В художественном произведении иконическое можно понимать различным образом. Различие в понимании будет связано и с исследуемым текстом, и с герменевтическим методом извлечения смыслов. При этом, как правило, переход к иконическому в тексте происходит через нахождения в его композиции тех или иных деталей, приемов, напрямую связанных с полем смыслов, определяющих понимание иконического как внутреннего содержания текста.

Доктор филологических наук, профессор В.В. Лепахин в своей работе «Икона и образ» дает определение «иконичности». По его мнению: «Иконичность – это внутреннее качество и способность отдельного человека, семьи, коллектива, времени, пространства, места, события, явления, действия, вещи, текста, предмета искусства, даже мысли и научной или философской теории быть двуединством <…> небесного и земного, способность быть отобразом первообраза» [4, с. 102]. Автор использует «иконичность» относительно любого феномена человеческого бытия.

Такой подход можно применить к повести Л. Бородина «Ловушка для Адама». Для главного героя этого произведения образ земной матери является образом-иконой умопостигаемой действительности. С ее помощью герой начинает по-иному познавать мир, бытийное взаимодействие земного и небесного. Другим средством, используемым автором для воплощения иконичности, выступает обращение к иконичному слову – текстам Священного Писания, библейским образам. Связь с Ветхим и Новым заветами выражена в повести в обращении к библейскому мифу об изгнании из рая и предсказанию о Судном дне. Автор наделяет главного героя именем прародителя человечества именно в том момент, когда покинув мир, где царит свобода произвола, он оказывается в «земном раю». Иконичное слово в данном случае означает двуединство бытия, свидетельствует о незримом присутствии первообраза в художественном тексте.

В повести «Ловушка для Адама» отражен путь человека эпохи безвременья к православному осмыслению мира. Рисуя образ героя-рассказчика, от лица которого ведется повествование, автор показывает, как к поиску нового пути главного персонажа побуждает стремления постичь те законы бытия, которые прежде оставались вне поля его духовного зрения. Безымянным героем – молодым человеком поколения бойких 1990-х – осмысливается вольная жизнь лихого безвременья с ее искушениями. Не признавая ничего высшего в сравнении с собой, он размышляет о праве на свободу произвола, свободу от всякого закона и морали. Следуя ложным идеалам, живя в ловушке безбожного мира, главный герой свободой произвола уничтожает себя: «…я, как личность, как известное качество, имею полное право игнорировать его (человечество). Моя жизнь – это только моя и ничья больше, она у меня одна и другой не будет, и если эту мою единственную жизнь окружающее меня человечество делает несносной, я просто обязан прейти за кон, за черту дозволенности, которую мне почему-то определили, моего мнения при том не спросив»[2, т. 3, с. 179]. Такие взгляды губят героя в нравственном отношении.

Далее сюжет строится таким образом, что герою сниться сон, во время которого к молодому человеку приходит мать и заставляет его переосмыслить свое существование. В этом сне его земная мать приобретает черты Матери Небесной с Ее печальным и молчаливым ликом: «И был сон и Ее до разрыва души печальное лицо, говорящее со мной языком печали. Потом пробуждение и понимание всего ею сказанного… И ужас…»[2, т. 3, с. 176]. Написание местоимения Ее с заглавной буквы говорит о том, что писателю было важно, чтобы читатель смог увидеть связь между земной женщиной и Богоматерью. В статье «Женщина и «скорбный ангел», напечатанной в журнале «Москва», Л. Бородин писал: «… Да не осудят меня ортодоксы, рискну сказать, что всякая женщина, впервые взявшая в руки только что родившегося ребенка, одним мгновением, возможно, секундой времени, то есть еще до всякой мысли о нем, — бывает равноприродна Божьей Матери»[3, с. 4]. Герой повести начинает осознавать, что его покойная мать, «приговорена» постоянно пребывать за его спиной, видеть не только все его поступки и мысли, но одновременно и последствия их, «и страдать, и стыдиться, и корчиться в муках от бессилия и невозможности помочь, предупредить»[2, т.3, с. 177]. Сон становится поворотным в судьбе героя-рассказчика, и он бежит от своей прежней жизни, тем самым освобождаясь от ложных иллюзий.

Л. Бородин вводит в повесть «Ловушка для Адама» мать героя, как помощницу в преодолении испытаний, через которые проводит своего персонажа на протяжении всего повествования. Оставшись единственным выжившим после проваленной преступной операции он осознает, кто его спас: «Это мама! Не знаю, как но это она. Ей доступны мои мысли, она знала о моих подлинных намерениях на самое ближайшее будущее, она дала мне шанс<…> на жизнь вечную, если под вечной жизнью понимать отсутствие страданий ТАМ, в ненаших измерениях и горизонтах.»[2, т. 3, с. 210].

Вырвавшийся из «ловушки» порочной жизни главный персонаж наслаждается открывшейся ему свободой: «… Сейчас же я только рождаюсь для нужного времени и места, и за спиной одно мое небытие, из которого я объявился <…> с великой целью: волей своей вмешаться в круг мирового зла, то есть моего личного зла, что одно и то же, пресечь его и спасти человечество, то есть мою маму, что одно и то же, от вечного страдания. И я на это благословлен!» [2, т. 3, c. 230]. Н. Бердяев, чьи труды всерьез изучал Л.И. Бородин, в книге «Царство Духа и Царство Кесаря» писал: «Определение свободы как выбора есть еще формальное определение свободы. Это лишь один из моментов свободы. Настоящая свобода обнаруживается не тогда, когда человек должен выбирать, а тогда, когда он сделал выбор»[1]. В повести Бородина такой выбор к решению своего пребывания на Земле подтолкнул героя сон, который становится поворотным в судьбе героя-рассказчика. И он бежит от своей прежней жизни, тем самым освобождаясь от ложных иллюзий. Но по силам ли ему отказаться от эгоистических поступков.

Следующим этапным моментом в осознании самого себя можно считать встречу с отцом Викторием, олицетворяющим злые силы, явившимся посланником Антихриста, об опасности общения с которым герой вновь получает предупреждение от матери: «.. В ее глазах был ужас! Она смотрела на меня <….> Но ужас…. Словно не меня она видела, а мой разложившийся труп»[2, т. 3, с. 234]. Лжеапостол говорит об избранности героя и недавно появившейся на небе звезде, символе второго пришествия. Не слишком прислушиваясь к «странным» проповедям отца Виктория, не обращая внимания на предупреждения матери, молодой человек двигается дальше и попадает в чистый мир семьи Антона, Ксении и их сына Павлика, живущих благочестивой жизнью на лоне природы. Герой, не носивший никакого имени, в этой обстановке ощущает себя родившимся заново, для другой жизни и представляется именем первочеловека – Адамом, считая что у него самого, как и у прародителя, попавшего в Эдемский сад, нет прошлого, а только настоящее и будущее. Он не устоял перед красотой Ксении и, почувствовав взаимное влечение, пытается соблазнить ее, тем самым разрушает «число». По причине такого «недостойного поступка» Второе Пришествие на Землю Спасителя не состоялось, о чем возвещает отец Викторий, уточняя, что миссия героя выполнена. Звезда, появившаяся несколько дней назад, исчезла. Значит, конца света не будет, не будет и страшного суда, так как разрушено сакральное число избранных. И причиной тому Адам, внесший разлад в семью, принадлежащую к этому числу избранников, живущих по христианским законам.

Автор «Ловушки для Адама» проводит своего персонажа через испытания на протяжении всего повествования. Писателю важно, чтобы герой в заключительных главах понял, что его жизнь не может быть полной в том виде, в каком он ее переживает. Герой-рассказчик, осознавая смысл произошедших с ним событий, движимый желанием бороться со злом в лице лжеапостола – отца Виктория, ранит его. Сделанный выбор, принятое решение означают, что он готов взять на себя всю полноту ответственности. Из финальных рассуждений Адама становится ясно, что ему не нужны жизнь и свобода ценой избавления от Бога, ценой разрушения: «А что, подумал, если <…> число вовсе не разрушилось! Ведь это же ЕГО число! И тогда… тогда ничего еще не поздно…»[2, т. 3, с. 311] Мотивация главного героя представлена Л. Бородиным через идею, раскрывающую историю жизни как путь к спасению, достижимому в контексте духовно-православного мировосприятия. Для Адама это стало возможным с чудесным появлением матери – молчаливого свидетеля поступков и мыслей сына, пытающегося вести его к истине.

Тема раскаяния, вины, покаяния – одна их основных в творчестве Л. Бородина. Исследователь Л. Штраус в «Путеводители по повести Л.И. Бородина «Ловушка для Адама» сравнивала ее с логикой изложенной на основе святоотеческой мысли Митрополитом Антонием Сурожским: «… покаяние заключается в том, что человек, который до того отвернулся от Бога или жил собой, вдруг или постепенно понимает, что его жизнь не может быть полной в том виде, в каком он ее переживает. <…> Этот момент – только изначальный. <…> Мы еще не покаялись, в том смысле, что не изменились, но для того, чтобы это случилось, мы должны что-то пережить: невозможно отвратиться от себя и обратиться к Богу просто потому, что нам вздумалось» [5, с. 531]. Герой повести «Ловушка для Адама» такое желание испытал по-настоящему поняв смысл приговора матери. Ее образ в начале повествования и на протяжении всего произведения соотносится Л. Бородиным с Образом Божией Матери, являющейся Заступницей перед Богом, справедливым мерилом совести. Писатель в повести не изображает ее, а являет в ее облике идею первообраза, применяя принцип «иконичности».

Для такого художника как Л. Бородин, «иконичность» является составной частью творческого акта. И хотя он не раз говорил о том, что не считает себя писателем и слово «творчество» применительно к себе ни разу не употребил, но высказал свою позицию в автобиографическом повествовании «Без выбора». Он отметил, что имеет «…свою концепцию относительно творческого инстинкта человека вообще, усматривая в слове «творчество» намерение превзойти Творение Бога – в одном случае, уподобиться Творцу – в другом, «расшифровать» смысл Его творения – в третьем <…>Для подлинно воцерковленного человека главная истина о мире – вся в нескольких текстах. Все прочее он рассматривает как попытки комментария и толкования Творения..» [2, т. 6, c. 413]. Не только публицистические произведения Л. Бородина, но и художественные свидетельствуют о внутренней необходимости автора делиться собственными переживаниями и размышлениями, использовать как средство постижения Бога в своей душе, как наставление читателя на путь истинных ценностей.

Литература

1. Бердяев Н. Царство Духа и Царство Кесаря. М.: Республика, 1995. С. 326.

2. Бородин Л.И. Собрание сочинений: в 7 томах. – Тома 3, 6. М.: Издательство журнала «Москва», 2013. В цитатах обозначен том и страница.

3. Бородин Л.И. «Женщина и «скорбный ангел» // Москва. №3. 1994.

4. Лепахин В.В. «Икона и образ. Иконичность и словесность», М.: Паломник, 2007. с. 368.

5. Штраус Л. «Путеводитель по повести Л.И. Бородина «Ловушка для Адама» // Бородин Л.И. Собрание сочинений: в 7 томах. – Том 3. М.: Издательство журнала «Москва», 2013. с. 526-545.