* * *

Спотыкаясь, бранясь и споря,

Жили — шли и грешно, и странно

По протоптанным тропам горя,

По лукавой стезе обмана.

До хрипот черный ворон каркал...

И была наша кровь — водица...

Но однажды светло и ярко

Осветились слова и лица!

В этой дали —

такой дальней,

В этой сини — такой синей

Мы, счастливые, отгадали

Неотгаданный зов России!

* * *

Мы с детства в Русь вколдованы —

Лишь помни и носи!

Но судьбы уготованы —

И нет нам той Руси!

То к худшему, то к лучшему?

Кому про то ясней?

По Пушкину, по Тютчеву

Знакомились мы с ней!

Сквозь песни молодецкие

Мы ищем нашу Русь!

Нам бабки досоветские

Вложили эту грусть!

Но тропы опечатаны!

Не тронь! Не воскреси!

Последние внучата мы

Несбывшейся Руси!

* * *

Я был сосной. И сто ветвей

кривых, как ствол...

еще кривей...

Как стоголовая змея,

жила на камнях тень моя...

Так был сосной, кривой сосной!

Макушку срезало весной

беспечным росчерком грозы...

Янтарным ручейком слезы

я пережил

                    и крепче врос

в нутро земли от этих слез!

Я стал кривей, еще кривей,

когда кривляка¬суховей

с утра до ночи как хотел

мне руки за спину вертел!

Я не стонал, я не вопил!

Я ветви за ветви сцепил

и, завязав узлы ветвей,

я стал кривей! Еще кривей!

Как сказкой выдуманный зверь!

Зато попробуй!

                               Тронь теперь!

* * *

Не оттого ли заново и заново

Душа Руси то кровью, то изменой,

Что расстреляли мальчика Романова,

Царевича земли благословенной?

Года прошли...

Но быть судьбе немилой!

И путь один из тысячи путей:

Нам триста лет искать его могилу!

Нам триста лет терять своих детей!

* * *

Мне Русь была не словом спора!

Мне Русь была — судья и мать!

И мне ль российского простора

И русской доли не понять,

Пропетой чуткими мехами

в одно дыхание мое!

Я сын Руси

с ее грехами

И благодатями ее!

Но нет отчаянью предела,

И боль утрат не пережить!

Я ж не умею жить без дела,

Без веры не умею жить!

Без перегибов,

перехлестов,

Без верст, расхлестанных в пыли!

Я слишком русский, чтобы просто

Кормиться благами земли!

Знать, головою неповинной

По эшафоту простучать!

Я ж не умею вполовину

Ни говорить

и ни молчать!

Земля родная!

Ради Бога,

Храни меня теперь и впредь!

Чтоб мне по глупости

до срока

Впустую не перегореть!

* * *

Я России моей светлоокой

Открывал за чертою черту.

Мне ее хоронили до срока,

Загоняли ее в немоту,

Обкорнали,

взнуздали

и вздыбили,

Гнали шпорами в дым­дымовье,

Полстолетия мчались —

и прибыли,

Чтобы выслушать слово мое…

Но ответил я речью невнятною,

Шелуху ярлыков теребя:

Как любить мне тебя, непонятную?!

Как мне мстить,

не поранив тебя!

* * *

Узел бессмыслиц умом не расплесть.

В тайне бессмыслицы мысль не убита!

Верую, Господи, в то, что Ты есть!

Верю в святую запутанность быта!

Верю: однажды в назначенный срок

Вспомнятся болью прошедшие весны.

Верую в мудрость забытых дорог!

Верую в щедрость дорог перекрестных!

Робостью шага заслужена месть —

Вычернят душу тоской изуверы!

Верую, Господи, в то, что Ты есть!

Как бы я, Господи, выжил без веры!

Топчут и топчут, и камнями вслед...

Памятник Зверю из этих камений!

Господи! Сколько затоптанных лет!

Господи! Сколько растоптанных мнений!

Миг немоты непроснувшихся глаз

Выстучит горестно ливень осенний...

Верую, Господи, вспомнишь о нас

В радужный, радостный

день Воскресений!

* * *

Когда б свобода в пару крыл

Да знак Святого Лика,

Я б что­то новое открыл

В судьбе земли великой!

Надежда памятью жива.

Но в чьем­то скверном вкусе

Сто лет плетутся кружева

Навязчивых иллюзий!

Как будто зренья лишены,

Рассвету неподвластны!

Полупрозревшие страшны!

Ослепшие опасны!

А в той российской глубине,

На дне многополосий,

Как прежде, душно станет мне,

Когда подступит осень.

И побегу, и полечу

Опять по степь­дорогам...

Я радость отыскать хочу,

Завещанную Богом.

Чтоб гневный огнь по язвам зла

И шепот в мощность крика...

И чтоб свобода в два крыла!

Да знак Святого Лика!

* * *

Все уже круг. Все ближе холод стужи.

И крик­сквозняк задул мою свечу.

Но я готов. И мне никто не нужен.

Я сам сполна за сумерки плачу.

Я заплачу свободою, и кровью,

И всем, чем был и беден, и богат,

За нашу кротость розово­коровью,

За нашей веры жалкий суррогат.

Как все — увы! — я хрупок и невечен,

И не дожить до радостного дня,

Когда зажгут рождественские свечи

Те, кто во всем талантливей меня.

Я был готов к торжественному бою...

Но чья вина, что тенью меж теней

Прочерчен круг капризною судьбою

Над жизнью непрожитою моей?

* * *

Россия, прости, что злоба

Дышала с моей строки.

И ты ведь, и я, мы оба

Друг к другу подчас строги.

Нынче c душою иною,

Нынче с поклоном я.

То, что считал виною, —

То лишь беда твоя.

Наобещала эра

Благостей миру всему,

Тогда уступила вера

Доверию твоему.

Диких клинков блистание,

Радуга злых дорог.

Было тебе испытание,

Будет тебе урок.

Но в тьму завела дорога

Слепые твои мечты.

И все же, уйдя от Бога,

Безбожной не стала ты.

Аршином боль не мерила,

Лживой ханжой не была.

Ты так же, ты чисто верила

В нечистые их дела.

И оттого над порогом

Меча я не подниму.

Я знаю:

Россия с Богом,

Хотя и спиной к Нему!

И.Р. Шафаревичу

Патриотизм, когда лишь фраза,

Под ней подпишется любой.

Любовью к Родине наказан

Я хитроумною судьбой.

Как будто некуда деваться,

Крестом проклятье сотворя!

Как просто было б расплеваться

И бойко двинуть за моря,

Где время вяло, бремя куце,

Где крест не тяжесть для души,

Где пистолеты продаются

Самоубийцам за гроши.

Но срок истек. Меняясь в роже,

Мои ищейки сбились с ног.

Уж надрывается в прихожей

Тот вызывающий звонок.

Иду на вызов без опаски,

Без сожаленья, видит Бог.

В судейских креслах чудо­маски

Из горько памятных эпох.

Расчеловеченные лица

Спешу не в шутку освежить

Благодарением убийцам

От не желающего жить.

Но мой сарказм не понят. Смазан.

И впредь юродствовать не смей,

Когда заслуженно наказан

Любовью к Родине своей.

Падший ангел

Падший ангел...

Как он пал?

Он, добру служивший вечно?

Эту истину проспал,

Проворонил я беспечно.

А меж тем соблазна тьма

В диалектике паденья

В опыт просится сама,

Только руки к ней воздень я.

Думой сух и ликом строг,

К состраданью чувства глухи, —

Я и сам немало строк

Нацарапал в этом духе.

И, восторгами дыша,

Поспешал за веком нашим,

Как поклонник мятежа,

Слабость к падшему питавший.

В суете не одинок —

Век почтил поклоном низким.

Он ведь сам, сбиваясь с ног,

Строил замок сатанинский.

Стены слов и башни книг,

Крыш узорчатое пенье...

Я в построенный проник,

Поднимаясь по ступеням.

В дальней башне угловой,

Там, где нет пути иного,

Вдруг услышал тихий вой,

Плач созданья неземного.

Знать, привел меня не зря

Глас неузнанных велений!

У святого алтаря

Демон падал на колени.

Я, опешивший, видал,

Как тряслись кривые плечи,

Как безудержно рыдал

Гений воли человечьей,

Как несвязные слова

Утопали в жалком стоне,

Как склонилась голова,

Как лицо сползло в ладони...

Там, в таинственном углу,

Потряслась земная вера!

Распростертым на полу

Я оставил Люцифера.