Чёрные погоны

После гибели летом 1918 года генерал–лейтенанта С.Л.Маркова ряд частей и соединений Вооруженных Сил Юга России получили наименование «марковских», в их обмундировании преобладал чёрный цвет.

В городке заброшенном,

У великой прерии,

Что в дали теряется,

Как в морских волнах,

Поминая прошлое

Рухнувшей Империи,

Вот уже столетие

Молится монах.

Лишь в глазах видна ещё

Сила богатырская,

Но не сдвинуть посоха

Старческой руке,

Всё его пристанище –

Келья монастырская,

Сумрачная комната

В знойном городке.

Там по стенам каменным –

Русские иконы,

Свет лампад таинственно

Льётся сквозь века,

Озаряя пламенем

Чёрные погоны

Генерала Маркова

Славного полка.

В юности получены,

Как награда царская,

О которой давняя

Память горяча.

У донской излучины

Пуля комиссарская

Зацепила полосу

С левого плеча.

Были вёрсты снежные,

Были годы страшные...

И порою кажется,

Что во мгле ночной,

Возвращая прежнее,

Словно дни вчерашние,

Горький ветер времени

Дует за стеной.

И опять встают бойцы,

Штурмовые роты

Чей–то голос сорванный

Рассыпает в цепь,

И шагают марковцы

В рост на пулемёты,

Кителями чёрными

Покрывая степь.

Только вздох молитвенный,

Миражи стирая,

Заглушает в памяти

Пуль звенящих рой.

Исступлённой битве той

Нет конца и края,

Но душа усталая

Не покинет строй.

Так у зноем выжженной

Необъятной прерии,

Где седого воина

Бросила судьба,

За народ униженный

Рухнувшей Империи

Целое столетие

Слышится мольба.

А погоны ветхие

Звёздами проколоты,

Их не тронет тление,

Обращая в прах.

И слова заветные,

Трепетное золото

Вечного моления,

Всё твердит монах.

Дроздовцы

 «Шли дроздовцы твёрдым шагом,

 Враг под натиском бежал,

 И с трёхцветным русским флагом

 Славу полк себе стяжал!»

из песни Дроздовских частей Добровольческой Армии 1918 – 1920 гг.

Долгим, яростным походом

Под свинцовым небосводом

Против силы бесовской

Шли дроздовцы в край Донской.

Утром бой,

Под вечер схватка

И тревоги по ночам...

Нет в Империи порядка,

Если воля палачам.

Лысый демон мутит воду,

Гонит кровь из берегов.

Нелегко спасти Свободу

От бесчисленных врагов.

На пути к степям ростовским

Смерть ведёт суровый счёт,

За полковником Дроздовским

Всех бойцов – наперечёт.

Было мало, будет меньше.

Это счастье – пасть в бою

За своих любимых женщин

Да за родину свою!

За Царя, за Русь, за Веру

В дни измены и беды

Юнкера и офицеры

Шли в солдатские ряды.

С той поры шагают в Вечность

Под гнетущий рёв и стон

И кадетская беспечность,

И лихой гвардейский тон.

Так стремительным походом

Вместе с Богом и народом,

Русским именем горды,

Против бешеной орды

Всё идут, идут рядами

Над полями, городами

Сквозь эпохи и века

В светлый рай, за облака,

Роты Белого полка...

Алексеевский полк

1.

Я знаю, в том нету обмана:

Лишь крик петушиный умолк,

Сквозь плотную стену тумана

Прошёл Алексеевский полк.

Потом, изготовясь к атаке,

Дугой охватил хутора,

И тихо упало во мраке

Холодное слово «Пора!»

А дальше под огненным шквалом

Станица встречала рассвет.

По трупам сиянием алым

Скользил наплывающий свет.

Какие–то дикие марши

Оркестр, задыхаясь, играл.

И штык из груди комиссарши

Поручик с трудом выдирал.

2.

На солнце блестит лучисто

Эмаль боевых крестов.

Недавние гимназисты

Вздыхают: – Прощай, Ростов!

А, впрочем, для них не диво

В атаках крушить врага.

Верховная директива

Решительна и строга.

Приказано этим летом

Дойти до Москвы–реки.

Глядят синеватым цветом

Околышей васильки.

И возле ремней мундира

Сжимает эфес клинка

Бригадного командира

Единственная рука.

3.

Здесь пух тополиный, похожий на снег,

Заносит крестьянские хаты.

«Как ныне сбирается Вещий Олег...» –

Поют молодые солдаты.

«Как ныне сбирается...» Нам–то куда

Сегодня назначены сборы?

Конечно, на Курск и Орел, господа,

А дальше – за рощи и боры

К державному сердцу. Дойдем ли? Увы,

Все меньше нас с каждым ударом.

Неужто другие на стогнах Москвы

Отмстят неразумным хазарам,

А нас посекут у донских берегов

К исходу жестокого лета?! –

Скажи нам кудесник, любимец богов,

Скажи нам... Но нету ответа.

4.

Мой приятель, гусар и повеса,

Горько шутит: «Теперь не утечь!»

Мы лежим возле редкого леса,

Нас срезает сплошная картечь.

Отступаем, скрываясь за листья, –

В рост не выйдет, давай–ка ползком

Мимо Лёньки с оторванной кистью,

Мимо Сашки с пробитым виском.

То, что выживем – это едва ли.

Ну а ежели вдруг повезёт,

Так пристрелят в чекистском подвале

Иль окопная вошь загрызёт.

А, быть может, в изгнании сгинем.

И останутся эти стихи

Да фуражка с околышем синим

У поваленной курской ольхи.