…И снова надоевшие стены больничной палаты. Проклятые стены, в которых он был заточен на длительный срок. На какой? Этого он не знал. Навечно? Навсегда? Снова он сосредоточенно размышлял. Он должен был найти выход. Найти «главное»! Но что такое - это «главное»? Что знали те люди, чего не знал он? Что их объединяло? Творчество?! Допустим! Это пока была единственная информация, которую он сумел раздобыть. Это единственное, что давало им возможность проникнуть в его мир. Путь это иллюзия, миф, но этот обман им помогал. И теперь он размышлял – кем он станет, когда вырастет большим. От этой мысли стало противно, тошно. Детство какое-то! Чем он занимается? Творчество? Блажь! Но странные особи самозабвенно, до соплей были озабочены всем этим. Они на полном серьезе считали, что будут заниматься в реальной жизни такими бессмысленными вещами…

Так думал он, сидя в своей палате. Своей – потому что она стала для него единственным домом в этом огромном, одиноком мире. Не сидеть же на их крыше вечно? Двадцать тысяч лет! В те времена еще не было никаких крыш. И Кутузовского проспекта не было. А эти - как птицы – перелетают с ветки на ветку, с крыши на крышу… Однако, к делу…

Все-таки он решил посвятить какое-то время странному, необъяснимому желанию заниматься искусством. Что знают эти нелюди, за что они держатся, что так привлекает их внимание? Что они чувствуют при этом? Почему магическое слово – «творчество» так притягивает их? И теперь он на полном серьезе фантазировал на никчемную, дурацкую тему. Так, в бесплодных поисках, прошли еще несколько дней. Столь ценных дней, которые он должен был провести там, где у него отбирали единственное, чему он посвятил многие годы – его дело. Дело всей его жизни! А он играл на воображаемых инструментах, заставлял себя складывать слова, как кубики, в никчемные рифмы, сотрясая воздух, представляя в воспаленном сознании образы будущих ненаписанных картин, натюрмортов, вылепленных скульптур, которые будут размерами значительнее, чем те, которые существуют на планете. Ведь если скульптура или рама с холстом больше, значит товар намного ценнее, монументальнее. Мимо такого не пройдешь!

Но однажды ему все опротивело. Творчество? Какой смысл тратить на это жизнь? Сейчас он делал для себя открытие. Об этом никогда раньше не задумывался, не тратил время, но теперь… Он должен был ответить на этот вопрос. Что это? Что знают о нем те, которые устраивают долгие скучные концерты или спектакли, пытаются создавать мазню или лепнину. Все это прошлый век, прошлое тысячелетие. Даже этого они не могут понять. Сегодня достаточно несколько нот, слов – получается песня. Клип, на который приятно смотреть, слушать. А книги? Достаточно найти необычную новость, или придумать что-то новое, необычное, но главное – классное, записать в нескольких прикольных словах, разместить в сети – и получишь миллионы лайков. А как же классика!? – скажут эти особи. - Никак! Сегодня ее не будут читать, не смогут, просто не захотят. На нее не хватит времени, а главное, желания. Даже в школах – где по старинке еще пытаются навязать эти скучные трактаты – читать не будут, когда можно скачать новую игрушку и с интересом провести время. Нужно быть честным! А как же учеба? – спросят те. – А никак. В Интернете всегда можно найти краткий пересказ нетленок, за минуту прочитать их и сдать этот никчемный экзамен. Так сегодня делают все! Литература!? Жизнь идет быстрее – нет времени на пустые разглагольствования о войне, о мире. А слюнявые любовные истории, где тетки из-за легкой интрижки готовы прыгнуть на рельсы, подставляя свои шеи колесам поезда? Жизнь стала проще, гуманнее, толерантнее, черт возьми, – другие правила игры, другие нравы. Даже сопливые, сентиментальные девчонки не станут в наши дни западать на такие истории, и назовут все это отстоем. Творчество? Искусство? Прошлый век!

Он сделал открытие, он ответил на этот вопрос, и был абсолютно честен перед своей совестью, и знал, что совершенно прав! Теперь он понимал, что об искусстве знает все! Абсолютно все! Сам при желании мог бы за минуты создать шедевр, наваять что-нибудь в Фотошопе или написать прикол, а потом выложить его в сети и получить лайков больше, чем какой-то Моцарт, который, кстати, плохо закончил. Почил в братской могилке. А эти говорят - искусство! Что они знают о нем? По-хорошему, это иллюзия, миф, занятие для бездельников. Нормальный мужик должен заниматься настоящим делом, это женщина может вышивать крестиком, думая, что это искусство. Хотя, многие из них научились зарабатывать миллиарды, и чувствуют себя прекрасно!

Ответил на эти вопросы, но легче почему-то не стало. Наоборот, в душе разлилась, заполняя все его существо, дикая пустота, которая давила своей тяжестью. Как такое возможно – он не понимал. «Илья, а больше ничего нет», - зазвенели в ушах слова девушки. – Как у них все просто. Как можно поверить в такую нелепицу, и слепо за ней идти? Он даже завидовал этим особям – им было за что держаться. Но он на такое не способен. Он не сможет обманывать себя даже в такой ерунде. Проклятье!...

Однажды его тяжелые мысли отвлекли чьи-то слова. Снова эти двое. Снова они в его палате. Заботятся о нем!

- Это последние деньги, которые я смог заплатить за отель. Дал за неделю. Извини, - произнес Алексей, когда очередной консилиум был окончен.

- А что дальше? – вздрогнула Ольга. – У меня ничего не осталось. Все кончилось.

- Дома денег нет?

- Нет.

- Но они есть. Где-то же он их держит. У меня тоже сейчас много издержек, - сама понимаешь, - ответил Алексей. – Зарплаты плати, налоги… Плати, плати - одним, другим, третьим! Я сейчас выбрасываю деньги, которые должен мне твой муж. А он изволит отдыхать, - и оба уставились на обездвиженное тело Ильи.

- Знаешь что? – встрепенулся Алексей, - нужно вскрыть его сейф, поедем в офис, ты возьмешь паспорт, вызову человечка из МЧС, покажешь ему документ, доказывающий, что ты законная жена (так полагается), и дело с концом. Идет?

- Не знаю, - робко произнесла Ольга. – А что он потом скажет?

- Так! Тебе деньги нужны? Скажешь, что за его отель платила. Всегда нужно говорить правду, - и улыбнулся.

- А когда?

- Прямо сейчас. Чего тянуть?

- Да?

- Да, - твердо ответил Алексей, и они покинули палату.

Илья выскочил на улицу, но их и след простыл. Эти двое на его машине уже мчались в офис. А как доберется туда он? - недоумевал Илья. Он должен в этот момент быть там, должен видеть, как его будут грабить. Но как туда попасть? Со скоростью мысли! – вспомнил он. И той девчонки Юны рядом нет. Бежать за ней на Кутузовский проспект? Но она появится там только вечером, сейчас наверняка разгуливает по городу. Когда нужно – ее нет! – зло пробормотал он, растерянно стоя на улице, не зная, что ему делать. Придется на верхнем транспорте.

Через мгновение уже сидел на крыше троллейбуса, который медленно катил по своему маршруту. Торопиться троллейбусу было некуда. Торопился он. Потом автобус, потом еще один. Верхний транспорт, как точно сказано – думал он, перебираясь с одной крыши на другую. И как эти несчастные без личной машины добираются каждый день в этом городе до работы? – недоумевал он. - Сколько времени теряют!

Через пару часов оказался у места.

Когда ворвался в кабинет офиса, понял, что многое пропустил. Дверца сейфа была раскрыта, а Алексей расплачивался с молодым парнем, на спине куртки которого было написано – МЧС. Через мгновение тот исчез, и они бросились вынимать документы и прочие бумаги.

- Вот тебе и деньги! - воскликнул Алексей, доставая запечатанные пачки купюр.

- Но здесь всего… 300 тысяч! – в ужасе воскликнула Ольга, брезгливо пересчитывая такую мелочь.

- Ничего,… это немало, на первое время хватит.

- Ничего? А на второе? А как я буду жить? Еще платить за больницу. У меня масса своих обычных трат. Почему я должна менять образ жизни?... Алексей, мне деньги выдавал муж. Сейчас его дело у тебя …

- Так, крошка, не заводись, деньги есть, - сказал Алексей, вынимая из сейфа бумагу. - Вот выписка... Ага! Рублевый счет. У него в банке… Да у него больше 60 миллионов! Ты богата, милая!

- А как их оттуда снять? – и глаза у нее загорелись.

- Очень просто. Вот номер счета. Нужен пароль, и мы перебросим все это на твою сберкнижку. У тебя есть счет в банке?

- Конечно. Только на нем ничего не осталось.

- Нужен пароль.

- Где его взять?

- Обычно идиоты хранят его в этой же папке, - и Алексей начал рыться в бумагах. Через некоторое время воскликнул:

- Здесь его нет. Твой муж не идиот.

- Что делать?

- Значит, он хранит его в компьютере, - и включил ноутбук, стоящий на столе. Дальше наступила долгая пауза, во время которой девушка нервно ходила по комнате, а тот нажимал на клавиши, перебирая почту и прочие папки.

- Так! – наконец, воскликнул Алексей, - на это уйдет много времени, - вот электронный адрес банка, сейчас направим с мейла Ильи письмо о восстановлении пароля. Дело простое, скоро все получим.

Ответ пришел через несколько минут:

«Вам, уважаемый клиент, необходимо приехать к нам в центральный офис с паспортом, чтобы подтвердить намерение о восстановлении пароля».

- Бюрократы! – воскликнул Алексей и написал:

«Это простая формальность. Не тратьте понапрасну мое время. Просто пришлите информацию на этот адрес почты, который у вас заявлен в договоре. Жду».

- Сейчас зачешутся. Твой муж - клиент нешуточный, таких уважают.

Через мгновение был получен ответ следующего содержания:

«Уважаемый клиент, мы с радостью прислали бы пароль на вашу почту и не отнимали бы столько времени, если бы вы сами не оставили поручение: Информацию о доступе к вашему счету по электронным носителям не высылать, при подобной ситуации настаивать на личном визите. В точности его исполняем. С уважением, менеджер…»

- Да, твой муж точно не идиот, убеждаюсь в этом в который раз, - задумался Алексей.

- Что же делать?

- Не знаю. Будем думать. Пока не знаю. Искать пароль… Знаю одно – у тебя в кармане почти миллион долларов.

- Почти! - и она пренебрежительно бросила пачки с деньгами в свою сумочку.

- Что-нибудь придумаем…

- Ты когда сегодня будешь? – спросила она, собираясь уйти.

- Ох, не знаю. Будет встреча с партнерами, думаю допоздна. Потом завалюсь к себе.

- Ты не приедешь? – удивилась Ольга.

- Ну…

- Ну-ну, - и она быстро вышла из кабинета.

Илья посмотрел на пустой сейф и пробормотал: - Творчество? Вот оно творчество! За такое короткое время вскрыть этот ящик. А сколько я за него заплатил?! Вот искусство! Но пароль вам, ребята, не найти! – и вдруг услышал голос Алексея:

- Ничего, найдем. А нет, так сделаем все по-другому, доберемся до твоего счета - есть вариант. Поиграем, дружище. Еще как поиграем.

- Какой вариант, мерзавец?! – заорал Илья, но тот его не услышал.

Творчество? Искусство? Они отобрали фирму, увели клиентов, вскрыли сейф! Какое нужно еще творчество? Сыграть кому-нибудь на скрипочке, спеть песенку, прочитать стишок?! Кто придумал этот дьявольский план? Почему его не пускают назад? Что он должен сделать еще?

И вдруг дикая мысль мелькнула в голове:

Полюбить! «Полюбить… крохотное существо, в котором должны будут воплотиться твои мечты». Еще один бред.

И посмотрел на себя, лежащего на кровати. За окном уже стемнело. Он долго добирался до больницы, пока не оказался в ненавистной палате рядом с ненавистным телом.

Это ты крохотное существо?! Как тебя полюбить? – а тот лежал, не шелохнувшись.

И тут он понял, что ненавидит его, и себя беспомощного, и людей-нелюдей на крыше, в городе, в этом мире и в другом мире тоже. Это единственное чувство, на которое он был способен в этот миг.

Вдруг услышал из коридора дикий хохот, а потом топот шагов.

- Техничка! Пришла прибираться! Сумерки - ее любимое время. А чего смеется? Над кем? Над ним? Она все слышала?... А теперь молчит…

- Пришла, красавица? Чего затаилась? За мной? Может, мне тебя полюбить?! - неожиданно для себя заорал он.

- Глупый ты. Несуразный какой-то, убогий что ли? Нет, не за тобой. Хватает дел и без тебя, нужен ты мне, - и шаги потопали по коридору дальше.

- Почему? Почему я тебе не нужен? – закричал он в бешенстве, а слова тонули в тишине. – Эй! Стой, куда пошла? Я кому говорю!... Уродина! – это последнее, что пришло на ум.

- Это ты мне? – шаги в отдалении замерли и снова кромешная тишина.

Он высунулся из палаты и увидел неподалеку странную фигуру. Там стояла женщина. Или не женщина вовсе. Это была огромная тень, облаченная в длинную черную юбку, над которой виднелся большой коричневый платок, который закрывал всю спину. Что удивляло, ноги ее были облачены в кроссовки гигантского размера – величиной, наверное, с полметра. И были они белого цвета. Тетка была ростом метра четыре. Ее туловище уходило наверх, подпирая высокий потолок. Он в испуге шарахнулся назад в палату.

Но вот, опять ее голос:

- Я не поняла, ты что-то сейчас сказал?

Он промолчал.

- За слова нужно бы поотвечать. Смотри, чтобы однажды я не оказалась для тебя уродиной. Не многие об этом мечтают.

- Да пошла ты, - пробормотал он тихо себе под нос, но она не двигалась с места. Тетка все слышала, - понял он. И тут раздался отчаянный возглас:

- Уважаемая, простите его. Он сам не знает, что говорит!

- Ну-ну, - и тяжелые шаги начали удаляться.

Рядом появилась Юна, которая гневно на него смотрела.

- Не смей с ней так говорить. Она не виновата в твоих проблемах. Она просто делает свою работу. Делает ее хорошо. Сделай что-нибудь хорошо и ты. Хотя бы придумай.

- Да идите вы все… А может, мне тебя полюбить?... Нет, лучше этого урода, который шляется за тобой. Опять притащился? И чего тебе нужно? Думаете, вы такие умные, все знаете, понимаете, вам уже тысячи лет? Эй, Змей Горыныч, тебе сколько тысячелетий? А огнем ты плеваться умеешь? А ты, красотка? Да ты знаешь, что будет с тобой, когда вырастешь? К нефтяному магнату она не захотела, понимаешь. Да с твоими убеждениями в подворотне только и родиться, жить, потом в этой же помойке тебя… Там же детей родишь, раздашь им скрипочки и дальше пойдешь любить себе, где и кончишь, когда никому будешь не нужна. Вот и вся твоя история.

- Эй, заткнись! – зарычал Ворчун.

- Что вы знаете о жизни? Как вы живете здесь, как будете влачить жалкое существование там с вашими представлениями? Еще советы дают, от кикиморы-технички спасают! Ну, спасибо вам!

- Мы хотим тебе помочь, – горячо воскликнула Юна.

- Помочь? По вашей логике я должен превратиться в инфантильного идиота, такого же, как и вы, чтобы туда вернуться. А я не могу этого сделать, не могу так деградировать, я нормальный человек.

- Нормальный? – зло захохотал Ворчун.

- Да, нормальный. А кто такие вы? Ничтожества. Вы ничего там не сможете. Что вы знаете о нас? О том, как мы живем, чего хотим? Что вы знаете о радостях жизни? Инфантильные младенцы!

- Это ты о нас? – все больше заводился Ворчун.

- Вы, как ночные бабочки, летите на свет, не зная, что вас ждет там, пока не опалите крылья.

- Мы не ночные бабочки, - тихо произнесла Юна.

- Вы рыхлое желе.

- Бабочки, говоришь? Желе? - Ворчун зло на него смотрел. - А тогда кто ты? Кто вы? Как называть вас?

- Мы и есть люди.

- Смешно. А хочешь, я покажу, как живут твои люди, - Ворчун неожиданно стал спокоен, даже улыбнулся.

- Ворчун не надо, - взмолилась Юна.

- Надо-надо.

- Я знаю, куда ты его поведешь.

- Ничего, пусть знает. Бабочки! Ха!

- Я сказала – ты не сделаешь этого! – закричала Юна и Ворчун на мгновение замер.

- Да кто ты такая, чтобы так разговаривать? – Илья был очень зол, - раскомандовалась, ты кем себя возомнила? Инфантильная девица должна молчать, когда разговаривают мужики. Поняла? Молчать и знать свое место. А еще лучше - иди-ка ты на свою крышу. Поздно уже, темно. И сделай так, чтобы я больше тебя не видел. Советы она дает! Помочь она хочет!

И повернулся к Ворчуну.

- Ты хотел мне что-то показать? Валяй.

Ему некуда было идти, и здесь оставаться больше не мог, не было смысла, а что делать – не знал…

                                                 - 17 –

- Только не подумай, что я хочу тебе помочь, ничтожество…

- Сам урод…

- Ничтожество! – повторил Ворчун. Они шли по вечернему городу, все дальше удаляясь от больницы. На мгновение Илья зачем-то обернулся и увидел хрупкий силуэт девушки. Она смотрела им вслед.

- И чего привязалась? - подумал он.

- Мне на тебя глубоко наплевать, - вещал Ворчун, - впрочем, как и тебе на тех, кто находится рядом.

- Зачем пошел?

- Ты нагло себя ведешь с девицей. Подло. Ты ее не стоишь. А захотел посмотреть на вас со стороны – сейчас увидишь. Так сказать, изнанку. Вот и скажешь потом – кто уроды.

- Ну-ну.

А вечер уже начинал сгущаться красками уходящего дня. На улицах загорались фонари, иллюминация, яркая реклама зазывала в открытые ресторанчики и кафе, которых здесь было множество.

Эх, зайти бы сейчас в один из них, - подумал Илья, - напиться до чертиков, а утром проснуться, и понять, что все это был только сон. Дурной сон.

Вдруг его внимание привлекло любопытное зрелище. На парковке два человека выскочили из своих авто и с громкой бранью набросились друг на друга.

Делят место, - понял Илья.

- Вот они твои люди! - захохотал Ворчун.

- Ну и что? Обычное дело.

- Обычное?

- Конечно. На всех мест не хватает, нужно уметь работать локтями.

А эти двое уже кинулись к своим автомобилям, один вытащил из салона монтировку, другой не поленился открыть капот, и в руках у него оказалась бейсбольная бита.

- Обычное? – продолжал веселиться Ворчун. – Такие предметы у них всегда наготове?

- Что тут такого? Нормальные дела.

- Нормальные? А если учесть, что один, стремясь сюда попасть, хотел быть звездочетом, а другой архитектором – вполне нормальные. Обычные!

Потом раздался грохот. Бита разбила стекло автомобиля, а противник, не желая оставаться в долгу, отбросив монтировку, достал перочинный нож и воткнул его в шину обидчика. И глядя на этих двоих, на мгновение показалось, что квадратные метры на парковке были для них смыслом жизни.

- Ну и что? Ты это мне хотел показать?

- Не только.

- Да, кто ты такой? – заводился Илья. - Что ты можешь знать такого, чего не видел я?

- Ты не знаешь ничего.

- Да, я объездил полмира, стрелял тигра в африканской саванне, жирафа, завалил слона, его бивень висит в моей гостиной дома, можешь проверить, гулял по Амазонии, где крокодилов больше, чем людей, нырял с акулами…

Илья уже хотел отвернуться и шагать дальше, вдруг обомлел, глядя на двух мужчин, которые сцепились в крепкой схватке, уже валяясь на земле, отвешивая друг другу тумаки. От них отделились две тени – точные их копии, которые отошли в сторонку. Потом они обнялись и уселись на маленьком заборчике, который ограждал стоянку. Сидели и холодно, привычно смотрели на драчунов. Илья ничего не понимал, но спрашивать не стал. Скоро конфликт был исчерпан, двое мужчин встали с земли, отряхиваясь и выкрикивая на прощанье бранные слова. Их копии тоже поднялись, на прощанье пожали друг другу руки и исчезли. Они вернулись в свои тела.

- Вот она изнанка! – проворчал Ворчун.

- Что?

- Ты не знаешь про свой мир абсолютно ничего. Главное, откуда на него посмотреть.

- Куда ты меня ведешь? – наконец не выдержал Илья. Они уже долго молча шагали по улицам города.

- Пожалуй, начнем отсюда. Пройдем-ка в эту квартирку, - и исчез за стеной первого этажа. Илья последовал за ним. Оказался на кухне, где сидели трое мужчин. Сидели, видимо, долго - на столе была разложена нехитрая закуска, а под ним разбросаны пустые бутылки.

- Смотри, - воскликнул Ворчун.

- И что? Люди отдыхают.

- Люди? Ты прав, это твои люди. Смотри внимательно.

Один в этот миг, проливая, старался наполнить прозрачной жидкостью стаканы товарищей, другой сидел, покачиваясь, пытаясь петь, третий спал, положив голову на руки. Первый его толкнул, тот ненадолго очнулся, с закрытыми глазами донес рюмку до рта, опрокинул ее, и снова повалился в глубокий сон. И вдруг Илья заметил, как от этой троицы начали отделяться тени - их копии. Выглядели они отчетливыми, как им и полагалось в этом призрачном мире. Были они такими же, как Ворчун и он сам.

- Здорово, мужики, - произнес Ворчун.

- Ща! – поднял палец один из них. Он был копией того, который пытался петь.

Что удивляло. Из этих троих двое не спали. Они сидели за столом, кивали головами, издавали нечленораздельные звуки, но бодрствовали. А их души почему-то отделились и существовали самостоятельно.

- Хорошо сидим! – воскликнул Ворчун.

- Ща! – повторил один из них, и вдруг запел. Пел протяжно, заунывно, а остальные подхватили эту мелодию.

И снова Илья подивился тому, что люди могут терять себя, находясь в таком состоянии. Они, словно, теряли душу, разум, волю, которая отделялась и пела где-то рядом со своим, немножко пьяным, телом. Потом эти трое обнялись и начали танцевать. Илье показалось, что теперь это были не три существа, а одно единое целое, которое слилось в нетрезвом, безудержном танце.

- Понял? – услышал он голос Ворчуна.

- Ну и что? Мужики отдыхают.

- Мужики твои отрываются, - поправил он. - Пошли, ребята! – вдруг крикнул Ворчун, схватив одного за шкирки, и комок танцующих тел послушно последовал за ним. Ворчун уже вывалился на улицу и теперь толкал их перед собой. Повсюду возникали припозднившиеся особи, которые еще только возвращались на свои крыши. Они в ужасе смотрели на это зрелище, не улыбались инфантильными улыбками, не радовались, проходили мимо.

- А как же те? – не выдержал Илья.

- Кто? – улыбнулся Ворчун.

- Их хозяева! Они бодрствуют, как же можно без этих?

- Эти им пока не нужны - у них еще есть полбутылки. Больше им не нужно ничего. Я же говорю – отрываются.

А танец становился веселее. Теперь эти, взявшись за плечи, отплясывали матросский танец, не хватало лишь тельняшек на затылках.

- Отрываются? Мужики пошли в отрыв, - понял он этот жаргон.

- Теперь сюда, - и Ворчун, пнув мужичков, которые повисли в воздухе, продолжая болтать ногами, свернул в подворотню. Он проследовал через весь двор и остановился у песочницы.

- В куличики будем играть? – спросил Илья, догнав его и остановившись рядом.

- Не совсем. Смотри.

Только теперь Илья заметил нескольких парней и двух молодых девиц, которые сидели на лавке. Они громко о чем-то говорили, спорили. Если прислушаться, было невозможно понять – о чем. Язык их для Ильи был недоступен, лишь слышались обрывки знакомых слов. Потом один зажег сигарету, и, пустил ее по кругу, все по очереди начали затягиваться. Сидели сосредоточенно, больше ничего не говоря. И вдруг почти одновременно компания юнцов начала смеяться. Они дико хохотали, непонятно почему. Затягивались и снова заходились истеричным смехом.

Спайсы, - понял Илья, - курительные смеси.

Он никогда не видел подобного, ничего такого не пробовал, и теперь с интересом наблюдал.

- Тоже отрываются? – спросил он.

- Нет, эти торчат! – со знанием дела ответил Ворчун.

В этот миг почти одновременно рядом с парнями и девчонками, сидевшими на скамейке, начали появляться их копии, которые покидали свои тела. Но почему?

- Они им сейчас не нужны, - прочитал его мысли Ворчун.

Отделившиеся особи стояли прямо перед скамейкой, и как-то странно смотрели на своих хозяев. Впрочем, непонятно, кто сейчас был хозяином, в их глазах застыло недоумение, сожаление – это было заметно.

- Душа стоит в сторонке и в ужасе наблюдает, - пробормотал Ворчун.

- Что ты мне всякую мерзость показываешь? – не выдержал Илья. – Это исключение. Ребята играют, надоест – бросят, станут нормальными людьми.

- Ребята твои не играют, а торчат! Ты понял?

И тут особи, отделившиеся от своих тел, собрались в круг, потом подошли ближе, еще ближе, слились друг с другом и тоже начали дико хохотать. Илья с удивлением заметил, как они начали переплетаться, превращаясь в небольшой клубок, откуда торчали руки, ноги, появлялись хохочущие головы, прочие части тела. Тогда Ворчун подошел и пнул его ногой.

- Спасибо! – из этого месива высунулось хохочущее лицо совсем еще юной девушки. Глаза ее были выпученными от восторга, она снова захохотала и спряталась в скопище тел. А шар уже катился по дорожке. Он заскочил в песочницу, потом по газону устремился вперед, пока не исчез совсем. Илья обернулся на скамейку. На ней сидели молодые парни и две юные девицы, они продолжали передавать по кругу светящуюся сигарету, хохотали и не могли остановиться, а слезы катились из глаз. И не знали…, - вдруг подумал Илья, - не знали, что в эту минуту что-то потеряли. Что-то от них укатилось, ушло.

Дальше Ворчун молча шагал впереди, а Илья задумчиво плелся следом, ничего не говоря. Наконец спросил:

- Теперь покажешь мне публичный дом? Что еще ты сумел разыскать? Город пороков?

- Публичный дом? Не интересно. Все круче. Куда круче!

- Что же у тебя круче? Ну, пьют люди. Некоторые придурки колются. Не показатель. Их мало. На этих улицах живут миллионы, которые нормально существуют.

- Нормально?! Сейчас посмотришь на ваше «нормально». Я же тебе обещал!

- Врешь. Ты ничего не найдешь. Нет здесь больше ничего…

Вдруг в конце улицы появилось странное свечение, а прямо на них катил бесформенный шар. Размерами он был высотой этажа в четыре, из него торчали руки, ноги, высовывались головы, которые что-то лопотали на разные голоса, а шар продолжал свое размеренное движение. Он был уже близок, когда Ворчун закричал:

- Посторонись.

Илья едва отпрыгнул, как светящийся объект прошуршал мимо и скрылся вдалеке. Он едва помещался на этой улице, становился все больше, уже задевал стены домов, проникал в квартиры, а из него продолжали раздаваться голоса и выкрики людей.

- Наркоманы?

- Нет, - загадочно проворчал Ворчун. Он получал удовольствие от этого зрелища, а его злорадное лицо светилось мерзкой улыбкой.

- Тоже отрываются?

- Эти нет. Эти зависают.

- Не понял?

- А ты подумай! – и Ворчун замолчал.

- Где можно зависать? Где угодно. Хватит говорить загадками. Что это… Это…

- Ну?

- Зависают… в сети?

- Точно! – довольно проворчал Ворчун.

- Хочешь сказать… Хочешь сказать, когда они сидят в сети, тоже теряют себя, отдают свою...

- Еще как отдают. Это тоже называется – доверить душу.

- А что это было?

- Какой-то маленький форум. Время сколько? О! Десять вечера, скоро начнется. Говоришь – незначительное количество? Это еще был малыш. Карлик! Пойдем дальше… Стоп.

А на них уже надвигался следующий шар. Этот был размерами немного меньше. Он подпрыгивал, словно наталкивался на кочки, потом подлетал к окнам, и в него с радостью запрыгивали все новые существа.

- Зависают? - воскликнул Илья.

- Играют. Сетевые игры. Сейчас этот милый шарик разгонится, оббежит всю планету, соберет игроков, тогда и начнется настоящее веселье.

А оттуда слышались невероятные звуки, играли электронные инструменты, из электронных игровых аппаратов сыпались электронные монеты, крутилась электронная рулетка. Вот из шара выпрыгнул маленький динозавр, который хотел было умчаться по воздуху, но электронное оружие выпустило мощный заряд, который разорвал его в клочья. Но вот уже человеческие тела начали подниматься над магическим шаром, они спрыгивали на землю, пытаясь умчаться по улицам, по крышам домов, но их настигали, и только вспышки взрывов слышались повсюду. Веселое казино с расстрельными зверушками, с кубиками и шарами, с высокоточным оружием, наконец, скрылось из глаз.

- Это только начало! – все больше заводился Ворчун, а глаза его горели.

Дальше шары появлялись один за другим. Улицы опустели. Нет, улицы были полны вечерней праздной толпой, в которой люди не знали, и не догадывались, что происходит рядом. А особи, которые по ночам прятались на крышах, теперь исчезли совсем.

Так вот почему они не любят после захода солнца выходить в город. И почему он не замечал этого раньше? – подумал Илья, но вспомнил, что никогда не сидел в толпе лунатиков на крыше, всегда ночью уходил в подъезд или скрывался на чердаке. Он не мог и не хотел чувствовать себя членом дурацкой стаи. Огляделся: Снова шары, шары, шары…

По большей части в них «зависали». Вернее, это шары, становясь все больше, «зависали» над городом. Там были сети знакомств и политические форумы, скопища болельщиков, и автомобильных фанатов, частенько попадались эротические сайты. Казались они не очень большими. Самыми крупными были те, которые успели в свои сети поймать миллионы. Люди там о чем-то говорили, ругались, спорили, чатились, кого-то банили или убивали (такие в ужасе выпадали наружу – их лишили главного, кого-то поносили, троллили или просто говорили ни о чем - вывешивали картинки с приколами, писали нелепые тексты, говорили на разные голоса, вели конференции – у этих была цель одна – получить в чужой гигантской сети, придуманной неведомым волшебником, как можно больше лайков, создать свой уголок, куда потом придет, прилипнет множество людей.

Стоп! Людей? Но, они не спят! Почему они отдают души, почему теряют себя?! Кому отдают?

- КаДэ, - довольно воскликнул Ворчун.

- Что? – не понял Илья.

- КаДэ! Это я придумал такое название. Коллективная Душа.

- Коллективная? А зачем? Кому это нужно?

 - Дьявольский план, - прошептал Ворчун. – Цель поистине великая и гуманная – лишить человека души. А вот еще один подарок. Как шарик на елочке. Похож? Тебе повезло, он появляется не каждый день.

Этот объект был небольшим, он объединял лишь тридцать-сорок особей, который сплетались в тесном соитии. Был он черного цвета, но иногда словно язычки пламени исходили из него. Что казалось странным, он плыл в мертвой тишине, иногда из него появлялись глаза, которые молча смотрели с ужасом, а иногда с непонятным, необъяснимым восторгом. Катился он медленно, иногда останавливался, словно, приглашая к себе новых гостей. Перед Ильей тоже замер. Люди-тени, находящиеся там, молча смотрели на него. Все они были еще очень молодыми. Юные руки, тела, юные глаза. Шар покачался, постоял на месте и покатил себе дальше, но уже почти скрывшись вдалеке, снова замер. И тут Ворчун неожиданно дернул Илью за рукав. Они вновь оказались у черного шара, который застыл у высотного дома, словно кого-то ожидая, и люди, смотрящие из него, тоже замерли. И вдруг Илья увидел жуткую картину. По парапету, который соединял два балкона верхнего этажа, шла девушка. Она ладошками опиралась о стену и робко переступала, потом увидела шар. Он притягивал, манил, он ждал ее. Шар пришел за ней, - подумал Илья. Еще мгновение и дикий вопль огласил улицу. Тело пролетело сквозь черный шар и с грохотом вонзилось в асфальт. И тут Илья с ужасом понял, что девушка была настоящей, живой, это не тень, не призрак. Он видел ее в расплывчатых очертаниях. Она была из настоящего мира. Шар невозмутимо постоял, покачался, и медленно покатил прочь.

- Форум самоубийц, - спокойно произнес Ворчун.

В этот же миг Илья услышал громкие шаги. Они приближались, тяжело ступая по мостовой. Наконец увидел знакомый силуэт. Уборщица, техничка! И снова подивился ее росту. Была она высотой с двухэтажный дом. А ее белые кроссовки тяжело приколачивали каждый шаг к земле. Тетка остановилась, посмотрела на особь, отделившуюся от несчастной, распластанной на асфальте. Напоминала она тоненький стебелек – дунешь – улетит. Потом послышался низкий утробный голос:

- Ну как, хорошо тебе было, милая? Допрыгалась? Ничего умнее не придумала?

Юная особа с ужасом на нее смотрела, ничего не понимая.

- Ну, пойдем. Дорога у тебя будет долгая, пойдем, родимая. Здесь у тебя уже все.

Но девушка не шевелилась, ее парализовало, тогда тетка протянула руку и легонько подтолкнула ее вперед. Уже собиралась уйти, забрав свою жертву. Хотя, чья это жертва – было непонятно. Вдруг заметила Ворчуна и через дорогу крикнула:

- И ты здесь, бродяга?

- И я, милая. Прогуливаюсь.

- Не надоело?

- Нет. Весело тут, интересно.

- Интересно, говоришь? Решил-таки меня дождаться?

Ворчун промолчал.

- Ну-ну. А этого зачем за собой таскаешь? Какой с него толк?

- Нет толку, матушка. Толку никакого. Может, отдать его тебе?

- Нет… А девица ваша где?

- Там.

- Славная она у вас, милая. Береги ее.

- Конечно. Берегу…

- Ну-ну. Ладно, свидимся еще.

- Конечно, милая, свидимся, куда же мы от тебя? – весело воскликнул Ворчун.

- Никуда… От меня вы никуда… Ну, пошли, чего встала? – и подтолкнула девушку вперед.

- Не хочу, не могу, не буду, - послышались жалобные всхлипывания.

- Будешь, путь у тебя долгий, сможешь, куда ты денешься? И надо же было такое учудить…

И эти двое растворились в ночи.

- Куда она ее ведет? – спросил Илья, а Ворчун захохотал. Смех его был зловещим, жутким.

- А ты не знаешь?

- Я?...

- Почему вы ничего не знаете? Как вы живете, дьявол вас побери?... Вот одного я не пойму… Странные вы какие-то, убогие, живете, словно плывете по мутной реке, а что там, в конце, в какую сточную канаву занесет – не задумываетесь. Получив величайшее произведение искусства, уникальное творение создателя - человеческое тело, пользуетесь им, как вещью напрокат. Сначала приучаете его ко всякой мерзости, потом становитесь его рабами, уже исполняете только его низменные просьбы. Живете, измазывая его в грязи, покрываясь коростой всякой дряни, а та прилипает к нему с удовольствием. Стираете в себе душу. Убиваете ее. В конце концов, становитесь куском мяса с отупевшими мозгами, измученным удовольствиями и пороками. Получаете шедевр. А когда время приходит, срок аренды заканчивается - назад возвращаете мерзость. Спрашивается, зачем брали?

И Ворчун отпрыгнул в сторону от несущегося на него веселого шарика, переливающегося всеми возможными красками, откуда были слышны автоматные очереди, крики восторженных болельщиков, вопли побежденных, униженных и оскорбленных, и, конечно же, победителей.

- О! Снова игрушки для дебилов! Ну, чего встал? Дальше! Давай! Еще дальше! Ты же хотел увидеть всю изнанку вашей поганой одежонки… Так и не научился перемещаться? Ленивый ты, нелюбопытный. Давай…

И протянул руку, но сразу же ее отдернул.

- Руки, пожалуй, я тебе не подам, держись, - и бросил ему конец длинного шарфа. Илья поневоле за него ухватился, и через мгновение страшный рывок подбросил его к верху. Секунда, и он оказался лежащим на земле.

Нет, не на земле – на зеленой лужайке, а перед глазами неожиданно возник огромный стадион, трибуны которого были заполнены орущими телами… Вернее, людьми. Нет, телами… Не важно. Они лопотали на иностранном языке. Интересно, куда Ворчун их переместил? – подумал Илья и уставился на поле, где бегали футболисты и гоняли мяч. Мяч был один, а здоровенных мужиков много, очень много. Они отчаянно за него боролись, а стадион отчаянно за них болел. Илья присмотрелся. На трибунах были люди, которые внимательно следили за игрой, но некоторые, (таких было немного) вели себя иначе, казалось, игра абсолютно их не интересовала. Они стояли, кричали, размахивали руками, поднимали плакаты, вот уже петарды начали взмывать в вышину, а крики фанатов становились все громче. Их интересовал сам процесс, невероятное шоу, которое пьянило, объединяло, заставляло кричать. Таких было ничтожное меньшинство, но казалось, что их много, очень много. Объединяла их невиданная сила и воля, которая фонтанировала через край. Занимали они кресла рядом друг с другом. И скоро в этих местах начали появляться небольшие холмики, которые шевелились, а в них прятались души фанатов. Илья продолжал смотреть, а шум все нарастал. Те, которые недавно со всем вниманием следили за игрой, теперь оглядывались, их заводило, затягивало в эти очаги безумия. Они уже забыли об игре, и начали присоединяться к тем, которых совсем недавно было так мало, но теперь становилось больше. Уже не бугорки или холмики, а гигантские шары покатились по трибунам. Их было два. Два шара, каждый цвета команды, за которую люди болели, они становились больше и как катки проносились из одной половины стадиона в другую, а к ним прилипали все новые существа. Руки, ноги, головы, все вертелось перед глазами, все переплеталось, те, кто начали это невероятное шоу, придумывали все новые развлечения. А спортсмены носились по полю, отбирая друг у друга мяч. Так продолжалось какое-то время, Илья внимательно за всем наблюдал. Такого матча он еще не видел. Не мог видеть. Изнанка – вспомнил он. И вдруг в какой-то момент два шара столкнулись. Они прилипли друг к другу, а на трибунах началось неистовство. Фанаты перелезали через ограждения, ломали пластиковые кресла, швырялись ими. Потом бросились друг на друга, и началась веселая игра. Игра, которая не имела отношения к той, ради которой здесь все собрались.

- Заметь, пришли они сюда людьми! – ликовал Ворчун, - давай-ка отсюда подвинемся.

Они оказались на самом верху стадиона, под огромным табло, где не было болельщиков, и теперь их взорам представала величественная картина. На стадионе были эти и те. Одни в рукопашной схватке боролись не на жизнь, а на… На что? Они готовы были друг друга уничтожить? Ради чего?... А другие заполняли уже все пространство вокруг. Огромное покрывало, как гигантская медуза, накрыло поверхность стадиона. Оно колыхалось. Уже не видны были конечности, головы и прочие части тел существ. Теперь это была однородная масса, она волновалась, кипела как поверхность лавы, готовая низвергнуться с верхушки вулкана, пузырилась и волнами расходилась во все стороны. И тут эта субстанция подобралась, съежилась, стала намного меньше и угрожающе замерла. Илья услышал громкий взрыв. На стадионе остались лишь дерущиеся тела, а их души тяжелым снарядом взмыли к небесам. Поднимались они все выше и выше, и снова взрыв. А в небе на многие километры разлетелись светящиеся точки-искры. Они мерцали в темноте, освещая все вокруг. Такого салюта Илья еще не видел. «В небе зажигается новая звезда», - вспомнил он. - Тысячи звезд…

Ворчун брезгливо посмотрел на поле, на трибуны с обезумевшими болельщиками и бросил:

- Самое интересное позади, - и повторил: - Заметь, пришли они сюда людьми.

И снова длинный шарф тащит Илью за собой, они перемещаются с места на место. В каких городах побывали, в странах, на каких континентах – было непонятно. А Ворчун все заводился и свирепел. Он кричал, размахивал руками и увлекал его все дальше.

- Видишь?! Ты видишь?! Открой глаза! Смотри! Это твои люди! Это и есть изнанка вашего грязного тряпья!

Временами казалось, что он обезумел.

Потом было шоу, где тысячи выходили на площадь в немыслимых нарядах, они танцевали, раздеваясь прямо на глазах. Гей-парад, - понял Илья. Над этими людьми, или не людьми вовсе, переливалось розовое облако, от которого пахло несвежим бельем. Потом были всевозможные шоу, представления, собрания сект. Особенно запомнилось скопище благообразных людей, которые собрались на огромной лужайке, а перед ними на большой сцене выстроились еще какие-то люди. Они долго, почтенно что-то говорили, произносили речи. На сцену выходили знаменитости, Илья узнавал их. Они пели, снова что-то говорили. А их пламенные речи все больше заводили почтенную публику, которая вскоре, забыв о приличиях и правилах, вскочила с мест, и начала скандировать лозунги, которые им предлагали. Так снова и снова. И уже исступленная толпа беснуется на лужайке, ликуя, истерично вопя, превознося своего избранника и кумира.

Предвыборная компания!

А над головами, как воздушный шарик, все больше надувается гигантский сосуд. Он растет, уже закрывает солнце, небо, но люди этого не замечают. Их души с радостью покидают свои тела, они отдают…, вернее, доверяют ему себя, разум, волю, чувства. Безрассудно бросаются в бездонный сосуд, а тот уже становится гигантским монстром.

И тут Илье показалось – возьми крошечную иголку, поднеси, сделай укол, и он сдуется,… нет, лопнет, разорвется на части, которые разлетятся и забрызгают своим зловонным содержимым на многие километры все вокруг.

- Дальше! Дальше! – торопил Ворчун.

И вот на огромной площади обезумевшие люди в толпе демонстрантов. Они тоже что-то кричат, жгут покрышки, потом достают оружие и стреляют в полицию, которая не в силах устоять. И во всем присутствует радость, неудержимый задор, отчаянное хулиганство. А где-то неподалеку обязательно находится режиссер, который всем руководит. Иначе быть не может. Иначе не надуть такие шары, такие КаДе, которые потом понесутся весело по планете, небрежно наступая на поля, леса, дороги, поселки, целые города, унося за собой крошечные души людей.

- Кто он, тот гений? Где он? Зачем?

Илья устал. Он уже не мог слышать этот восторженный шум, грохот петард, лозунги и выстрелы. Видеть этого не мог. Ворчун понял его состояние, видимо, пожалел (если такое понятие вообще было для него доступно), и вот последняя остановка:

Тишина… Покой... Бесконечная пустыня. Знойный вечерний ветер шелестит, успокаивая, помогая спуститься на землю. Можно расслабиться, передохнуть. Рядом люди. Их немного - несколько десятков. Они стоят на коленях, а какой-то человек произносит речь. Язык незнакомый, но слова завораживают, проникают в душу. А глаза этих людей! Они в восторге светятся в темноте. Здесь происходит таинство, здесь молятся. В этом красивом месте, где неподалеку плещется море… или океан, можно немного отдохнуть. Как красиво, когда люди верят, как здорово, когда их объединяет великое, вечное, святое. Глаз оторвать невозможно. Их души задумчиво бродят рядом, они похожи друг на друга, смотрят в землю, иногда поднимают головы, пытаются взглянуть на звезды, на небо, но снова опускают взгляд, наполненный великой верой, которая объединяет их. А человек с книгой в руках все читает, потом отрывается и уже горячо продолжает от себя. Он знает, что нужно сказать, и ему абсолютно верят…

Шаги. Илья вздрогнул. Они приближаются. Знакомые шаги. Она здесь, даже сюда она нашла дорогу. Она везде. Но что ей нужно в этом священном месте? А существа, которые недавно покорно взирали на человека с книгой в руках, теперь бросают прощальный взгляд на самих себя, на небо и вереницей направляются к ней. И скоро по пустыне шагает маленький караван – впереди она, большая, рослая, широкоплечая, тяжело топает своими ножищами, а следом узеньким ручейком тянутся они. Почему? Куда? Зачем они покинули свои тела? Зачем она делает это?

- Смертники, - жестко произносит Ворчун, - последний инструктаж, потом им дадут траву или сделают укол, а завтра отправят на объекты. Те им не понадобятся. Себе они больше не принадлежат. Пока все…

Они долго молчали, каждый думая о своем. Ворчун не хотел больше ерничать, язвить, он понимал состояние Ильи, а тот ни о чем не спрашивал.

Наконец Ворчун буркнул: - Держи, - и бросил Илье конец длинного шарфа, затем пошел. И каждый шаг переносил их все дальше и дальше. Мелькали города, небольшие селения, вот показались горы вдалеке, спускаясь к бескрайней равнине моря. И где бы ни ступала его нога, везде были эти пестрые шары. Они весело катились по маленькой планете, как игрушки, гомонили на миллионы голосов, а в них находились люди. Нет, всего лишь их незначительные части, невидимые в этом мире никому – людские души. Они больше не принадлежали своим телам, они доверили себя кому-то другому. Зачем? Кому?

Из горла Ворчуна начали вырываться обрывки фраз, бессвязные слова, междометия, Илья прислушался, постепенно начал разбирать их смысл:

- КаДэ.... Коллективная душа… Кадешки… Личность стерта. Самая варварская форма КаДэ – сети. Зомбированные социальными сетями теряют разум, а главное, волю…, ее парализует. Сегодня таких миллионы… Это гигантский монстр, который управляется извне… и делает с ними все, что хочет. Людская ненависть…, вражда - рушатся семьи, нации, религии… Цель – раскол общества. И это только часть гениального плана... Видимо, основная цель – лишить человека души. От него останется лишь кусок мяса и необходимые рефлексы, чтобы хватало ума дойти до холодильника или сортира, остальное сотрется. А мясо можно клонировать. Клоны – будущее общества. Но душу клонировать нельзя. Придет время - и тех, кто по ночам сидит на крышах, дожидается рассвета, дожидается своего нового воплощения, перестанут туда пускать. Мясо перестанет плодится. Тела будут делать в пробирке. Зомби. А значит, так называемыми людьми можно будет легко управлять. Вот они твои люди. Смотри…

Ворчун замер. Сейчас они находились на крыше дома, откуда открывалась величественная панорама на ночной город, освещенный иллюминацией. Где они были – Илья не знал.

- А девчонку не тронь! – зло проворчал Ворчун. – Не стоишь ты ее.

И снова пауза и тишина, а глаза этих двоих устремлены вдаль.

- Почему она столько лет не может родиться? – наконец спросил Илья.

- Потому что дура… Потому что когда-то сотворила великий грех, наложила на себя руки. Такое не прощают. Это самый страшный грех. Прощают, но нескоро. Вот и прошли тысячелетия. А сейчас она готова туда прийти, но ты ей мешаешь.

- Чем?

- Ответственна за то, что с тобой случилось, хочет помочь. Глупая!

- Покончила собой? Не верится.

- Была история. Жила девчонка в каком-то племени со своими голозадыми дикарями. Потом влюбилась, хотела жить с ним, спать… вернее, как она говорит, любить, рожать ему детей. В общем, все, как у людей. Но на нее запал вожак. А Юнка девчонка – мимо не пройдешь, сам видел. Ну – короче запал. Нужно бы решать вопрос. А как его решать? Как в древности его решали – поединок на ножах. Железных или каменных – не знаю, какие у них тогда были. Начался бой. Парень ее оказался слабаком – противник его быстро завалил на землю, оставалось полоснуть ножом по горлу. А люди смотрят, собралось все племя, болеют, кричат. Отмотать назад нельзя, пощадить тоже. Тогда девчонка подбежала к этим двоим, и попросила дать ей этот кинжал, чтобы она сделала все сама. Типа, так любимому человеку будет приятно и не страшно. Ну, взяла ножик. А потом по самую рукоятку вонзила себе в сердце. Успела только прошептать: – «Отпусти его». Типа ее слабака. Того и отпустили. Так она его спасла, а сама потом 20 тысяч лет здесь болталась. Нет, меньше - сначала ей промывали мозги в другом месте, ну, сам понимаешь.

- Не понимаю, в каком месте? – спросил Илья.

- Тьфу! Убожество! Книжки, что ли, прочитай. Библию. Кино правильное посмотри. Ну ничего не знает!... Короче... Это я тебе не анекдот рассказал, и не сказку на ночь. Ты должен оставить ее в покое, иначе девчонка никогда не займется собой, так и будет на тебя, убогого, время тратить. Все, я закончил. Люди? Вон они твои люди. Смотри…

А вокруг шары, шары, шары…

- Сиди здесь и любуйся. И не вздумай подойти к ней еще хотя бы раз!

- Ты куда? – невольно воскликнул Илья.

- От тебя подальше.

- А я…

- А ты пешком пойдешь, если ни черта не умеешь. Ножками пойдешь. Лет эдак пять или десять топать будешь.

- Но куда?

- Держи на восток. Если не знаешь – это там, где восходит солнце. Все, прощай! – и Ворчун исчез.

Он остался один. Понимал, что теперь ему не поможет никто. Где он находился – не знал, как возвращаться – тем более. Да и зачем? На этот вопрос ответ тоже не знал. Больше ничего не хотел. Абсолютно ничего…

- Que tal? Buenas noches! Como estas?

Илья обернулся и заметил человека, нет, множество людей. Лунатики, - понял он. - И здесь они сидят на крышах.

Тот еще произнес какую-то ерунду, на что Илья пробормотал:

- Да пошел ты…

Бросил взгляд на город. Шары, шары, шары… И направился к дверце, которая вела на чердак. Оказаться в новой стае он не хотел. Это было бессмысленно. Мужик говорил на испанском, - подумал он. – Значит, до России 5-6 тысяч километров. Пешком! А может подойти к этому улыбающемуся идиоту, сказать ему - «Москва», тот поймет. Москву знает каждый, и перекинет за секунду его домой. Домой? Нет у него дома, нет ничего. А видеть свое бесполезное тело он больше не мог.

Попав в здание, не стал сидеть на чердаке и отправился бродить. С удивлением обнаружил, что мебели здесь нет, на всех этажах сплошная анфилада из комнат, а на стенах картины. Музей.

Он медленно переходил от полотна к полотну, заглядывал в рамы. Зачем это делал – не понимал. Надписи в темноте были не видны, но в тусклом свете, идущем из окна, мог различить какие-то силуэты, картинки из далекого прошлого, чьи-то портреты. Вдруг подумал:

- Древнятина. Но кому-то она нужна. Ведь если этой мазне отдали такое здание, если сюда приходят люди… А они приходят. Значит, это нужно. Имена художников? Какая разница, какие у них были имена. Их давно уже нет, а картины до сих пор висят… ЖИВУТ! – вдруг подумал он, и отправился дальше. Зал, еще один, и еще. Никаких эмоций он не испытывал, никаких ощущений. Почему люди любят смотреть на эту мазню? А любят ли? Может быть, это искусственный пиар. Так часто бывает. Кто-то издревле медленно и постепенно приучил всех к тому, что этим нужно восхищаться, а люди, как бараны, всему верят. Ходят, открывают рты, замирают, абсолютно ничего не понимая, но восторгаются. Так делают все. В этом он был абсолютно уверен… И вдруг остановился…

Сначала не понял, что привлекло его внимание, потом сообразил. На стене висели две картины. На одной была изображена женщина, рядом тоже была женщина, скорее всего, та же. Только на первой она была одета, а на второй совершенно нагая. Но не это было главным. В зале были сотни картин, но эти две выделялись. Они светились. Он отошел в сторонку, огляделся, ища фонарики подсветки, но не нашел, их здесь не было. Электричество не горело, только в окно поступал свет от далекого фонаря, он был настолько тусклым, что остальные картины прятались в темноте. А эти светились! Две женщины с картин смотрели на него. Одна в одежде, другая совершенно голая. Он ничего не понимал, но не мог оторвать от них взгляд. Они были живыми. Это невозможно! Нет техники, которая могла бы передать столько жизни, нет красок, которые открыли бы им глаза, заставили улыбаться, смотреть на него. Нет способа заставить картины в темноте источать свет. Но они светились. Из каких-то жалких красок, размазанных по палитре, из этого месива, обыкновенной кистью, которая сделана из вонючего конского, кобыльего хвоста… Разве из таких примитивных вещей может родиться подобное? Разве может материя оживать? Плоть, тело, даже душа (это он видел сегодня по всему миру), могут умирать. Но тут все было наоборот. А кто автор, кто тот гений, где он сейчас? Умер. Давно умер, а картины живут. Они висят и сияют в темноте. Для кого? Для него? Неважно. Искусство?! Вот оно! Обнаженная женщина - эротика? Нет! Это красота! Кто-то с помощью самых простых вещей сотворил красоту, чтобы он сейчас ею упивался! И почувствовал, что не может оторваться от божественного свечения, от простого сюжета, тонких линий, от глаз, оживших в темноте. По спине поползло невероятное тепло, словно кровь ударила в виски, в голову, в глазах потемнело. Он был потрясен, и вдруг почувствовал, как из глубины души поднимается незнакомое, доброе, такое необычное. Это состояние было невозможно сравнить ни с чем. Такое с ним уже случилось однажды. Когда? Неважно. И вот оно повторилось снова. И вдруг он понял, что за этот миг можно заплатить много. Нет! Отдать! Именно отдать! Так вот чего хотят те люди с крыш, вот к чему они так стремятся?!... И тут он понял страшную вещь. Он так не сможет! Ничего подобного он никогда не создаст, а значит, пути у него туда нет. Нет смысла! Он понял ГЛАВНОЕ! Что же остается - быть посредственностью? Каких миллиарды? Нет, так он не хотел - не его путь, а значит, и дороги ему туда нет. Теперь он знал это точно.

Устало подошел к окну. Город спал. А со всех сторон являлись огромные шары… Они катились… катились… катились… Куда? Зачем? Быть одним из этих? НЕТ!

Когда об этом подумал, услышал шаги. Он сразу же их узнал. Они медленно приближались, топали, шли через всю анфиладу. Вскоре появилась знакомая фигура. На обуви женщины-гиганта были натянуты огромные бахилы.

- Явилась? Ну, и где твоя коса?

- Зачем так грубо?

- За мной? – коротко бросил он.

- Вроде того, - ответила тетка.

- Слава богу.

- Бога не поминай. Бог тут не причем.

- Ну?

- Что – «ну»? Не запряг. Пошли.

- Куда?... Пошли. Спасибо тебе, что про меня не забыла,… красавица, - вдруг пробормотал он.

- И тебе спасибо - так меня еще никто не называл…