Выбор

«Кругом измена и трусость, и обман...»

Николай II, 2 марта 1917 г.

1.

«Может быть, всё же отдать приказ

И не метаться в плену бессонницы,

Чтобы к столице пошли тотчас

Верные части гвардейской конницы?»

Пламя от лампы скользит, дрожа,

Поезд несётся сквозь мглу незримого...

«Что, если к логову мятежа

Двинуть войска генерала Крымова?»

Но... не решается Государь,

Только в купе у окна сутулится.

Вроде бы, что там? – нажми, ударь.

Ливнем свинцовым хлестни по улицам.

Снова бледнеет лицо Царя,

Будто из мрамора профиль выбили:

«Хватит Девятого января,

Хватит случайной, бесцельной гибели!»

Сильный, державный, на славу нам...

Лучше уж сам Он пойдёт мишенью, –

Кровью забрызганным стременам

Нет больше места в Его решении!

К пропасти дикой державу мчат

Трусость, измена и ложь безверия.

Глухо колеса во мгле стучат:

– Станция «Дно», а на дне – Империя.

2.

Лампады тихое свеченье,

Попутных станций огоньки,

Сухие строки «Отреченья»,

Недвижность царственной руки.

И вот небесные куранты

Пробили час. Довольно ждать.

Уж генералы–адьютанты

Готовы бросить и предать,

Чтоб из бурления людского

На гребень вынесла волна

Родзянко или Милюкова,

Гучкова или Шульгина.

Быть по сему. И, значит, скоро

Ликуй, стихия, и пылай!

Как лязг ружейного затвора,

Короткий росчерк: «Николай».

Быть по сему. Ещё остались

Под гнётом Русского Креста –

Улыбка сына, слёзы Аликс,

Княжон безгрешные уста.

И, словно ангельское пенье,

Растёт за бликами огней:

– Пошли нам, Господи, терпенье

В годину буйных, мрачных дней!

* Строки «Пошли нам, Господи, терпенье в годину буйных, мрачных дней!» принадлежат поэту Сергею Бехтееву (1879 – 1954), ими начинается его известное стихотворение «Молитва», написанное в 1918 году и переданное в заключение Государю и Его Семье.

Ледяной поход

Русской дворянской молодежи, погибшей на фронтах Гражданской войны

Всё начиналось, как страшная сказка,

Как роковое пари.

Мы уходили из Новочеркасска

В саване бледной зари.

Русской Вандеи победная воля,

Мести разящая сталь,

Шли мы, зверея от ветра и боли,

В злую, слепящую даль.

Шли сквозь пургу, но к весне уносили

В год восемнадцатый свой

Веру России, надежду России...

И в белизне снеговой

Гибельный вихорь вселенского гона

Нас закружил навсегда,

Призрачный блеск золотого погона

Слился с сиянием льда.

Солнце Империи кануло где-то

В дикой метельной пыли,

И по щекам у мальчишки кадета

Взрослые слёзы текли.

Только, как вспышка мятежного блица,

Грезились нам в синеве

Питерских барышень нежные лица,

Яхты на сонной Неве.

С грёзою той мы теперь умираем.

Рока печать тяжела!

Грозной чертой между адом и раем

Наша дорога легла.

Но у предела невидимой грани,

В тихом, небесном краю,

Те, кто упал, застывая в буране,

Молят о тех, кто в строю.

Пламя над Курском, бои за Ростовом.

В зареве колокол бьёт.

Знаменем русским в походе крестовом

Молодость наша встаёт.

Кто же твердит, что, утратив победу,

Мы опустили штыки?

Век пролетит, и по прежнему следу

Новые выйдут полки.

Так же к затворам потянутся пальцы,

Хрипло зальется труба,

Двинется в такт пулеметного вальса

Странная дама Судьба.

И на столетья останутся с нами,

В вечность врезаясь свинцом –

Белая гвардия, русское знамя,

Меч под терновым венцом.

Корниловцы

Под ветром студёным

Распалась семья,

И вот уж, звеня стременами,

Ты – вместе с Будённым,

С Деникиным – я,

А русское небо – над нами.

1.

Пока мы винтовки несём на ремне,

Царапая небо штыками,

Пока не случилось тебе или мне

Обнять эту землю руками,

Пока на двоих мы не выпили, брат,

Глоток обжигающей мести,

Пока мы живые, я всё–таки рад,

Ведь мы на мгновение вместе.

Ещё ты стреляешь, и маузер твой

Выводит свинцовые ноты.

Ещё ты не знаешь, что я – рядовой

Особой корниловской роты.

А помнишь ли маму? Наверно, уже

Лет пять мы не виделись с нею...

Да что ж ты умолк на своем рубеже?

Не бойся. И целься вернее!

2.

Они идут всё ближе, ближе,

Их веком стал один бросок.

Вот впереди поручик рыжий

Сбивает стеком колосок.

Они идут, не замедляя

Свой упоительный разгон,

И, пыльный воздух накаляя,

Мерцают звёздочки погон.

Их бесшабашная бравада

Неудержима и слепа.

Как символ страшного парада,

Глядят с нашивок черепа.

Они идут, – дрожите, черти,

За пулемётною стеной:

Тут окрылённое бессмертье

Растёт стремительной волной!

Тут нет пощады и смиренья,

А над лавиною свинца –

Господней славы озаренье

И блеск тернового венца!

Генерал Корнилов

Он не был нашим современником,

Но, ложь извечную творя,

Его зовут цареизменником

Адепты «красного царя».

За то, что мог сурово меч нести

Среди ликующих чертей,

За то, что спас от злобной нечисти

Императрицу и детей.

Уж толпы двигались разгульные

К дворцу, губительно близки,

Но появились караульные,

Им приведённые, стрелки.

Как только стражу ту увидели,

Как только встретили отпор,

Враги его возненавидели

И ненавидят до сих пор.

Их пули выли песней бешеной,

Кружились роем перед ним,

Когда он шёл в степи заснеженной,

Господним именем храним.

В стране, где совесть изувечена,

Рвут бесы души и умы,

И смерть его была отмечена

Кровавой мессой князю тьмы.

 _______________

Расстрелы, голод и лишения

Навек былому отданы,

Но длятся жертвоприношения

В горнило тлеющей войны.

И лишь порой сквозь блики алые

Глядят, как в церкви образа:

Лицо сухое, щёки впалые,

И, страх не знавшие, глаза.

В полный рост, господа!

В полный рост, господа, в полный рост

По февральскому талому снегу...

Жребий ваш беспощаден и прост,

Белый стан ваш подобен ковчегу,

И сулит вам мерцание звёзд

Роковую свинцовую негу.

Твёрже шаг, господа, твёрже шаг.

Здесь, над старой сибирской равниной

Адмиральский полощется флаг,

И колчаковский профиль орлиный

Озаряется вихрем атак,

Дуновением славы былинной.

На века, господа, на века

Станет доблесть сверкающим бликом,

И с последним ударом клинка,

И с прощальным надорванным криком

Ваши души взлетят в облака,

Растворятся в просторе великом.

Ни за что, господа, ни за что

Не замедлить мгновения эти.

Но когда–нибудь, лет через сто,

Вам поклонятся русские дети

За высокую честь и за то,

Что вы всё–таки были на свете.

Красные и Белые

Я слышал одни лишь легенды и были

О давней гражданской войне.

Мой дед и отец при советах служили,

И я рос советским вполне.

Таким, как они. Только вышло иначе,

Сменилась времён череда.

И вот я слезами бессильными плачу

О том, что творилось тогда.

Мне красных не жаль. Ведь, под сабли и пули

Бросая шеренги полков,

Они сатанинской отравы хлебнули,

И значит – их жребий таков.

Мне Белых не жаль. Не о жалости молит

Погибшая Белая рать,

Над нею свет веры спасительно пролит,

А с верой легко умирать.

Но русские души и русские лица,

Что срезало время клинком,

Мне жалко до боли, до слез на ресницах.

...Как будто железный нарком

Вновь цедит приказ, и по данному знаку

Встают у расстрельной черты

И в вечность идут, как в слепую атаку,

Заложники Белой мечты.

А может, напротив: ...морозная полночь,

Сиваш в ледяной чешуе,

И падает, падает красная сволочь

В прицельной свинцовой струе.

И длится война до последнего вздоха,

Не в силах свой ход изменить.

И в новом столетье другая эпоха

Плетёт красно–белую нить.

Белый отряд

К.Ривелю

Стремя в стремя, за рядом ряд

С лёгким звоном чеканной стали

Мы уедем, и наш отряд

Растворится в туманной дали,

Где за гранью ночей и дней

В измерении пятом, вечном

Только шаг боевых коней

Раздаётся на тракте млечном,

Только тускло щиты блестят,

Только слабо гербы мерцают...

Те, кто в наши ряды хотят,

Сей картины не отрицают.

Мало нас. Но, колодой карт

Рассыпаясь в веках и странах,

Старый рыцарский авангард

Бьётся в книгах и на экранах.

Чёрно–белое домино –

Жизнь и смерть

 в бесконечной рубке.

Нам Романтика льёт вино,

Наполняя сердца и кубки.

И уж если уйдёт она,

Сытой пошлости не приемля,

Мы уедем сквозь времена

Вслед за ней,

 покидая Землю...

***

Столетье выброшено прочь

Обрывком старого плаката,

А над Россией та же ночь

В кровавых отблесках заката.

Но из вселенской вышины

Сквозь мёртвое дыханье Леты,

Как никогда ещё, слышны

Неистреблённые поэты.

Сколь ни пытался лютый бес

Сломить, купить, убить в пороке, –

Под вечным куполом небес

Для нас остались души–строки.

И Словом разорвётся тьма,

Растает сумрачная Лета,

И сгинет красная чума

С началом Белого рассвета!