Вадим Михановский. Рождение легенды
«Слишком много в каждом из нас
неизвестных играющих сил…» (А. Блок)
Более двадцати лет подбирался я к этой теме. Были сомнения, стоит ли бередить красивую сказку, какой она была, о глубокой и взаимно проникновенной любви двух сердец, волею судьбы отторгнутых друг от друга?
Читатель, скорее всего, уже догадывается, что речь пойдет о рождении легенды с помощью режиссера Марка Захарова, поэта Андрея Вознесенского и, конечно же, композитора Алексея Рыбникова, ставшей мюзиклом, а еще точнее - рок-оперой «Юнона и Авось». На сцене Ленкома спектакль идет уже около сорока лет, передаваясь из поколения в поколение не только актеров, но и зрителей, хотя у каждой эпохи своя цветовая гамма, свои мелодии и свои взгляды на жизнь. Все же права старая японская поговорка: «Что в цель попало – то история»…
Вот и у нас из твердой исторической плоти образовалась красивая, сказочная быль. Но чтобы оценить по достоинству все зигзаги этой истории, случившейся более двух веков назад, нам необходимо вернуться именно в то туманное августовское утро 1803 года.
В то далекое утро от кронштадтской гавани отошли два военных российских корабля – «Надежда» под командованием Ивана Крузенштерна и «Нева», командиром которой был Юрий Лисянский. Оба они, блестящие офицеры российского флота, участники четырех сражений со шведами и в войне у берегов Северной Америки на стороне англичан против французов.… Итак, шлюпы «Надежда» и «Нева» отправились в первое российское кругосветное плавание.
На борту флагмана находился один из директоров-учредителей Российско-Американской Компании (РАК) Николай Резанов, в прошлом не менее блестящий офицер лейб-гвардии Измайловского полка, взявший на себя половину расходов компании на эту кругосветку. Со своей свитой он, камергер двора Александра I-го, в ранге посланника, отбывал к берегам Японии для заключения с нею политического и торгового договора. Сам титул Резанова позволял ему руководить всей экспедицией, по крайней мере – до прибытия в страну восходящего солнца, что и было определено в Высочайшем повелении государя.
Но своим вторым Указом царь в одно и то же время возложил на Крузенштерна морское руководство экспедицией. Этот, по сути, двусмысленный документ еще приведет Резанова в дальнейшем к нешуточным распрям с капитанами и их помощниками обоих шлюпов. Морские офицеры считали его «шпаком» - несведущим во флотских делах. Мы вернемся к этому несколько позже.
Николай Петрович Резанов, еще во времена Екатерины II-ой, был приближен к царствующим особам «И молод, и красив, и умен!», - нашептывали о нем придворные последнему фавориту императрицы Платону Зубову. И тот, опасаясь возможных последствий, под благовидным предлогом сплавил Резанова в Иркутск, для государственной инспекции промыслов купца Григория Шелихова, занимающегося выделкой и продажей мягкой рухляди в Сибири и на северном Тихоокеанском побережье.
Шелихов, носивший к тому времени прозвище «Российского Колумба», уже стоял у истоков основания первых русских поселений в Северной Америке. Приглядевшись к Резанову, местный Колумб вскоре понял, что царедворец – человек хваткий, обстоятельный. Стремясь еще более упрочить свое положение, Григорий Шелихов сватает за Николая Резанова, командора большого мальтийского креста, свою дочь Анну. В самом начале 1795 года тридцатилетний Резанов женится на пятнадцатилетней дочери одного из богатейших купцов Сибири и Дальнего Востока. Это давало возможность Резанову участвовать во всех делах семьи. Брак по любви? Наверное, так оно и было, А светские манеры петербургского красавца только еще более пленили девушку из провинции. С другой же стороны, столичный жених, не очень богатый, становился совладельцем огромного капитала. А юная жена и будущие дети от этого брака получали родовой герб и все привилегии титулованного российского дворянства.
Все бы ничего, да неожиданно вдруг занедужил хозяин дома. Сказались лютые морозы и сибирские бураны, в которые не раз попадал он, особенно в молодости, промышляя соболя в тайге. Врачей от себя он гнал, пил свои настои – чагу на спирту (березовый гриб), отвар корня медвежьего с маральими рогами. Эти сибирские снадобья многим помогали, но здесь – мимо.… Однажды, после вечернего чая, Григорий Шелихов созвал к себе в горенку всех домочадцев:
- Как у нас в старину было? - молвил он, - Дети собирают дрова, мужчины разводят огонь, женщины месят тесто и пекут хлеб…. Откашлявшись, он продолжил: «Да, так было у наших дедов и прадедов, так было и у меня!» Он посмотрел на хозяйку: «Тебе, Наталья, нести дальше весь этот груз – и огонь разжигать, и хлеба печь! А им,- он кивнул на остальных, - дрова к тебе подносить. Все слышали?... Тебе же, Николай Петрович, в дальних краях продолжать нашу заботу, помогать, если что, из столицы общему однодельцу компании Баранову в этих Америках. Усвоил?..
На следующее утро Григория Ивановича Шелихова не стало. Умер он ровно через полгода после бракосочетания дочери, в возрасте сорока семи лет. Сейчас эту болезнь, наверное, назвали бы раком крови. Да кто его знает!.. По статистике из покорителей Севера, Сибири, Приамурья, Русской Америки до сорока пяти лет и чуть больше, доживало всего семь процентов освоителей крайних рубежей России. Это и Шелихов, и Невельской, и Седов, и Толль, и Путятин, и тот же Резанов.… Но все ли сейчас помнят их имена?
Вскоре командора мальтийского ордена вызывают в столицу. Здесь он становится через месяц обер-секретарем государственного сената. Ему пришлось участвовать в составлении «Устава о ценах» и еще - учреждать раскладку поземельного налога в Петербурге и в Москве. За успешную работу он награждается орденом Анны II-ой степени и пенсионом – две тысячи рублей ежегодно. Чуть позже, в последний год своего недолгого царствования, Павел I-ый подписал Указ о создании на основе нескольких компаний Шелихова, Баранова и других сибирских купцов единой Русско-Американской Компании. Главное управление этим монстром переводится из Иркутска в Петербург. А Николай Петрович Резанов учреждается отныне главным уполномоченным представителем РАК в Петербурге.
Но в делах купеческих, иными словами, в коммерции, необходимо все время двигаться вперед. И он, Резанов, через посредство министра, графа Румянцева, подает императору записку, в которой объясняет большое неудобство в доставлении грузов и провианта во владения Русской Америки. Он предлагает для этих поставок кругосветный путь из Европы до Аляски.
А в семье Резанова, тем временем, появляется первенец – сын Петр, еще через год – дочь Ольга. Дом Резановых в самом центре Петербурга, на Мойке. Анна счастлива, он доволен своей работой.… Но, увы, как сказал поэт, - «нас гложет голос внутренних несчастий». Через две недели после рождения дочери скончалась Анна. Резанов напишет в своем дневнике: «Восемь лет супружества нашего дали мне вкусить все счастье жизни сей как бы для того, чтобы потерею ее отравить, наконец, остаток дней моих»…
Резанов тут нисколько не лукавил: он действительно любил свою семью. Вспышки и огоньки будущих страстей все равно будут приводить его вновь и вновь на тот невский погост в лавре, где была похоронена Анна. Оглаживая на нем могильную траву (он это делал каждый раз!) , старался гнать от себя тяжелый шлейф воспоминаний: жена умирала трудно, послеродовая горячка только ускорила конец.
Одно время он даже думал взять отставку и заняться воспитанием детей. Но новый император Александр I-ый, призвав его, предложил Резанову принять участие в готовящейся первой русской кругосветке. Высочайшим повелением Николай Резанов назначается посланником в Японию и руководителем экспедиции. С того самого августовского утра 1803 года и до сентября 1906 года адресом его места пребывания стал шлюп «Надежда».
Как мы уже говорили, двусмысленный царский указ привел к многочисленным вспышкам между Резановым и офицерами обоих шлюпов. Дело доходило до того, что даже необходимые задержки в том или другом порту, постоянно оспаривались то Крузенштерном, то Лисянским. Но не забудем, что вся экспедиция больше, чем наполовину, была снаряжена за счет Русско-Американской Компании, представительство которой осуществлял Резанов. Число акционеров в РАК возросло перед этой экспедицией втрое и достигло более 400 человек. Среди них оказались и члены императорской семьи, в том числе и Александр I-ый. К тому же, поначалу считалось, что главной целью экспедиции было налаживание политических и экономических отношений с Японией. Кругосветка же, в силу ряда возникающих на пути причин, могла бы и не состоятся…
Не так уж и случайно за месяц до этого похода Резанов был награжден орденом Святой Анны I-ой степени и званием камергера двора Его величества. Но сей двусмысленный указ!..
Отдадим должное Резанову, (это по его словам), что в конце концов все офицеры экспедиции извинились перед ним.
НЕ ЗНАЯ БРОДА…
Все свободное время Николай Резанов занимался японским языком, как он сам говорил – «этикетным словоблудием». В Японии экспедиции пришлось задержаться на долгие полгода, - потому еще долгие, что они проходили в ожидании приема русского посланника японским микадо. Лисянский со своим шлюпом «Нева» отправился дальше, на встречу с Барановым.
Непроизвольное ожидание это было похоже на прямое пленение. Из порта «Надежду» не выпускали. За самим посланником - надзор, обойти который было невозможно: сыщики, сменяясь, причем одни и те же, ходили за Резановым по пятам. Да и хождение это ограничивалось портовой лавкой и почтовым отделением. Само же пребывание пленника было обставлено и того хуже.
Островок Дэдзима представлял собой искусственно намывную сушу, возвышаясь на 1-2 метра над уровнем моря, площадью около полутора гектаров. Он был создан в обширной бухте Нагасаки специально для голландских купцов. Надо сказать, что голландцы, искусные мореходы, первыми из европейцев открыли для себя Японию и первыми стали с нею довольно успешно торговать. Но это не помешало Японии обнести островок высоким забором, по верхней части которого шел двойной ряд острых железных шипов. Голландские посланники, несмотря на свой дипломатический ранг, тоже жили на этом островке, более того, время пребывания их в стране восходящего солнца ограничивалось не более, чем годом. Один раз в неделю им разрешалось ввозить на остров продовольствие. А вот представительницам свободной профессии можно было посещать остров каждый день.
Чтобы не повторяться в этом вопросе, я отсылаю читателей к своему этюду «С крестом подвижника» в (Проза.Ру). В нем эти нравы описаны более подробно.
Что касается самой экспедиции, то она из-за японских проволочек, как известно, была прервана на полгода. Крузенштерну со своим бригом пришлось все это время простоять на рейде порта Нагасаки.
Но нельзя не отметить еще одну причину затяжек с дипломатической миссией Резанова. Образованный человек, знающий пять языков, он, готовясь к экспедиции в незнакомую страну, сосредоточил все свое внимание на хозяйственных вопросах и не удосужился узнать что-либо о нравах и привычках японцев. Как истинный сибирский купец, каковым он, по сути, и стал, для подарков в Японии посланник специально отобрал 100 шкурок песца и столько же шкур чернобурок. Вез он и два огромных зеркала венецианской работы для супруги «Тэндзин Кубо» (государя-небожителя).
Но, как оказалось, отношение к мехам в Японии было более, чем прохладное, а лисица здесь и вовсе считается отродием дьявола. Да и зеркала такого размера не умещаются в обычном японском жилище. Словом, на поверку вышло, что российский посланник в этих своих деяниях, скажем так, опростоволосился. Действительно, как говорится, не зная брода, не суйся в воду!...
Тревожно было Резанову и за Лисянского. Даже сюда, в Японию, доходили слухи о нападениях индейцев на русские поселения в Америке. Как там Баранов и не разминется ли с ним Лисянский?
Баранова на Севере и в поселке Новоархангельском на Ситке прозвали российским Пизарро, хотя он этому прозвищу был не рад и не считал себя завоевателем. Продолжая дело Шелихова, он всячески укреплял крепость Архангельское. Но это, как позже узнал Резанов, ему мало помогло. К моменту встречи Баранова с Лисянским крепость и поселок были сожжены местными индейцами-колошами. Выяснилось, что в нападении на крепость участвовали и переодетые английские пираты известного во всей округе Барбера.
Именно в это время и очень кстати появился здесь Лисянский со своей шхуной. Экипаж ее вместе с целой флотилией небольших судов Баранова после нескольких боев с пиратами, взял Ситку. Пиратская шхуна Барбера была потоплена.… А уже через год Баранов заложил здесь новую крепость, назвав ее Новоархангельском.
Лисянский в своих воспоминаниях тепло отзывался об Александре Баранове: «Он везде и всюду представлялся как «бесчиновный и простой гражданин отечества»…
А что же Резанов? Ему с первых дней пребывания в Японии было предложено обучиться местному обычаю коленопреклонения – догэдза – во время его обращения к высокому лицу данного округа. Резанов уже был знаком с этими «восточными штучками», как он их называл. В свое время, в Иркутске, ему подробно описали китайское преклонение под названием «коу-тоу». Оно состояло из шести поз фигуры с постепенным прикосновением лба к земле.
Читал он и о так называемой проскинезе ( в переводе с греческого – коленопреклонение) перед могущественным лицом. Китайское коу-тоу, как и японское догэдза ничем не отличались от этой древней проскинезы.… Но как объяснить японцам, что русским чужд этот обычай – кусать траву, простершись ниц пред кем бы то ни было? А японцы улыбались, ждали и снова улыбались: мол, когда этот русский образумится?
Каждое утро для Резанова начиналось с посещения его кем-то из чиновников округа: «Сумимасэн…Гозаимас…Огэнки дэска… Что означало: «Извините…Доброе утро.…Как поживаете?»
На все эти дежурные приветствия Резанов отвечал односложно: «Гэнки дэс! (Все хорошо!)… Если одно и то же лицо посещало его и в следующий день, он, не ожидая повторения пройденного, встречал гостя с нескрываемой иронией: «О, окаэринасай! ( «С возвращением!) и картинно вздыхал: «Охисасибури дэс нэ! (Давно не виделись)…
Такой же, как и он, посланник с голландского брига, не гнушался исполнять предлагаемую японцами церемонию – и кланялся, и приседал, и припадал к земле. И преуспел! Посетив однажды Резанова, он с удовлетворением произнес: «Все, отползался! Договор на торговлю в кармане!»
Николай Петрович даже не сомневался, что этот голландский купчик-прохиндей преуспел еще и потому, что при договоре с японцами умудрился и ему, Резанову, вставлять палки в колеса. Не без этого! Но ползать в ногах и кланяться? Этого они не дождутся!..
В конце концов, дело окончилось тем, что к удивлению даже местной администрации, упорному посланнику русского государства вручили вердикт от Великого сановника Ито.… На островах вовсю цвела сакура. Был ясный весенний день 1805 года. А в строгом сером конверте с тремя сургучными печатями лежал короткий листок: «Посольство из России император Эдо принять не может, торговли вести не желает и просит, чтобы посол выехал из Японии».
Не были приняты и многочисленные подарки, привезенные Резановым, поскольку «Япония не столь богата, чтобы ответить равноценными дарами»… Но с другой стороны, «японский император извещает русского посланника, что примет на себя все расходы экипажа за время шестимесячного стояния в Японии». На обратный путь Крузенштерн был снабжен двухмесячным запасом провизии, мешком соли и несколькими тюками шелковой ваты.
Все же заметим, что японский премьер-министр, маркиз Окума Ситенобу, отмечал позже: «Резанов первым разбудил Японию от глубокого сна, о нем в стране Восходящего солнца составилось весьма лестное мнение»…
Остается только напомнить читателю, что в эпоху Эдо в Японии, с самого начала 17 века, царила жесточайшая изоляция островного государства, Длилась она до середины семидесятых годов IXХ столетия. В то время только голландцам и китайцам было разрешено торговать на территории Японии, да и то, в основном, только в порту Нагасаки под бдительным контролем Бакуфу (центрального правительства). Одно, очень недолгое время, разрешено было и русским судам заходить в порт, но с большими ограничениями. Длительные ведомственные переписки мешали, в том числе и Резанову, в заключении торговых договоров со страной восходящего солнца.
Внимание России в то время было занято исключительно европейскими делами, прежде всего созданием коалиции против революционной Франции. А государственный муж Николай Резанов, оторванный на несколько лет от всех этих дел, мог и не знать о нюансах международной политики, проводимой Александром I-м.… В этом все дело, вернее – неудача, выпавшая на долю вспыльчивого и неуемного Резанова.
После 48-дневого плавания, 24 мая 1805 года «Надежда» вошла в Петропавловскую гавань на Камчатке. А дальше, простившись с Крузенштерном, на бриге РАК «Мария» Николай Резанов, прервав свою кругосветку, отправился в Русскую Америку.
ПОЧЕМ ФУНТ ЛИХА…
Вот здесь-то, наверное, и берет свое начало будущая интрига, которая приходится на весну 1805 года, когда Николай Резанов прибыл в Охотск, перед отправкой в Русскую Америку. Известно, что, прощаясь с Японией, он выдвинул правителю Ито своеобразный меморандум. Нет, наверное, надобности приводить здесь полностью его строки. В нем он просто заявил, что Япония зря хозяйничает в чужих водах, которые принадлежат России.
- И Сахалин, и Курилы – земли наши! – заявил Резанов.… Поблагодарив Японию за хлеб-соль, он пообещал все это вернуть ей сторицей. И тогда она узнает, мол, почем у нас фунт лиха!...
- Что это лихо значит? – спросит правитель.
- По секрету скажу, улыбнется Резанов, - это будет наш сюрприз.
- Будем ждать с нетерпением.
- Ждите! – снова улыбнется Резанов.
Раздосадованный провалом своей дипломатической миссии, Резанов писал молодому царю: «Выстроив суда, пущусь на будущий год к берегам японским разорить на Матсмае (Хоккайдо) селение их, вытеснить их из Сахалина и разнести по берегам страх, дабы отняв между тем рыбные промыслы, лишить 200000 человек пропитания, тем скорее принудить их к открытию с нами торга, к которому они обязаны будут»… « Пусть ненавидят, лишь бы соглашались!» – дополняет он в конце письма.
План Резанова включал нападение на японские фактории, прежде всего, на юге Сахалина. Далее следовало уничтожать японские рыболовецкие суда. Для этой цели он рассчитывал быстро построить два шлюпа, вооруженных пушками. По логике Резанова, японские власти тут же поймут, как надо относиться к своему российскому соседу!
Думается, камергер осознавал возможные риска от этого предприятия, осознавал и ждал ответного действия от своего императора. Ждал и надеялся!.. Прибыв в Новоархангельск, Резанов встретился здесь с вымирающими от голода поселенцами.
Два русских корабля, везшие сюда продовольствие с материка разметала и разбила буря в Охотском море. Необходимо было что-то срочно предпринять! По случаю Резанову удалось на свои деньги выкупить зашедший сюда корабль вместе с продовольствием у одного англичанина и раздать продукты голодающим. Разгрузив эту шхуну под названием «Юнона», он вместе с двумя служащими РАК Хвостовым и Давыдовым спускается на ней вниз, к Калифорнии.
Так начинается рождение проникновенной были о пылких взаимоотношениях двух любящих сердец!
Наведя пушки «Юноны» на испанский порт Сан-Франциско, Резанов сошел на берег. Ему удалось подружиться с семьей коменданта президио (крепости)… Как писалось позже в американских газетах, «прекрасно образованный кавалер Большого мальтийского креста Св. Иоанна Иерусалимского командор Николай Резанов сумел очаровать миловидную дочь коменданта Сан-Франциско, прекрасную Консепсию де Аргуэльо ( Кончиту). Между ними, пятнадцатилетней красоткой и зрелым, сорокалетним Резановым, вспыхнула любовь, которой суждено было стать легендой»… Эти же слова, но еще позже, повторит известный американский прозаик Френсис Брет Гарт, в которых Резанов предстанет как посланник русского царя, упустивший возможность жениться на прекрасной испанке.
Кончита, между прочим, не являла собой такую уж простушку из глухих задворков своей империи. Незадолго перед встречей с командором она провела шесть лет во Франции, где обучалась в частном лицее. Безусловно, эта юная испанка была человеком целеустремленным и цельным. И она, скажем так, вольно или невольно всею своей дальнейшей жизнью продолжала украшать родившуюся легенду, прождав своего нареченного три долгих десятилетия. Ее сватали высокопоставленные женихи Калифорнии и Испании, но получали неизменный отказ. И только лишь после подтверждения о гибели возлюбленного, донна Консепсьон посвятила себя благотворительности и обучению индейцев.
В Новой Калифорнии ее называли
Но зато в американских университетах долгое время на факультетах экономики будут говорить о беспримерной сделке русского посланника, закупившего у испанцев продукты в четверть их стоимости… Что ж, каждому свое в этом меркантильном мире!
Главное тут в другом. Историческая правда заставляет нас сделать это. Нагруженная под самую завязку продуктами «Юнона» спасла Русскую Америку от голода. В Новоархангельске заканчивалось строительство подсобного корабля – тендера. Он должен был сопровождать «Юнону» в задуманных Резановым пиратских набегах на японские острова.
А мы пока шагнем чуть вперед. Если верить знатоку русского Севера, автору трудов по морской истории Петру Тихменеву (1824-1880), «часть Северной Америки, довольно значительная, была когда-то русской…. Здесь строились города, храмы». Во времена Баранова Новоархангельск, заложенный им, стал городом европейского уровня, его называли «Парижем Тихого Океана».
Если же говорить о так называемом меркантилизме России, озвученном в Бостонском университете, то история здесь говорит сама за себя: «Россия колонизировала эти земли за бесценок и точно так же, как это делали Англия, Испания, Голландия». Стоит к этому добавить: а позже – и Америка. Только Россия не загоняла местное население в резервации.
Скрывать России тоже нечего: она приобретала часть этих земель за бесценок. Например, земли известного Форта Росса (самого южного русского поселения в Америке) были приобретены у индейцев «за три пары штанов, два топора, три мотыги и несколько вязок с бусами». Здесь стали появляться русские названия: река «Славянка», залив Румянцева и др.
Но, к сожалению, Калифорния была изначально убыточной для РАК и ее в 1841 году продали гражданину Мексики швейцарского происхождения Джону Саттеру за 42 тысячи и 857 рублей. По одной из версий, Россия их так и не получила.… В потере Русской Калифорнии историки находят и политический мотив: претендовавшая на эти земли Мексика согласилась с русским вариантом обмена этой территории на признание Петербургом ее независимости от Испании.
Вот такие «морские узлы» вывязывает иногда госпожа политика!.. Через 7 лет тот же Саттер найдет недалеко от форта Росс первую золотую жилу. А спустя еще полгода здесь, как известно, вспыхнет «золотая лихорадка».
Заодно уж скажем, что та же Аляска была продана Россией за 7 миллионов и двести тысяч долларов. Эта цифра кажется сейчас смехотворной.… Более, чем за один век после этого, на Аляске было добыто и вывезено почти 460 тонн золота. Стоимость его (по курсу 2015 года) составила более 5 миллиардов долларов. Но развязывала эти «морские узлы» уже не Россия… Ладно, покончим со всеми этими политико-меркантильными раскладками и вернемся к «Юноне», и к задуманным Резановым пиратским набегам.
Командор помнил про обещанный «фунт лиха». Самое непосредственное участие в этом отводилось Николаю Хвостову, возглавившему экипаж «Юноны» и Гавриилу Давыдову, который должен был возглавить достраиваемый тендер. Подсобное это суденышко уже заранее имело странное имя «Авось». Говорили, что кто-то из его будущего экипажа засомневался, глядя на него: «Мелко сидит, на третьей волне опрокинется!.. Но строитель корабля возразил ему: «Авось, выдержит!»… Дальше можно было бы вспомнить слова известного литературного персонажа: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» И не беда, что это было сказано полтора века спустя... Дали и тайны времен не всегда постижимы впрямую.
Легенда далеко не всегда поддается буквальному прочтению, она имеет полное право соединять времена и эпохи, населяя их и вымышленными персонажами, отражающими реальный ход событий. В нашем контексте определяющее значение имеет сам факт, что «Юнона» и «Авось» стали настоящим бедствием для жителей страны восходящего солнца.
Сделаем небольшое отступление и поразмышляем. Написав письмо Александру I-му, Резанов несколько месяцев ожидал на него ответа. Но его не последовало. К тому времени закончилось кругосветное плавание Крузенштерна. Он и Лисянский были награждены орденами и именным оружием. Не обошли и Резанова: ему предназначалась золотая табакерка с драгоценными камнями на крышке. Из газет Резанов узнал о смене министра иностранных дел России. Им стал барон Будберг, покровительствующий Крузенштерну. Резанов не сомневался что, конечно же, Крузенштерн успел рассказать барону о взаимной неприязни между ними…. Барон, к тому же, был ярым врагом Франции. Так что, восточными делами в окружении императора некому будет дальше заниматься…. А тут еще сократились государственные субсидии на закрепление новых колоний в Русской Америке. Словом, хочешь или не хочешь, но нужно было Резанову как-то пробираться в столицу. По всему выходило, что императору вовсе был недосуг заниматься восточными вопросами.
Этот «сфинкс, не разгаданный до гроба», как сказал об Александре один из наиболее проницательных мемуаристов своего века Петр Вяземский, ударился в борьбу с вездесущими в своем окружении масонами. Правда, на поверку вышло, что и здесь у него мало что получилось… «Властитель слабый и лукавый», позже заметит о нем Александр Пушкин.
Вот именно в таком раскладе внешних и внутренних обстоятельств Резанов засобирается в не ждущую его столицу. Пока суд да дело, он предпишет Хвостову и Давыдову готовится в поход.
«…Я нетерпеливо жду времени подвигов ваших.… Покажем свету, что в счастливое наше столетие горсть предприимчивых россиян бросит вес свой в те огромные дела, в которых миллионы чуждых народов веками участвуют!»
Высокопарное послание это не раскрывало предстоящей миссии. Он сообщит об этом в море, когда «Юнона» направится в Охотск, чтобы высадить больного Резанова на сушу, а сама пойдет на Аниву, чтобы встретиться с «Авось».
Многие считали тогда и сейчас считают, что Резанов, мол, струсил. Он мог, конечно, отменить экспедицию в последний момент. Но он считал, скорее всего, что в Петербурге ему будет легче прикрыть будущие «подвиги» Хвостова и Давыдова. К тому же, Резанов чувствовал, зная царя, что тот хранил молчание сознательно для того, чтобы иметь возможность, в случае чего, оправдаться на правительственном уровне, да и на международном тоже, что об этом мероприятии членов РАК он не был уведомлен…
Так оно, по сути, и вышло. Но к тому времени Резанова уже не было в живых. По дороге в столицу он заболел окончательно, почти в бессознательном состоянии упал с лошади и в Красноярске его не стало.
А Хвостов с Давыдовым, доверившись своему старшему наставнику, тем временем избрали «дорогу славы». В начале октября 1806 года «Юнона» нападает на опорный пункт на острове Парамушир. Добыча составила 600 мешков риса, много ящиков японской водки (сакэ), запас одежды. Саму факторию и японские джонки (лодки) они сожгли дотла.
Весной 1807 география набегов расширилась. Следующим был остров Итуруп. Обстреляв его из пушек, друзья сошли на берег и спалили поселок Найбо. По той же схеме развернулись события и в бухте Сяна.
В конце июня «Авось» и «Юнона» подошли к Сахалину и сожгли сторожевой пост Рутака вместе со складами, а возле острова Ребун захватили и сожгли японское торговое судно. Через три дня было обстреляно и сожжено еще одно торговое судно.
В середине июля оба экипажа возвратились в Охотск с богатыми трофеями. Местное начальство оценило их в астрономическую по тем временам сумму – в 100 тысяч золотых рублей!...
Автор этого этюда не перечисляет всех подвигов «Юноны» и «Авось». Формально, скажем так, России удалось остаться в стороне от инцидента, свалив почти все на самоуправство РАК и, в частности, на бесчинства Хвостова и Давыдова. В наказание их лишили наград за прежние воинские подвиги в боях со шведами на Балтике. Но позже и награды вернули, и долги по зарплате возвратили в сумме 24 тысячи рублей. Это были приличные деньги на ту пору. Было на что гульнуть!
К слову, жизнью своей друзья распорядились неважно. Возвращаясь после хмельной прогулки с Васильевского острова в центр Петербурга, они попали как раз к разведению мостов. Недолго думая, оба прыгнули с половины моста на проходящую мимо баржу. Но прыжки оказались неудачными. Ударившись о края бортов, они не почувствовали под ногами опоры и ушли под воду…
Своей короткой жизнью, полной приключений и интересных событий, оба они могли бы создать о себе что-то в духе легенды, которая в забавных интерпретациях появилась позже в печати у российских и зарубежных авторов. Но вот японцы до сих пор о такой легенде и слушать не хотят. При произношении слов «Юнона» и «Авось» они в полном смысле закрывают уши руками…. Действия этих экипажей надолго настроили Японию враждебно по отношению к России, это вылилось впоследствии в беспримерное заточение русского капитана Головнина, которого японцы продержали два года в железной клетке.
Другое дело – наша легенда! В ней есть все – и любовь, и слезы, и щепоть земли с могилы каждого, и своеобразный подвиг юной девушки.… Любая историческая легенда, подкрепленная фактами, становится интересной еще и потому, что знаешь истинную подоплеку событий. Географические открытия, корсары, завоевания и потери новых земель – это всего лишь антураж, одна сторона медали. А вот обратную ее сторону обязательно надо позолотить: тут достаточно летящего навстречу любви фрегата с алыми парусами – и легенда переживет века!
У создателей музыкальной легенды «Юнона» и «Авось» это славно получилось. Они не свернули свои корабли с общечеловеческого курса, а муза истории Клио им в этом подыграла… Как сказала (пусть по другому поводу) одна из свидетельниц серебряного века поэтесса и теолог Зинаида Гиппиус: «В бывшем теперешнее, а главное – будущее. Это сказка, которую еще долго будут рассказывать!»…
Послесловие. В 2000 году в Красноярске, на Троицком кладбище, поставлен памятник – белый крест, на одной стороне которого высечено: «Камергер Н.П. Резанов (1764-1807). «Я тебя никогда не увижу», а ниже – «Мария де ла Консепсьон Марцела Аргуэлло (1791-1857). «Я тебя никогда не забуду»...
Чужая печаль глубоко проникает в душу, когда стоишь у памятника и словно слышишь похоронный звон литавр над ускользнувшей мечтой.
Шериф города Монтерей развеял вокруг этого креста горсть земли с могилы Кончиты. И обратно увез горсть сибирской земли – на могилу Кончиты.