1937 г.

В начале августа братья БРП, служащие во французской полиции предупредили меня, что советский консул обратил внимание французских властей на «мою вредную антисоветскую деятельность». Вскоре я был вызван в главную полицейскую станцию и мне предложили подписать бумагу о прекращении враждебной деятельности против дружеской страны Франции, предупредив, что если я не подпишу – меня могут выслать. Подписал.

После этого на политический рынок было пущено якобы «мое заявление» в советское консульство с просьбой дать мне разрешение на въезд с моей семьей в Москву и, что я обязуюсь прекратить активную деятельность против СССР. Я обратился сразу же к Председателю Казачьего Союза Г.К. Бологову создать комиссию по расследованию этой провокации. В комиссию вошли Председатель Г. Бологов, члены редактор газеты «Россия» П. Зайцев, В. Федуленко (бывший начальник контрразведки в Омске), два полицейских В. Кедроливанский, П.П.Голубев, А.Пурин – политический деятель и Д.Густов, М.Иконников и Н.Карганов. я поставил в известность Владыку Иоанна и Председателя Эмигрантского Комитета К. Мецлера.

28 августа 1938 г., Дайрен

9 августа я выехал на пароходе в Дайрен. Целью поездки: повидать семью, которая находиться в Дайрене, отдохнуть, а также встретиться с атаманом Семеновым. В Дайрене я хорошо отдохнул и забылся от провокаций, интриг и споров… Ездил с Нюсей и Танюшей в Порт-Артур. Осматривали полуразрушенные форты – места жестоких рукопашных боев, военный музей, устроенный японцами в бывшем русском офицерском собрании. Посетил русское кладбище, где были похоронены защитники крепости. На кладбище стоят два больших памятника: от Русского Императорского Правительства в виде громадного креста и от Японского Правительства. Владыка Ювеналий отслужил панихиду у русского памятника. Мы были счастливы, что Господь дал нам радость помолиться о тех, кто вдали от Родины, родных и близких нашли вечное упокоение на чужой земле. В шуме ветра чудился мне шум боя, русские команды и стоны раненых. О, как неразрывно я связан с прошлым, достойным подражания! И если бы не горячая любовь к родине, бросил бы я свою общественно-политическую деятельность с ее интригами, ссорами, что так стало отражаться на моих нервах. Разговаривал с атаманом Семеновым, генералом Ханжиным. В заключение ничего утешительного. Сегодня на пароходе отплыл в Шанхай под сильный рев Жоржика, он рвался пойти по морю отошедшего от пристани парохода!

28 декабря 1940 г., Шанхай.

Следственная Комиссия по расследованию провокации против меня, вынесла, что это была провокация и передала свои документы на расследование Эмигрантского Комитета, который также подтвердил заключение комиссии...

16 декабря 1942 года.

Родилась дочь, решили назвать Светланой.

1 января 1945 г.

Волнует нас забота, как свести концы с концами. Продукты вздорожали невероятно. Очень дорого обходится учение детей. Моего жалования не хватает на жизнь, и я еще стараюсь подработать комиссионными делами. Выбивается из сил труженица-жена; с болью в сердце и глубокой благодарностью наблюдаю за ее заботой обо всех нас. Ухудшилась нервность, а к этому прибавилась надвигающаяся коммунистическая опасность. Свои переживания и опасения скрываю от нее.

Цены на продукты:

Хлеб -112.00 (шанхайских долларов) по карточкам, а на черной бирже 400.00 (шанхайских долларов) за фунт.

Белый сахар - 1200.00 (шанхайских долларов) за фунт.

Картошка - 140.00 (шанхайских долларов) за фунт.

17 ноября 1946 г.

Начальник Духовной Пекинской Миссии архиепископ Виктор, признав Советского патриарха, приехал в Шанхай с тем, чтобы склонить к этому Владыку Иоанна Максимовича. Его поступок произвел волнение. В городе тревожно и на душе за любимую семью. Господи, помоги и спаси. Озабоченная будущим, волнуется Нюся.

3 декабря 1946 г.

Нюся устроилась на службу в международную организацию «United Nations Relief and Rehabilitation Administration» - сокращенно ЮНРА. Не по душе мне это, когда жена и мать уходит из дома.

10 января 1947 г.

Скромно провели Рождество Христово. Жоржик и Сима прислуживали у владыки Иоанна в соборе. После того как Жоржик увидел во сне Св. Николая Чудотворца, звавшего его к себе, сейчас усердно молится, на что обратил внимание и владыка.

Я радуюсь, что посеянные нами в сердца их вера в Бога и влияние владыки дает добрые всходы. Сима житейски прозорливее; услужлив, ласковый и общительный.

(На этом дневник не заканчивается, но дальнейшие записи для публикации не предназначены).