Исполнилось 80 лет со времени самой жестокой и массовой операции «вооруженного отряда партии», чекистов, по зачистке подвластного им населения. Речь идет о так называемой операции по репрессированию кулаков, уголовников и других антисоветских элементов, разработанной в недрах НКВД СССР под руководством наркома Ежова летом 1937 года и одобренной сталинским Политбюро. На чекистском жаргоне она именовалась «кулацкой операцией», поскольку была нацелена прежде всего на наиболее непокорную часть русского крестьянства: раскулаченных, спецпоселенцев, колхозников с «кулацким» прошлым. К ним добавили уголовников, включая совершивших мелкую кражу, спасаясь от голода, нарушителей паспортного режима, то есть тех же крестьян-изгоев, других антисоветских элементов – священно- и церковнослужителей, бывших царских офицеров, чиновников, полицейских, белогвардейцев, повстанцев.

После смерти И. Сталина, последовавшей 5 марта 1953 г., его преемник Н. Хрущев развернул кампанию борьбы с культом вождя. Составной ее частью явились разоблачения «сталинских репрессий». А главными жертвами были объявлены партийно-советские функционеры разных рангов. Им посвящалось множество речей, газетно-журнальных статей, книг, кинофильмов. Однако про миллионы простых русских (и не только) людей, ставших жертвой партийно-государственного террора начиная с 1917 года, официальная пропаганда молчала. Крестьян, рабочих, мелких служащих, убитых в подвалах ЧК-НКВД или стертых в лагерную пыль, было не принято жалеть, а зачастую и реабилитировать.

На протяжении первых десятилетий «диктатуры пролетариата» маховик репрессий раскручивался до бешеной скорости трижды: в 1918, 1930 и 1937 годах. Каждый из этих периодов заслуживает наименования «большого террора». Но лишь «тридцать седьмой» в устах большинства официальных историков и западных советологов удостоился такой чести. Конечно, и это было правдой. Но далеко не полной.

Массовая операция по приказу № 00447 напомнила о неистовстве красного террора. С облавами и расправами периода великого перелома (1930 г.) «кулацкую операцию» роднило тщательное планирование, со спуском в области и края лимитов на репрессии, и наличие особых «троек» – местных внесудебных органов с полномочиями на расстрел.

В соответствии с тем секретным приказом, утвержденным Политбюро, операция по репрессированию кулаков, уголовников и других антисоветских элементов в большинстве областей РСФСР и УССР начиналась 5 августа, и на ее проведение отводилось 4 месяца. Следствие было ускоренным, дела рассматривались «тройками» по 1-й (расстрел) и 2-й (8-10 лет концлагеря), причем первую категорию жертв надлежало судить в первоочередном порядке. Предписывалось разбивать область или край на сектора с закреплением их за оперативными группами. При арестах, кроме прочего, – изымать драгоценные металлы в монете, слитках и изделиях, а также переписку. Заводить на арестованного дело, следствие вести ускоренно и упрощенном порядке, приговоры приводить в исполнение по указанию председателей «троек» – начальников областных УНКВД, справку об исполнении приговора в отдельном конверте приобщать к делу, о ходе операции доносить особыми сводками через каждые пять дней.

В Горьковской области была назначена «тройка» в составе начальника УНКВД майора госбезопасности Лаврушина, секретаря обкома партии Огурцова и прокурора области Устюжанина. В октябре Огурцов будет отозван на должность секретаря Челябинского обкома ВКП(б), и его место в «тройке» займет первый секретарь Горьковского обкома Юлий Каганович (брат «железного» наркома). Области определялся лимит репрессий в 4500 человек, в том числе на 1500 расстрелов. Маховик закрутился с бешеной скоростью.

Заседания «тройки» проходили в областном управлении НКВД на улице Воробьева (названа в честь первого главы Губчека), в кабинете начальника секретно-политического отдела, расположенном на первом этаже правого крыла здания. Обвиняемые из тюрьмы на Арзамасском шоссе перевозились в спецмашинах «воронках» и помещались во внутренней тюрьме НКВД, соединенной с административным зданием подземным переходом. Перед заседанием «тройки» два конвоира через боковую дверь из коридора приводили подсудимых в кабинет начальника СПО Примильского, туда же через комнату секретаря отдела заходили члены «тройки».

«При входе в кабинет, – вспоминал очевидец Н.А. Додулин, – я увидел в нем сидящих за столом начальника отдела трех незнакомых мне лиц. Это были начальник УНКВД, секретарь обкома партии и председатель облисполкома. Подсудимого, стоящего посреди комнаты, спросили, признает ли он себя виновным, тот ответил, что не признает. Объявили: приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. После этого конвоиры брали осужденного под руки, сопровождали через боковую дверь в коридор и по лестнице сводили в подвальный этаж. Приговор приводился в исполнение немедленно».

По некоторым данным, часть приговоров исполнялась в Горьковской тюрьме на Арзамасском шоссе, захоронения производились в первое время на Красном кладбище и на кладбище Марьина роща, хотя, считают исследователи, при огромных масштабах казней в период массовых операций могли быть и другие расстрельные полигоны и места устройства братских могил.

Не удовольствовавшись спущенными сверху лимитами, партийное руководство области вскоре требовало увеличения разнарядки до 6580 человек, из них по первой категории – до 2295.

По данным историка Л.А. Лягушкиной, «кулацкую операцию» в городе Горьком было репрессировано 3014 человек из 576 тысяч его жителей (0,5 процента), в Дзержинске – 351 чел. из 70 тысяч. При доле русских в 93 проц. от населения области их сегмент в количестве жертв составил 8002 чел. или 70 проц. Поляков было арестовано 336 чел. или 3 проц., немцев – соответственно, 327 и 3 проц., евреев – 242 и 2, латышей – 180 и 1,6, татар – 168 и 1,5, китайцев – 21 и 0,2.

По социальному составу: репрессировано служащих 3150 или 28 проц., рабочих – 2991 и 26, крестьян-единоличников – 1309 и 11, 5, колхозников – 1285 и 11, 3, священнослужителей – 1090 и 9,5, комсостава РККА – 157 и 1,4, сотрудников НКВД – 132 и 1, 2.

Отметим, что наибольшая доля смертных приговоров пришлась на крестьян-единоличников (свыше 40 проц. от числа осужденных этой группы) и священнослужителей (более 80 проц.). Цифры красноречиво показывают, какие слои населения вызывали у власти наибольшую ненависть.

Для истребления православного духовенства была сфабрикована легенда о «церковно-фашистской диверсионно-террористической организации» во главе с митрополитом Горьковским и Арзамасским Феофаном (Туляковым). Ее разветвленная сеть, по версии чекистов, охватывала областной центр и периферию. Только в Горьком было арестовано 54 священнослужителя и активных мирянина, включая владыку Феофана и настоятелей практически всех действовавших в о время храмов.

В качестве примеров приведем сведения о некоторых лицах, подвергшихся репрессиям в период «кулацкой операции» в Арзамасе и Арзамасском районе.

Архангельская Александра Николаевна (в девичестве Страгородская),1866 г.р., уроженка и жительница Арзамаса, сестра митрополита Сергия, будущего Патриарха, вдова священника Алексеевского монастыря Евгения Архангельского. Арестована 8.10.1937 в ходе «кулацкой операции», расстреляна 4.11.1937 по приговору «тройки» НКВД.

Бебешин Василий Васильевич, 1866 г.р., уроженец и житель г. Арзамаса, без определенных занятий, инвалид (слепой). Бывший купец, городской голова Арзамаса, отец Вячеслава и Константина Бебешиных, расстрелянных ЧК в 1918 г. Арестован 15.12.1937. Расстрелян 10.01.1938 по приговору «тройки».

Бебешин Сергей Николаевич, 1893 г.р., уроженец Арзамаса, житель г. Горького, приказист «ГАЗа» им. В.М. Молотова. Арестован 5.11.1937. Обвинялся как участник белогвардейского восстания 1918 г. Приговорен «тройкой» 3.12.1937 к 10 г. ИТЛ.

Зинин Александр Иванович, 1904 г.р., уроженец с. Рыбино Горьатовского уезда, священник храма села Слизнево Арзамасского р-на. Арестован 17.09.1937 как член церковно-фашистской организации (группа протоиерея В.Ф. Силунского), по приговору «тройки» расстрелян 28.11.1937 в Горьковской тюрьме.

Катаев Михаил Иванович, 1888 г.р., уроженец с. Абрамово, житель с. Лопата Арзамасского р-на, член колхоза «Красная звезда». До 1917 г. служащий конно-полицейской стражи г. Арзамаса, затем землепашец. В 1918 г. арестовывался ЧК. Вновь арестован 19.08.1937, по приговору «тройки» расстрелян 13.10.1937.

Мочалов Григорий Иванович, 1870 г.р., уроженец и житель с. Каменка Арзамасского р-на, крестьянин-единоличник. Арестован 7.04.1932 г., приговорен 19.08.1932 к 3 г. ссылки в Варнавинский р-н. Вновь арестован 4.12.1937 г. Умер в больнице ОМЗ УНКВД 24.08.1938.

Черноуцан Александр Минович, 1882 г.р., уроженец Бессарабской губ., священник, благочинный 1-го округа Арзамаса. Подвергался арестам и заключению в 1926, 1928, 1931 гг. Вновь арестован 6.09.1937, проходил по делу о церковно-фашистском террористическом заговоре как глава «арзамасского филиала». Приговорен «тройкой», расстрелян 1.11.1937.

Чичеров Серафим Николаевич,1904 г.р., уроженец и житель Арзамаса, плотник хлебопекарни Арзамасского торга. Сын торговца, брат Алексея Чичерова, расстрелянного ЧК в 1918 г. Арестован 26.12.1937, расстрелян по приговору «тройки» 10.01.1938.

Чичканов Иван Васильевич, 1890 г.р., уроженец с. Выездного, житель Арзамаса, техник-строитель дома отдыха «Бобыльский». Сын владельца сапожной мастерской активиста Союза русского народа им. Михаила Архангела Чичканова В.И., расстрелянного ЧК в 1918 г. Арестован 25.11.1937, приговорен «тройкой» 23.12.1937 к 10 г. концлагеря.

Для массовой операции по приказу № 00447 характерна фальсификация разного рода повстанческих и диверсионно-террористических групп, в которые включались бывшие царские офицеры, белогвардейцы офицерского и рядового звания, участники крестьянских восстаний двадцатилетней давности, кулаки, подвергавшиеся репрессиям в период коллективизации и вернувшиеся из мест заключения и люди, связанные с ними дружескими, служебными и родственными узами. Признания в участии в таких организациях выбивались побоями и пытками.

Всего в рамках «кулацкой операции» в Горьковской области было арестовано 9691 человек. Таким образом, первоначальный лимит в 4500 человек благодаря настойчивости партийно-чекистского руководства был превышен более чем вдвое.

Помимо кампании по выполнению приказа № 00447 и предшествовавшего ей разгрома право-троцкистского заговора в областной организации ВКП(б) в пик террора проводилось несколько массовых операций, получивших названия «национальных». Первой в этом ряду стояла «немецкая линия» согласно оперативному приказу № 00439 от 25 июля 1937 года об операции по репрессированию германских подданных, подозреваемых в шпионаже против СССР. За ней 11 августа последовала польская операция по приказу № 00483 о ликвидации польских шпионско-диверсионных групп. Оперативный приказ Ежова № 00486 предусматривал репрессии ЧСИР – членов семей изменников родины с заключением в концлагеря жен врагов народа и помещением в детские дома их детей.

Исследователь большого террора и один из составителей областной Книги памяти Ю.М. Гусев подготовил мартиролог из 230 латышей-горьковчан, репрессированных в г. Горьком в рамках латышской операции. К слову, среди них оказалось большое количество бывших красных стрелков и сотрудников органов ВЧК-ОГПУ и милиции, сыгравших большую роль в захвате и упрочении власти большевиков. В 1937 году все они в одночасье превратились из почетных карателей в презренных узников тюрем и жертв расстрельного конвейера. Для операции по польской, латышской, немецкой и другим «линиям» также характерен высокий процент смертных приговоров. В «немецкой операции» впервые был опробован и затем распространен на другие нацлинии «альбомный» порядок репрессий, когда судьба арестованных решалась не индивидуально, а по спискам. Это было нововведение органов НКВД. Альбомный порядок состоял в подготовке чекистом-оперативником по результатам следствия справки на обвиняемого с предложением того или иного приговора (расстрел или 5-10 лет ИТЛ). Из таких справок комплектовался особый список – альбом, который подписывался начальником УНКВД и прокурором и отсылался в Москву на подпись Ежову и Вышинскому. Приговор приводился в исполнение по возвращении альбома в местное УНКВД.

Воистину на долю горьковских чекистов выпала, по выражению В. Маяковского, работа адовая. Назовем главных ее организаторов.

Лаврушин Иван Яковлевич, начальник УНКВД; Михельсон Артур Иванович, зам. начальника УНКВД; Листенгурт Рафаил Александрович – зам. начальника УНКВД; Куршаков Семен Николаевич – секретарь УНКВД, Смелов Константин Иванович – начальник 2-го (оперативного) отдела; Примильский Моисей Абрамович – начальник 3-го отдела (контрразведка); Мартынов Иван Феофанович – начальник 4-го отдела (секретно-политического) до 25.09.1937, затем – Каминский Аркадий Наумович; Спаринский Альберт Янович – начальник 5-го (особого) отдела; Антоновский Александр Дмитриевич – начальник 6-го (транспортного) отдела; Зубков Евгений Иванович – начальник 11-го (водного) отдела (до 26.12.1937), затем – Маслеев В.В; Соловьев Николай Леонтьевич – комендант; Бобков Михаил Иванович – пом. коменданта; Русанов И.Г., пом. коменданта. Начальник Арзамасского райотдела НКВД – Крайнов Иван Иванович.

Кулацкая операция сопровождалась шумной кампанией в печати. Сам приказ № 00447 был строго секретным и о деятельности «троек» НКВД, проходившей в тиши кабинетов управления НКВД, ничего не сообщалось. Но «тройки» были не единственным органом, осуществлявшим террор, и о приговорах, выносимых военными и гражданскими судами, газеты писали часто и подробно. Газета «Горьковская коммуна» регулярно публиковала отчеты о деятельности выездной сессии Военного трибунала Московского военного округа по делу антисоветских, кулацких, диверсионных, террористических, вредительских групп, разоблаченных чекистами в тех или иных районах области. Среди прочих прошли политические процессы над девятью участниками «троцкистско-вредительской банды» работников Арзамасского железнодорожного узла (все приговорены к расстрелу), над вредителями животноводства из Сергачского района, такой же группой вредителей Починковского района.

Все это сопровождалось славословиями по адресу партийно-чекистского руководства. По времени разгар «кулацкой» операции совпал с кампанией по выборам в Верховный Совет СССР. Это были первые после 1917 года выборы на основе всеобщего, прямого и тайного голосования, и операция планировалась с тем расчетом, чтобы завершить ее ко дню голосования 12 декабря.

В Горьком по Автозаводскому избирательному округу баллотировался нарком НКВД генеральный комиссар госбезопасности Николай Ежов, по Арзамасскому округу – начальник областного управления НКВД Иван Лаврушин. Партийные пропагандисты не жалели красок для их прославления. В одном из номеров «Горьковской коммуны» было напечатано открытое письмо рабочих штамповочного цеха автомобильного завода с такими словами: «Дорогой Николай Иванович! С величайшей радостью и гордостью мы узнали, что Вы, любимец народов нашей страны, соратник Великого Сталина, чье имя приводит в трепет врагов советского народа, – дали согласие баллотироваться в нашем избирательном округе. Ваше согласие – великая честь для нас». Вторая половина 1937 года отмечена настоящим культом железного наркома. Именем Ежова были названы фабрики, колхозы, стадионы, пароход, казахский народный поэт Джамбул посвятил ему хвалебную «Песнь о батыре Ежове», в июле Политбюро прияло решение о переименовании города Сулимова в Ежово-Черкесск. Сам Ежов предлагал переименовать Москву в Сталинодар.

В декабре 1937 года сталинский нарком прибыл в Горький на встречу с избирателями. На многотысячном митинге в радиаторном цехе автозавода Ежов обрушился на врагов народа с разоблачениями и угрозами беспощадной расправы. А несколько дней спустя прошло пышное празднование юбилея ВЧК-ОГПУ-НКВД. В адрес чекистов звучало много восторженных похвал. По случаю праздника газета «Горьковская коммуна» сообщила о вручении высоких государственных наград особо отличившимся сотрудникам УНКВД. Руководители 3-го и 4-го отделов Моисей Примильский и Аркадий Каминский и комендант УНКВД Николай Соловьев были удостоены ордена Красной Звезды, начальник отделения 4-го отдела Николай Курсанов – ордена Красного Знамени, помначальника 3-го отдела Исаак Миславский и помощник коменданта Михаил Бобков – ордена «Знак Почета».

Массовые операции продолжились в первом полугодии 1938 года, хотя «кулацкая», пик которой пришелся на осень и зиму 1937 года, шла на спад.

Тем временем в недрах ВКП(б) разворачивалась критика органов НКВД, все громче звучали обвинения их в незаконных репрессиях. Всем, понятно, дирижировал Сталин. Важнейшим звеном этой кампании стало ноябрьское постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем говорилось о ликвидации «троек», прекращении массовых операций и подвергались сокрушительному разгрому «враги народа и шпионы иностранных разведок, внедрившиеся в органы государственной безопасности и систему судопроизводства, которые сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты», «совершали подлоги, фальсифицируя следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основания и без оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей».

Неделю спустя Ежов был уволен с поста руководителя НКВД, а весной следующего года арестован и 6 февраля 1940 года расстрелян. После его смещения началась чистка НКВД от ежовцев, включая и горьковских чекистов, бывших и действующих. В октябре 1938 года арестован и расстрелян Листенгурт, в ноябре – Дагин, в декабре – Михельсон и Лаврушин, Каминский приговорен ОСО на 5 лет ИТЛ, Примильский, трибуналом войск НКВД, – на 10 лет. Был арестованы и расстреляны начальники 3-го отдела Л.М. Перлин и С.В. Ратнер. В то же время репрессиям подвергся целый ряд начальников местных отделов НКВД, в частности, Балахнинского – Константинов, Кзыл-Октябрьского – Иванов, Сергачского – Шелепов. В действительности, все репрессированные были только исполнителями воли монопольно правящей партии – ВКП(б), неуклонно следовавшей заветам вождя Ленина и указаниям его ученика Сталина.