В наше время собственно исследования все больше вытесняются компиляциями и краткими справочными статьями, наподобие текстов «Википедии». Что-либо серьезное, объемное и структурированное в условиях интернетизации также стремятся использовать как справочник по частным вопросам, интересным в данный момент. Это весьма удобно для поиска ответов на конкретные вопросы, но общий смысл и внутренняя логика текста при этом редко кому интересна и легко подвергается искажению. В таких печальных условиях возникает дефицит в структурированных текстах статейного формата, поэтапно излагающих какую-либо идею, в отличии от формата той же «Википедии». Не претендуя на исследовательскую оригинальность и строгий академизм, они кратко излагают некую идею или концепцию.

В этом ключе коснемся общей истории Европы. Первые значительные культурные достижения в Европе связаны с создателями мегалитических культур неолита и бронзового века. Их носители создали и знаменитый Стоунхендж, и культура Оркнейских островов в Британии, Тарксиен на Мальте, а так же Аркаим (сооруженный индоевропейцами в соответствии с доиндоевропейской идеологической традицией). Отчасти схожими с ними были и древние города классический майя в Мезоамерике, коллективы ранних кавказцев (1).

Одним из наиболее значимых центров мегалитической цивилизации стало атлантическое и западносредиземноморское побережье Европы. Образ жизни значительной части европейцев был связан с морем еще в древнейшие времена. «Морская трансгрессия, послужившая началом атлантической фазы, нарушила единство лесных культур и предоставила некоторым группам населения новые возможности. Богатые устрицами отмели, охота на тюленей и ловля морской рыбы позволили им селиться в укрытых местах вдоль побережья Дании и Южной Швеции. Хорошим примером служит культура Эртебелле. Поселения этой культуры отмечены огромными кучами раковин (достигающими иногда почти 100 м и длину и более 25 м в ширину) — кухонных отбросов оседлого населения, хозяйство которого еще носило черты собирательства.

Северные лесные культуры создали также первую удобную для работы форму топора и, применив к камню технику, использовавшуюся ранее лишь для обработки кости, изобрели даже «полированный каменный клиновидный топор», который для типологов служит критерием начала неолита. Люди этих культур населяли места, благоприятствовавшие собирательству, и были хорошо вооружены для использования создавшихся условий, но в окружавшей природе не было ничего, что могло бы побудить их изменить свое хозяйство: ни годных для возделывания злаков, ни овец, которых можно было бы приручить. Еще меньше способствовала эта природа установлению строгой дисциплины, ведущей к городскому образу жизни.

Все описанные мезолитические культуры в целом заполняют пробелы во времени и служат доказательством того, что отдельные части Европы были заселены с окончания славной поры охоты на мамонтов. Ни одна из этих культур ни в коей мере не говорит о переходе от старой системы хозяйства — собирательства — к новой — производству пищи. …Узкие долины Гаронны и Роны могут служить путями сообщения между Средиземным морем и западноевропейским побережьем Атлантического океана. По этим долинам или вдоль их границ идея постройки мегалитов распространилась на юг из колоний, расположенных вокруг Лионского залива…».

Есть и другие концепции происхождения мегалитической культуры. «… в 1963 году блестящий знаток мегалитов Глин Даниэл высказал мнение, что гробницы Италии и Сардинии моложе мегалитических комплексов атлантической Европы, а, следовательно, мегалитическая культура Западной Европы не пришла из Средиземноморья, но возникла самостоятельно. Применение усовершенствованных методов радиокарбонного анализа не только подтвердило эту гипотезу Даниэла, но и обнаружило, что основные ансамбли Бретани и севера Иберийского полуострова, а также курганы Ирландии возводились в VI-IV тысячелетиях до Р. Х., в то время как Средиземноморские ансамбли – в IV-III тысячелетиях. Оказалось также, что все основные типы мегалитических памятников создавались одновременно, причем некоторые сложные кромлехи и храмовые комплексы (Алаприайа близ Лисабона), были воздвигнуты ранее более простых сооружений/

Кто же был строителем мегалитических комплексов? «На Атлантическом побережье, в Северной и Центральной Португалии циклопические каменные гробницы строились, в этом нет никаких сомнений, зажиточными крестьянами» – указывает Дж. Марингер. Тщательный археологический и палеоэкономический анализ последних десятилетий, в частности исследования Колина Рэнфрю показали, что природные условия главных мегалитических районов Западной Европы были суровы, а трудоемкость даже простого воспроизводства пищи – высокой. Хотя семь тысяч лет назад климат Европы был теплее нынешнего, все же сам характер почв свидетельствует о невысоком плодородии приморских долин. Нехватку хлеба компенсировала рыбная ловля и охота,… Работа ученых на богатом мегалитическими галерейными гробницами шотландском острове Арран и в Южной Швеции выявила, что строители мегалитов жили хуторами, организованными в территориальные общины, объединявшие от 50 до 500 человек. Расположенные в местах схождения нескольких участков пахотной земли гробницы по всей вероятности являлись коллективным могильником соседской общины. Жители Аррана и иных атлантических районов Европы не были объединены в то время никаким образованием государственного типа. Это были именно хуторские соседские общины, которые вели натуральное хозяйство...» (2).

Скорее всего, древние строители мегалитов поклонялись солнцу, некоторым другим небесным светилам. Крайне важен для них был культ предков, которые, возможно, ассоциировались с небесными телами. Именно с предками и погребальным культом было связано сооружение значительной части мегалитических сооружений. Древние земледельцы и рыбаки очень зависели от непостоянного и изменчивого урожая и одновременно обилия рыбы и морского зверя. Отсюда, вероятно и почитание женского божества, совмещавшего в себе черты богини плодородия, судьбы и хозяйки морских промысловых рыб и животных. Божества своенравного, капризного и изменчивого, могущего как даровать изобилие, так и лишить всего.

В целом земледельческие цивилизации, сходные с мегалитическими (древнеегипетская, мезоамериканская) основывались на жестко структурированном, стабильном и неизменном укладе жизни. Однако в европейских природно-географических условиях человеку приходилось сочетать в разных пропорциях земледелие и морской промысел, маневрировать и приспосабливаться к часто меняющимся условиям, «налегая» то на сухопутную, то на морскую форму хозяйственной деятельности. При этом рыбаки и морские охотники атлантического побережья могли вести гораздо более разнообразный морской промысел, чем, например, рыбаки-земледельцы древнего Перу, сильно зависящих от промысла анчоусов и поведения морского течения Эль-Ниньо. Древние жители запада Европы по условиям жизни были ближе к древнему населению Греции…

И сухопутное, и морское хозяйство были структурированными, жестко очерченными мирами, где все определялось сочетанием природных факторов и обычаев, традиций. Однако человек мог и должен был достаточно свободно и гибко выбирать между ними. Отсюда могут идти корни западноевропейского представления о святости установленного порядка в сочетании с возможностью его изменения, свободой выбора. Возможность этого выбора и легитимных перемен основывалось на поддержке богини судьбы. Но это были лишь предпосылки, которые несколько окрепли после прихода на запад Европы индоевропейцев, в целом более ориентированных на изменчивость и текучесть жизни, к которой адаптируются путем личного выбора. Но это, опять-таки, были предпосылки, которые могли и не реализоваться…

На севере Европы к эпохе поздней бронзы сформировались вождества с яркой элитарной культурой, богатство которой основывалось на торговле янтарем и другим сырьем с более богатыми южными территориями. Ничего собственно «европейского» в известном нам виде в такой форме организации общества еще не было (3). Точно также были, например устроены развитые средневековые общества в Африке южнее Сахары. Поэтому, в принципе, в других условиях развитие севера Европы могло пойти так же, как у африканских народов побережья Гвинейского залива…

Решительные изменения наступили позже, уже в Железном веке. «Во второй четверти V века до н.э. на территории европейского континента к северу от Альп произошел ряд кардинальных изменений, связанных с переходом от Галльштатского к Латенскому периоду Железного века. Этот переход хорошо заметен на примере эволюции предметов материальной культуры и изменения художественного стиля, однако связанные с ним социальные и политические трансформации остаются не вполне понятными до сих пор.

В территориальном плане политические центры Латенского времени смещаются еще далее на северо-запад к среднему течению Рейна, Марны, Мозеля, Майна и Неккара. При этом старые центры, расположенные в верхнем течении Дуная, в это время не просто приходят в упадок, но явно оказываются разрушенными. Значительно сокращается зона пышных захоронений знати, которые сменяются относительно бедными грунтовыми могильниками.

Количество средиземноморских импортов в составе погребальных комплексов также значительно уменьшается. Вместо предметов демонстративного потребления и драгоценных украшений в могильники помещается оружие (меч, копье, иногда щит), вместо четырехколесной погребальной повозки – двухколесная боевая колесница. К настоящему времени обнаружено более 200 подобных погребений с колесницами. Эти изменения, которые одновременно прослеживаются от Шампани по всей северной Франции до самого Рейна, отражают возросшую милитаризацию общества и фрагментацию традиционной политической структуры.

По поводу причин и характера происходящих в это время изменений высказывались разные мнения. Некоторое время назад они объяснялись проникновением на территорию центральной и западной Европы новых групп населения с востока. В наше время эта точка зрения полностью отброшена, ибо сегодня ясно, что переход от раннего к позднему Железному веку связан не с миграциями, а с какими-то внутренними конфликтами и неурядицами.

Поскольку новый тип захоронений впервые появляется в отдаленных районах, мало затронутых средиземноморскими влияниями, и лишь затем проявляется в центре кельтского мира, было высказано предположение о том, что события V века до н. э. представляют собой реванш периферийных обществ, в течение длительного времени находившихся в зависимости от западно-галльштаттских политических центров, но постепенно развивших собственную склонность к южной роскоши.

Во главе этих обществ стояли военные вожди, власть которых основывалась на одержанных на поле боя победах и на захваченной во время набегов добыче» (4). Во многом происшедшие события стали следствием широко внедрения железных инструментов и оружия в жизнь самых простых представителей прежней Галльштадской культуры, что привело к быстрому росту населения, его хозяйственных и боевых возможностей.

В Северной Европе произошла первая достоверно зафиксированная революция, по времени совпавшая с оформлением и расцветом классического древнегреческого полиса. И там, и там, общество стало гораздо более демократичным, динамичным и агрессивным. У народов севера, возможно, особую роль приобрело почитание богини судьбы, дарующей победу воинам, возможно – резкий взлет статуса. Вероятно, ей были посвящены утопленные в болотах Ютландии ладьи и оружие (5) …

В эпоху Великого переселения народов окончательно оформляется элита нового общества – предводители большого числа воинов, из которых постепенно вырастали европейские короли. Выражением этого в духовной жизни стало возвышение мужских божеств, таких, как Один. Возможно, этот процесс проходил не без участия пришедших в Европу из Предкавказья алан. Не даром такой персонаж скандинавской мифологии, как Локи, напоминает осетинского Сырдона…

С наступлением средневековья в Европе произошел ренессанс развитого вождества, которое постепенно к XIII – XIV вв. «раздвоилось» на государственное начало и городские «неополисы» с коллективным руководством. Первое все более напоминало «раздробленный» по национальному признаку ренессанс Римской империи (постепенное формирование профессиональной армии, стройной правой и бюрократической системы). «Неополисы» были представлены городскими коммунами Западной Европы, такими своеобразными реликтами античности, как Венеция и Херсонес. По сравнению с периодом Античности коммуны были изначально включены в более крупные государственные образования, в них по сравнению с античным сельскогородским комплексом сильнее было представлено узкое городское начало. Такие сильные неополисы, как Венеция и Генуя, стремились к перерастанию в бюрократические государства, владеющие колониями (6).

Европейское средневековое общество не развилось в «новую античность» из-за отсутствия в период развитого Средневековья массового притока рабов дармовых ресурсов с юга и востока, которыми пытались завладеть (помимо других, более религиозных целей, к достижению которых искренне стремились многие крестоносцы, такие, как французский король Людовик Святой) во время крестовых походов, которые в целом провалились. А между тем они в социально-экономическом плане оказались попыткой повторить успехи Александра Македонского и его диадохов, а также римских военачальников времен покорения Передней Азии. Поэтому пришлось развивать технологии и совершенствовать свободный профессиональный труд. Поэтому Александр Невский, Саладин и Миндовг – де факто творцы научно-технического прогресса. Так же, как и последующие конкистадоры и колонизаторы, которые снабдили первоначальную технологическую профессиональную и интеллектуальную базу огромными ресурсами Нового Света. А в XVII – XX вв. в Европе так и не сложилось единого центра силы и единодержавия. Немцы, французы и шведы проиграли. Россия и англосаксы не дали им добиться победы и одновременно сдерживали друг друга. Что порождало конкуренцию и, следовательно, развитие разных сфер общества, полицентризм и обмен идеями.

Новоевропейское общество было ориентировано на максимально полное достижение конкретных целей в сочетании с их разнообразием. Экономического процветания, творческой самореализации, военной победы, получения удовольствия. Цели имеют совершенно самостоятельное значение. И в сравнительно меньшей степени подчинены принципам физического воспроизводства и сохранения культуры и идентичности. Подобные установки еще в древности существовали у различных индоевропейских народов. И транслировались во вне. Однако были существенно ограничены традиционной культурой. Но именно в период Нового Времени в среде европейских народов ставка на результативность стала основой культуры.

Что позволило решительно двинуть вперед все сферы европейского общества.

Но появляется культура Нового времени. Важнейшая причина ее появления – антично-полисные корни, характерные для всех европейцев, у славян и германцев полисное начало имеет корни в их собственных общинах без первобытности. Для такого общественного устройства и сопряженного с ним менталитета характерны самоуправление и соревновательность. Современная европейская государственность фактически является гибридом полисного устройства с военно-бюрократическим (которое, с одной стороны имеет корни в Римской империи, и вождествах, средневековых королевствах жителей других уголков Европы). Синтез полиса и деспотии был уже характерен для Древнего Рима. В новой Европе он стал еще более глубоким.

Как показала та же Античность, развитое полисное начало приводит к чрезвычайно резкому росту уровня развития экономики и культуры, свободы нравов и самовыражения, росту политической активности. Все это приводили к росту потребностей. А рост потребностей – к росту экономики.

Развитию науки в огромной степени способствовало христианство. Оно постепенно десакрализировало материальную Вселенную, разрушило представление об иерархии населяющих ее богов и духов. Это способствовало появлению естественно-научного интереса к миру, появлению научного эксперимента. К тому же в зрелом средневековом христианстве получило развитие система логического обоснования религиозной истины – истины единственно верной. Это вызвало огромный всплеск внимания к точности и достоверности доказательства, что впоследствии перешло в науку.

Наука, культура и экономика поддерживали рост друг друга в небывалом в истории человечества масштабе, что позволило кардинально изменить жизнь людей. И появилась надежда, что блаженства и гармонии можно будет достичь средствами улучшения земной жизни (7).

Но все эти чудеса роста были бы невозможны без огромного количества дармового золота, захваченного конкистадорами в Новом Свете. Таким образом, современная Европа родилась не только их объективных тенденций, но и из конкретноисторического сочетания провала завоеваний на Востоке и последующей победы на Западе (8).

С началом Возрождения и Нового времени все проявления человеческой жизнедеятельности стали обретать самостоятельное значение. Все они стали бурно развиваться независимо от влияния этого развития на интересы социального и культурного целого. Эти достижения обрели самостоятельную ценность. Независимую от интересов целого и его воспроизводства.

Все это решительно доминировало над носителями традиционной культуры, не обладающими новыми, совершенными достижениями науки и техники, социальной организации. И, порой, не имеющими столь мощного боевого духа.

Одновременно резко индивидуализировался и стал терять связь с целым и отдельный человек. Он, как и сферы человеческой жизни, приобрел самостоятельное значение. Человек принялся бурно удовлетворять собственные потребности, реализовывать личные качества. И все это – без оглядки на интересы целого. Оно стало распадаться. Стабильные границы своего и чужого стерлись или стали проводиться произвольно и быстро меняться. Социокультурное и национальное целое стало постепенно распадаться, ведь разделение на «свое» и «чужое» ведет к созданию границ, очерчиванию целого, а это целое подавляет и организовывает отдельного индивида. Уничтожение границ деления на «свое» и «чужое» освобождает человека от контроля целого. Человек и реализация его целей и потребностей так же обрели самостоятельное значение (9).

Однако Европа внутреннее неоднородна. Славянским и романским народам в большей степени присущ континуитет в социальной и духовной жизни. Т.е., преемственность во многих базовых аспектах между древностью и современностью. Этой преемственности порой совсем не мешает даже смена языка и идентичности. Например, основы средневекового общественного устройства во Франции сформировались еще в доримской Галлии. В Италии по-прежнему сохраняются некоторые традиции и ментальные установки, сформировавшиеся во времена античных полисов и средневековых городов –коммун. Среди славян до недавнего времени живы традиции древних общин без первобытности, например, тоже казачество.

Для германцев же в большей степени характерны разрывы социоментальной преемственности (иногда - при сохранении пустых внешних форм, как у англичан). Германский уклад подразумевает периодическую революционную смену принципов и образа жизни, которая проявилась еще при переходе от Галльштадта к Латену. В историческое время революционность германцев проявилась в протестантской реформации, быстрой нацификации и денацификации Германии в средине XX в., была философски отрефлексирована Марксом и Энгельсом. Разговоры германских ура-патриотов о «нерушимой преемственности» и пр.. были лишь попыткой выдать желаемое за действительное (10). На деле преемственен лишь дремлющий под порядком хаос и возможность полной перемены всего, которые воплощены в архетипе древней богини судьбы (теперь это скорее культурологический концепт, сохраняющийся от древних религиозных практик)…

Что же представляет из себя исторический путь Европы и что есть Европа сейчас? Для этого используем идею о форме и пути исторического процесса как построении геометрического конуса. По крайней мере, это касается истории наиболее развитых обществ, долгое время существовавших и хорошо изученных культур.

В основе исторического конуса лежит медленное, почти круговое движение, вписанное во временные космические ритмы и циклы (например, годовые). Изменения накапливаются медленно.

Постепенно движение становится быстрее, стенки конуса формируются все более растягивающейся спиралью. На этом этапе истории внедряется в жизнь больше всего инноваций, происходят успешные реформы, делаются важные заимствования.

На третьем этапе конус заостряется и начинает стремиться к конечной точке. Ход истории еще более ускоряется, спираль растягивается, пространство внутри ее колец становится меньше. Инновации и заимствования стремительно сменяют друг друга, но они становятся все менее эффективными, гораздо менее полезными или затрагивающими жизнь людей.

Постепенно значительная часть действий людей становится безрезультатными, ничего нового более не появляется. Данная культура гибнет либо проваливается в глубокую архаику. Конус достигает конечной точки.

Конечно, его боковые стороны редко бывают геометрически ровными, но, тем не менее, конус в целом верно передает «идеальный тип» исторического пути значительной и долго существующей культуры.

Так же исторический путь такой культуры передается линией, которая под острым углом проходит от начальной точки на периметре круга – основания конуса к его вершине. Чем больше градус угла, тем большие изменения произошли в ходе развития данной культуры, тем больше она породила всевозможных инноваций за конкретный отрезок времени. И чем меньше градус угла, тем меньше в истории развития культуры произошло изменений, меньше инноваций она породила, также на один условный отрезок времени. Однако цивилизация с более «пологими» стенками конуса зачастую существуют дольше, и могут дать больше инноваций, чем другие. Пусть и за более длительное время (11).

Историю Европы от неолита до нашего времени можно изобразить в виде такого конуса, который включает в себя несколько конусов поменьше (без претензий на ровность линий). В ходе построения стенок конуса имело место повторение эпох бурного развития и стагнации, эпохи в большей степени иерархические и демократические. В Новое Время конус резко пошел вверх, к конечной точке. XX век за сравнительно короткий исторический период отобразил всю канву европейской истории: сравнительно стабильный и во многом еще традиционных уклад как точка отсчета, гибель традиционного уклада после двух войн, резкий рост благосостояния и уровня возможностей, начало распада и дезинтеграции.

В наше время подчас такие разные процессы, как внешняя миграция в Европу, массовое освоение и применение энергии ветра и солнца, ряд других технических новинок, социальное расслоение и размывание среднего класса, старение местного населения ведут к одному закономерному итогу – распаду того, что мы называем Европой. Имеется в виду не Евросоюз, а сложившееся за века до него культурное и экономическое единство. А так же распад составляющих Европу блоков – стран, регионов, городов. Они все более наполняются отчужденными друг от друга группами населения, причем это касается не только отношений местного населения с мигрантами, но различных категорий местных жителей, которые все менее заинтересованы друг в друге…

Литература

1.Резниченко с. Краткая история европейцев (от Атлантиды до наплыва мигрантов) // http://www.topos.ru (дата обращения – 01.04. 2017).

2. Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М.: 1952. // kullib.ru ( дата обращения – 01.04. 2017); Мегалитическая религия. Культура «больших камней //http://storyo.ru ( дата обращения – 01.04. 2017).

3.Хейвуд Дж. Люди севера. История викингов. 793 1241. М., 2017. С. 32 – 33.

4.Козленко А. Кельты: появление на исторической арене //http://warspot.ru (дата обращения – 01.04. 2017).

5.Хейвуд Дж. Указ. Соч. С. 39 – 43.

6.Норвич Дж. История Венецианской республики. М., 2011. С. 55-660.

7.Резниченко С. Указ. Соч.

8.Ле Гофф Ж. Средневековье и деньги: очерк исторической антропологии (пер. М. Ю. Некрасова). — СПб., 2010.

9.Резниченко С. Указ. соч.

10.Лотман, Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

11.Васильев И. История в форме конуса // http://narodnazemle.ru ( дата обращения – 01.04. 2017)