С сестрой предательски убитого командира ГБР «Бэтмен» Александра Беднова беседует редактор журнала «Голос Эпохи» Елена Семенова.

- Расскажите, пожалуйста, как начиналась Русская Весна в Луганске? Что послужило отправной точкой этого движения и как на первых порах развивались события?

- Ну, Русская Весна на Донбассе началась с Русской Весны в Крыму. Это послужило отправной точкой и вселило в людей надежду, что, может быть, все это по-другому еще может быть. Весна началась с радости за Крым. Будем говорить так, с гордости, и надежды, что у нас будет точно так же. Я изначально не принимала активного участия в этом в силу семейных обстоятельств. У меня очень сильно болел муж тогда. И когда все это началось, мы за этим всем следили. И когда взяли Обладминистрацию и СБУ, и когда в интернете и вообще были объявления, что требуются помощники, я звонила по нескольким телефонам, но осталась невостребованной. Но я Вам скажу честно, у меня была подработка поздно вечером и я старалась все это быстрее сделать, побежать на СБУ, чтобы… там такая была обстановка, там люди были такие… это незабываемо. Просто вот заряжалась позитивом от них. Тогда был такой всенародный подъем. Чувствовалось, что у людей есть цель. Что люди готовы идти до конца ради своей цели. И очень много поддерживающих людей было и вообще все было по-другому, чем сейчас.

- Сейчас идет много спекуляций на тему за что все-таки тогда поднимались люди в 2014 году. Вот каковы были цели формирований Народного Ополчения и Протестного движения народа Луганщины?

- Я Вам скажу честно, не кривя душой, что никаких материальных целей перед собой никто не ставил. Потому что все шли за идею. Нас и называют до сих пор – идейные. Понимаете? Во-первых, люди поднялись и когда все начиналось, у людей не было даже оружия, которым воевать. Многие приходили с охотничьими ружьями, некоторые просто с палками. Например, мой брат. Саша до войны был обеспеченным человеком и материальные блага его вообще не интересовали. Он бы мог спокойно себе жить и зарабатывать деньги, с семьей и со всем остальным. И я знаю много таких примеров, когда люди довольно-таки обеспеченные, и которые ни в чем не нуждались, шли за идею. Просто хотелось, чтобы стало лучше. И я считаю, что еще сыграла свою роль в людях такая обида, что (Вы же помните, сколько Киев терпел майдан? Этот клоповник, этих вшивых людей, наркоманов, алкоголиков, которые выступали там с требованиями. А мы всего лишь попросили: пожалуйста, дайте нам второй государственный язык) люди попросили, а в ответ мы что услышали? – мы услышали угрозы, на нас начали лететь самолеты, в нас начали стрелять. И, понятное дело, даже те люди, которые сомневались в этой идее, после всех действий украинского правительства, встали на защиту своих семей, своих домов, могил своих предков, потому что по-другому нельзя было поступить тогда.

- Ваш брат возглавил одну из первых групп добровольцев, позже выросшую в знаменитую ГБР «Бэтмен». Как это произошло? Почему Сан Саныч взялся за формирование добровольческого подразделения и какие при этом он ставил цели перед собой?

- Саша изначально встретил подразделение Леши Мозгового, а потом с двенадцатью человеками он ушел от Мозгового и вернулся в Луганск и начал формировать подразделение, которым я до сих пор горжусь, потому что это было одно время элитным подразделением. К нам очень трудно было в подразделение попасть, потому что каждый человек проверялся. Это одно. Второе, у нас была круговая порука. Допустим, когда я пришла в подразделение, несмотря на то, что Саша был командиром, он отвечал за меня. Если бы какие-то у меня были промахи, были бы высказаны претензии. И я старалась, чтобы ему не было стыдно за меня. Потом я привела к нам в ГБР своего троюродного брата, и я уже стала ответственной за него. Как-то так. Я так думаю, Саша преследовал цель … все-таки у нас очень непростой город… как во всех промышленных городах, был разгул пьянства и наркомании, и всего остального… и та же «золотая молодежь», которой были не писаны законы… И та же верхушка, которая обдирала людей. И Саша встал на защиту порядка. Установления порядка на данный момент. Хотя не было в том необходимости, но еженощные патрулирования улиц с целью выявления наркоманов, пьяных за рулем – в них Саша принимал личное участие. И когда в свое время Плотницкий приказал нам отбыть на новое место службы в Красный Луч, люди здесь на восточных кварталах просто плакали. Они настолько привыкли к порядку, что не знали, что будет после того, как мы уйдем.

- Стало быть, подразделение складывалось из отборных кадров…

- Не всех брали. И с каждым претендентом на службу в нашем подразделении Саша беседовал лично. Не было ни одного человека в ГБР, с которым бы лично Саша не разговаривал. Если человек подходил ему, он его брал. Если сомневался, он никогда его не брал. У нас в подразделении был такой случай: боец, рубаха-парень, как будто сошел с экрана телевизора, из фильмов про казаков… и когда обстановка в Луганске обострилась, он, как тогда все старались, вывез свою семью. Я не знаю, что говорила ему жена, он часто ездил за границу, встречался с ней… и в один из прекрасных дней этот парень пришел, положил оружие и сказал: «Все, я ухожу, я не буду этим заниматься». Ну, а потом с ним там не очень хорошая история случилась. Потом мы его лечили у себя в госпитале. И после лечения с восстановлением он пришел, вернулся. Был Камаз, который у Саши был зам, и сказал: «Ну, я не против. Разговаривай сам». Ну, он к Саше подошел, говорит: «Командир, я сломался, не могу на передовой, мне бы где-то в тыл». А он говорит: «Дело не в том, что ты сломался. Дело в том, что ты повернулся, и возврата не будет». Вот те, кто уходили из ГБР, больше у нас уже не служили никогда. То есть Саша считал так, что человек сделал свой выбор, он ушел, - все. Как бы два раза в одну реку не входят.

- А какие вообще требования основные к своим подчиненным ставил Сан Саныч? Каковы вообще были отношения между командиром и подчиненными? Какая была атмосфера?

- Требования к подчиненным были как в любом человеческом коллективе рабочем: честность, порядочность, неупотребление алкоголя. Отношения были… подразделение было не очень большое. Это уже в конце, когда на основе нашего подразделения создавалась бригада в ЛНР «Народная милиция», там уже нас было больше трехсот человек, но тем не менее Саша знал каждого. И всегда здоровался с людьми. У Саши такая была привычка: всегда первым здоровался. Каждый из бойцов ГБР «Бэтмен» мог обратиться к командиру и с командиром поговорить. Не было такого, что «я командир! А ты рядовой! Мне некогда» и пятое-десятое. Ну, как бы были какие-то рабочие моменты, допустим, когда действительно было некогда, но тем не менее Саша всегда помнил, что нужно поговорить с человеком, и всегда уделял время своим бойцам. Война без жертв не бывает. Но Саша всегда, в первую очередь, заботился о бойцах. Очень заботился. И он очень переживал, когда кто-то из наших получал ранение, или, не дай Бог, кого-то убили. Я никогда не устану повторять, что он настолько ценил человеческую жизнь и настолько любил своих бойцов, это было видно по нем. Я была на церемонии прощания с двумя бойцами, и состояние Саши на этом печальном событии было такое, что даже когда у нас умер папа, я таким не видела. Из всех подразделений ЛНР у нас были самые маленькие потери. Потому что Саша за каждого бойца боролся и старался, чтобы как можно меньше жертв было. О безопасности людей очень беспокоился.

- Тогда на первых порах, когда создавались первые добровольческие подразделения, со стороны тогдашних луганских властей какое было к ним отношение? Их поддерживали или как-то наоборот?

- На тот момент практически властей-то и не было. В основном все уехали. Остались там единицы. Ну, и они не были руководящей силой, и поэтому они помогали, кто чем мог. А в основном, 99 % всего руководства Луганской области уехали вообще. Их здесь не было в то время. Это потом уже некоторые начали возвращаться. А тогда руководили люди из народа. Царство Небесное Болотову, в руководстве был Никитин, плюс полевые командиры… и сообща все это решалось.

- Как случилось, что Вы сами вступили в ополчение? Вы имели какое-то отношение к военному делу в мирной жизни?

- У меня очень мирная профессия – мужской парикмахер-модельер. Я всю жизнь проработала в парикмахерской, всю жизнь стригла, старалась немножечко улучшить внешность людей… Вы знаете, то, что я пошла в ополчение, получилось само собой. Мы с Сашей не скажу, что очень близкие, но по духу – да, иногда нам не хватало общения нормального, но стоило возникнуть у кого-то из нас проблемам, каждый все бросал и бежал их решать. У меня даже были в семье с покойным мужем… у Саши что-то – и я все бросила, побежала. А он: «У тебя семья, а ты вот побежала к брату…». А я ему: «Знаешь, - говорю, - мужей может быть очень много, а брат – он один». У нас перед войной была размолвка с Сашей, очень сильная размолвка. Мы практически два года не общались. Тем не менее Луганск у нас город не очень большой, он обо мне узнавал, я о нем узнавала. Я делала попытки примирения. И потом мы с Сашей встретились в 2014 году 18 июля, на Троицу. У меня муж лежал в больнице, я приехала к Сашиной жене в аптеку, чтобы она мне помогла с лекарствами. И вот я ее жду и едет машина, наша знаменитая Тойота ГБРа. Она остановилась, Ира выскочила, побежала в аптеку, а я стою, и машина стоит, и я знаю, что там Саша. И у меня такие мысли: «Все, подожду 2 секунды, и если он не выйдет с машины, я брошусь в эту машину». Потом дверь открылась, вышел Саша. И мы опять друг на друга смотрим. У обоих сильный характер. У меня опять такая мысль, что вот сейчас все… Ну и потом одновременно сделали друг к другу шаг навстречу, я попросила прощения: «Прости меня, брат, я была неправа». И все забыли, и тогда все стало нормально. И вот тогда я сделала первую фотографию его военную. Хотя до этого я его искала, я знала, что он в ополчении, но где искать, мы не знали. И с первого дня его просила, чтобы он меня взял с собой. Ну, тогда еще в городе был свет и вода была, и я работала. И тогда он мне все время говорил: «Алла, ты работаешь, и на руках муж». Я тогда приходила к ним туда, в подразделение. Волонтерское такое направление было. Кого-то постричь, где-то убрать, где-то помыть, помочь, когда все на боевых. И эта помощь принималась. А потом, когда начался период создания госпиталя при ГБР, Ольга Владимировна, которая на сегодняшний день начмед, так она и осталась в госпитале, и благодаря ей он до сих пор существует, она пригласила меня сестрой-хозяйкой. А потом так как-то получилось, что заболела повар, некому было готовить кушать, и я стала возле плиты, начала готовить, и уже прослужив практически две недели в ГБР «Бэтмен», пошла, приняла присягу, официально начала служить. Потом был «Русич» в моей служебной карте. Я с теплотой вспоминаю службу с ребятами, с Сербом, с Славяном… Во-первых, конечно, я все время следила за этим, была в курсе всех событий и, понятное дело, что я не могла остаться в стороне. А второе, а может даже и первое, Саша – младший брат, он вырос у меня на руках. Наверное, это просто такое чувство, что я должна быть с ним рядом, как орлица. Все вместе, наверное.

- Из Ваших родственников, кроме Вас и Сан Саныча, кто-то так или иначе свою судьбу с ополчением связал?

- Мы до сих пор с родственниками, вот с харьковскими, троюродный брат, потом одно время в ополчении был муж его внучки. Больше у нас тут родственников нет. Дочка у меня еще до войны вышла замуж и уехала, на Украине. Одно время в ополчении в нашем подразделении, в батальоне, который был основан на базе ГБР «Бэтмен», служили родной брат первой Сашиной жены и его сын. И жена Игоря, брата жены, и Ира. Она с детьми вернулась в конце октября и до нового 2015 года служила в нашем госпитале.

- Если не ошибаюсь, август 2014-го для Луганска стал наиболее жарким периодом войны. Что в этот период входило в круг задач ГБР «Бэтмен»? чем занималось подразделение?

- Во-первых, подразделение держало оборону Луганска, чтобы украинская армия не зашла в Луганск, и плюс так получилось негласно, что восток Луганска был нашей зоной, там, где мы наводили порядок. Ночные патрули, которые дежурили, когда начинался комендантский час, и плюс наши медики выезжали на обстрелы, которые были по кварталам, лечили людей. весь восток, да и не только восток, обращался за помощью в ГБР «Бэтмен». Люди все равно болеют. У нас в госпитале их лечили. Плюс оказывали посильную помощь. Приходили к нам, говорили, что по такому-то адресу живет бабушка, у которой никого нет, и вот она голодна. В то время ни аптеки, ни магазины, ничего не работало ведь. Поэтому по этому адресу выезжали люди конкретно, привозили лекарства и продукты. Потом у нас в госпитале был детский доктор, к которому почти со всего города везли детей, малюсеньких, грудничков, она их смотрела, ну, не только грудничков, но в основном их. Плюс ГБР «Бэтмен» помогали… света не было, был только газ… не было воды, не было света… и у нас водовозка была, которая бесплатно провозила воду людям. Потом мы обеспечивали топливом… вот Областную больницу, роддом… Ну, там минимальная была помощь. Вот, 7-я горбольница. Помогали топливом для генераторов. Вот такие задачи выполняли… август месяц. Да, Вы правы, самое жаркое как раз было время, когда все время обстрелы, и когда вот было… я сравнивала вот с войной, когда в 1941-м в 4 часа утра немцы начали бомбежки, и вот у нас когда каждое утро ровно в 4 часа у нас начинался первый обстрел, каждый день. И вот уже если, допустим, задерживался, и уже по часам просыпался, то 4, допустим, 5 минут пятого, и уже лежишь и думаешь: а почему тишина? Почему не стреляют? Вот как-то так было. Ну и наши группы, наших мальчишек сопровождали гуманитарные караваны, плюс караваны раненых, которых вывозили в Россию на лечение, и опять-таки патрули выискивали группы, которые либо наводили, либо занимались обстрелом наряду с артиллерией с Украины. Такие задачи были у ГБР «Бэтмен». И я в связи с этим я читала воспоминания одного человека, который у нас служил, который написал, что в то время, когда приходила гуманитарка, дарственная, что якобы все аптеки на востоке Луганска находились под прессингом Саши и лекарства туда свозились, продавались, а выручка отдавалась Саше. Я Вам хочу сказать, положа руку на сердце, август, сентябрь месяц ни одна аптека не работала, нигде. И по этому поводу у нас, кстати, были в госпитале очень большие неприятности. Когда приезжала министр здравоохранения Айрапетян Лариса, и когда она видела, что людям гражданским оказывается помощь в военном госпитале, и что людям помогают с лекарствами, она до такой степени кричала, она до такой степени возмущалась, но Ольга Владимировна и Саша сказали: «Мы оказывали помощь и будем оказывать безвозмездную, потому что это война». Больницы не работают, скорых нет, вообще ничего нет. И как вот? Человек приходит и говорит: у него ранение… С тем периодом очень много связано негатива. Сейчас каждый человек… ну, как я говорю: у каждого своя совесть… Большинство людей сейчас стараются очернить все это, представить все в негативе. Бог им судья.

- Раз мы коснулись темы, сколько всяких измышлений… Хотелось бы спросить, каким на самом деле был Сан Саныч не как командир даже, а как человек?

- Я не хочу из своего брата делать идола или ангела какого-то. Он – обыкновенный человек. И обычно Саша был такой человек, что для чужих людей он мог сделать больше, чем для своих. А потому, что он боялся упрека, что ты, мол, свою семью вот так, своих родных, а за чужих ты не думаешь. Он в меру был жестким, но и в то же время он был очень добрым. Он очень любил семью, всегда любил семью. Когда мы служили вместе, многие подходили с просьбами ко мне, решить вопрос или что-то еще, и я говорила: я не пойду к Саше, идите и решайте. Они: ну что ты, не можешь попросить брата? Я говорю: Ну, брат был до службы. А сейчас на службе можно только подойти и обратиться, как к командиру. Были моменты после построений, когда построение закончилось, я могла подойти и обнять, и на ушко ему: «Я соскучилась, брат». А он: «Сестричка, я тоже соскучился». «Я подожду тебя, когда ты закончишь». «Хорошо». Он был очень грамотным, очень любил историю, очень любил читать. Причем, читал везде. Даже вот он приезжал на обед, садился кушать. Прибежал на обед, «А вот дашь что-то покушать». – «Да, конечно» - вот он сидит ест и читает. Я говорю: «Ты можешь отложить книжку, поесть нормально?» - «Ну, давай, что там еще кушать…». Он очень любил своих детей. И строг был с ними, но в то же время дети были для него все. Очень хорошие отношения были у него с моей дочкой. У нас с Сашей 8,5 лет разница, и у Саши с Катей – 13 лет. Как бы я воспитывала Сашу, а Саша воспитывал Катю. В Саше было больше доброты, конечно. Это был человек с обостренным чувством справедливости.

- Помимо военной, Сан Саныч занимался также общественной деятельностью. Даже хотел выдвинуть свою кандидатуру на выборах главы ЛНР, чего ему не дали сделать. Как он видел будущее республики?

- Я до сих пор помню этот день, когда в него первый раз стреляли. Я тогда уже служила в «Русичах», и мне по рации (мы в разных местах располагались, мы были чуть ниже) сказали, что в Сашу стреляли, и что двоих охранников ранили, буквально через 7 минут приехали ребята с полигона, и я им Сербу со Славяном сказала, что вот так и так, стреляли, и я не знаю, что там с Сашей, они тут же сорвались всем подразделением и умчались, потом уже по рации передали, что не беспокойся, все нормально, ребята отделались легкими царапинами, Саша вообще невредим…

Саша, наверное, был бы очень хорошим руководителем, потому что… я же разговаривала с людьми из других подразделений, нигде не было таких отношений и не было таких условий службы, какие Саша создавал для людей здесь, у нас. Я считаю, что, в первую очередь, если бы Саша стал главой республики, то прошла бы национализация предприятий, ревизия предприятий, и предприятия начали бы восстанавливаться с первого дня. Для чего? Для того, чтобы, во-первых, дать людям работу, а, во-вторых, чтобы… знаете, Саша всегда был таким, как бы, самолюбивым человеком, и я так думаю, что он не захотел бы, чтобы его как бы били по глазам, что кто-то кормит республику, которой он руководит. И Вы ж понимаете, что если бы были национализированы и восстановлены, в первую очередь, предприятия, то да, спасибо России и низкий поклон за помощь и все, и я понимаю, что они бы нас никогда не бросили и не бросят в экономическом плане. Но вот для Саши, я считаю, что было бы делом чести, когда бы мы сами зарабатывали деньги. Да, помощь – помощью, но мы как бы должны быть самостоятельными. Это, я считаю, был бы первый шаг.

Второй шаг был бы реконструкция армии. Потому что каждое государство должно уметь себя защищать. Я считаю, что Саша навел бы порядок в армии и как многие считают себя ополченцами до сих пор, но мы уже не ополчение. Хотя официально мы считаемся народной милицией, но тем не менее мы вооруженные силы. Я уверена, что Саша меня бы поддержал в том плане, что в армии должны служить те люди, которые хотят и умеют. А, к сожалению, на сегодняшний день большинство людей у нас в народную милицию приходят потому, что экономическое положение тяжелое в республике, и семьи, работы нет, предприятия закрываются. А дети растут. Родители стареют. Многие люди приходят просто из-за того, что на сегодняшний день в народной милиции хорошая зарплата. Не так, как в 2014 году, когда был эмоциональный подъем, патриотический: мы должны, мы обязаны, это наша земля, могилы наших предков, здесь моя семья, здесь мои родные. Сейчас такого патриотизма нет. Более прагматичный, будем так говорить, подход к службе в армии.

И я считаю, что третьим шагом была бы социальная политика. В том плане, что, во-первых, семьям погибших или бойцам, которые, допустим, получили ранения, вследствие чего остались инвалидами, - эти семьи были бы под особым контролем государства. Плюс, я так считаю, что потом бы уже пошло воспитание детей, образование, потому что Саша и сам был человеком образованным и очень умным, и если бы он был главой республики, то он бы ни одного перебежчика с Украины не взял. Я могу еще допустить, чтобы где-то каким-то руководителем работал человек, который находился в России, но это очень маловероятно. Я просто уверена, что на руководящих должностях стояли бы люди, которые все это время тяжелое (2014 – начало 2015 года) были здесь и не выезжали. Очень много таких людей, талантливых, добросовестных, которые переживают за Луганщину, Донбасс. Считаю, что вот так вот бы было, а не так, как, допустим, первым делом начали запускать магазины и заправочные станции.

Я уверена, что приватизация и национализация всех частных предприятий пошла бы раньше, чем сейчас. До осени прошлого года (2016 г. – примечание ред.) то, что мы оплачивали по коммунальным платежам, все шло Украине. Это я Вам 100% говорю, потому что я добросовестный плательщик коммунальных услуг. И нас предупредили, что подождите, пока не платите, тут меняются счета, все меняется. А вот 2,5 года мы платили Украине за все. Хотя большая доля электроэнергии приходила из России как гуманитарная помощь. Точно так же, как газ. Электроэнергия и газоснабжение – в этом нам помогала Россия. Мы тогда все возмущались, что цена большая. И я тогда тоже говорила, что я понимаю, что, допустим, что электросеть, газопроводы – за ними следили люди, ухаживали, - но не настолько. Вот такое мое мнение, что если бы мой брат был главой республики, то вот так бы оно было. В 2014 году, когда шли гумконвои к нам сюда, каждый человек, который остался здесь в 2014 году, получал гуманитарную помощь. Тому человеку, который не мог придти на пункт выдачи, волонтеры разносили помощь домой. И это было все налажено. Выдавали людям талончики. Если получил гумпомощь – ты отдал талон. Т. е. все это контролировалось. А потом гумпомощь прекратилась, вернее ее выдача. Во-первых, ее стало меньше. А потом вообще прекратилась.

Потом организовали в Луганске общественные столовые. Я – человек, который воспитался в Советском Союзе. Я помню еще слова, которые говорили: «у нас, советских, своя гордость». Во-первых, кто-то пришел сюда, кто-то не смог дойти в силу физических своих сил, а у кого-то их забрала своя советская совесть, гордость. Ведь многие старики очень гордые. И так, как там кормили (я разговаривала с людьми) было сродни баланде в концлагере. Либо раздать людям продукты, либо из этих продуктов приготовить еду. Где легче украсть? Отдаешь продукт, или то, где никто не может проверить, из каких продуктов это приготовлено. Не очень давно, кстати, может быть, месяца два назад, у нас с рынка пропала тушенка. Мы начали перед новым годом получать тушенку на пайки, на которой было написано: не для продажи. Вот если я до нового года приезжала и в Луганске рынки все были заполнены этой тушенкой «не для продажи». Она исчезла из продажи… Вот Саша такой человек был, он всегда переживал, чтобы бойцы у нас в подразделении, во-первых, были одеты, обуты, накормлены, и он всегда переживал за семьи бойцов. У нас был негласный приказ, что вот боец мог придти на склад раз в неделю и получить продукты на свою семью. Если у него папа и мама – на двух, если папа и мама с ребенком – на четверых, из расчета на 7 дней. У нас снабжение было очень хорошее тогда. Спасибо, конечно неравнодушным людям, россиянам, которые прислали нам гумпомощь. На склад приходили, и получали от тривиальных капусты и картошки до чая и конфет детям. Раз в неделю каждый боец подразделения это все получал. Поэтому я так думаю, что горе никто из жителей нашей республики мимо Саши не прошло. С одной стороны, мне обидно, что некоторые люди сейчас как бы отвернулись и боятся даже произносить Сашино имя, а, с другой стороны, есть люди, которые с гордостью носят шеврон «ГБР «Бэтмен»«.

- Вы хорошо знали многих бойцов. Может быть, Вы немного расскажете о них. О людях, которые там служили.

- Я многих знала, и со многими я общаюсь. Во-первых, я хотела бы сказать слова благодарности россиянам. Тем неравнодушным людям, которые приехали к нам добровольцами. Их никто не посылал. Люди бросили семьи, работу, свои дома и они не могли поступить иначе. Они уехали, но мы общаемся, и очень приятно, и я очень благодарна им за это все. Я могу назвать живой памятник Саше – это госпиталь батальона 4-й бригады (сейчас она называется отдельным отрядом «Коммунарск»). Добро на его создание дал Саша. Вот, Ольга Владимировна (на сегодняшний день начмед, позывной «Тигра»). Нигде, ни в одной воинской части нет такого госпиталя. Возвращаясь к вопросу о разных слухах, всяких негативах, по поводу ГБР «Бэтмен», - когда организовывался госпиталь, мы с нуля начинали. Мы со старшей медсестрой возили из дому в двухлитровых банках еду для бойцов. И когда начали организовывать госпиталь, ничего не было. Саша брал письмо, ехал в Министерство обороны, ходатайствовал о том, чтобы мы приехали в центр, и чтобы там какие-то товары нам выделили. И вот мы брали товары, и всегда отчитывались перед Сашей. По сей день Ольга Владимировна сохранила этот живой памятник и хорошую память.

Первым бойцом, который погиб в ГБР «Бэтмен», это был Барби, россиянин. Саша тяжело переживал его смерть. Это был чистый, добрый человек. Я Вам хочу сказать о Русиче. Много говорят, что считаются они в России, на Украине националистами, фашистами. Ну, не знаю, когда они были здесь, в тот период, в 2014 год, это настолько были искренние люди, настолько добрые, и настолько они переживали за нас, тот же Алексей Мильчаков, тот же Славян. Многие приписывают Леше жестокость. Нас было 16 человек, а пришла большая гуманитарка. Алеша отобрал для нас, по количеству, а остальное – вот, ребята, приходите из других подразделений, берите, смотрите, безвозмездно отдам. Ну, кто мне еще запомнился? Мой бывший командир. Володя Шилов. Когда я перешла в разведку. Такой человек, настоящий командир. Настолько переживал за бойцов. Ни для кого не секрет, что снабжение в армии не очень, форму еще как-то выдают, а вот с обувью проблемы, и вот к нам приходили бойцы… запросто пришел человек, не во что обуваться, - кроссовки, сланцы. Володя мог безвозмездно вытащить деньги, поехать на рынок: меряй… ага, подошло… все, носи!.. Боец, там, - «Да ну, у меня ж нет денег…» - «Носи!.. Потом...». И вот у нас в подразделении всегда были продукты, никогда мальчишки на передовой не нуждались в сигаретах. Очень много людей… вот, допустим, после 1 января 2015 года многие люди были не то что перестали со мной общаться, а просто сделали вид, что меня не знают. Одним из первых, кто поддержал меня, подал мне руку – это была пятая рота нашего батальона, во главе с командиром, старшиной. Эти люди были все время рядом. Для меня тогда было внове заниматься документами по службе, я занималась документами по гражданке, потому что в гражданской жизни я была завпарикмахерской. А здесь те же самые, вроде бы, документы отчетности, но все по-другому. И вот люди эти все время меня поддерживали.

Очень мне запомнилось подразделение «Патриоты». Ну, мы их патриотами не называли, а по позывному их командира «Кабан» (конечно, смешно, такой утонченный молодой человек, и прозвище «Кабан» к нему вообще не подходило. Такой худенький, чуть-чуть выше меня росточком) мы называли все их подразделение «кабанами». Вот он. Его зам. Грин. И потом вот у них там Сережа («Журавель» позывной). Я могу говорить о многих. О том же Хохле (Сережа Хохол), который сейчас отбывает наказание. Мы на их свадьбе гуляли, наше подразделение и подразделение кабанов. Юля уже родила ребенка в то время, когда Сережа уже был в заключении. По сей день, это уже ребенку 3-й год, и он ни разу не видел ребенка. А Юлечка у нас была медсестрой. Тоже такой удивительный, светлый человек. О ГБР «Бэтмен» я могу говорить бесконечно. О поварах, о ребятах, которые стояли в карауле, о ребятах, которые погибли. Это были лучшие люди. И вообще, те люди, которые встали в 2014 году, независимо от того, где это было, в Луганске, в Рубежном, или в Лисичанске, или где-то еще, - это лучшие люди. Самые лучшие.

На сегодняшний день мне все чаще вспоминаются слова из песни Глеба Корнилова, что России все нету и нету. Вот мы с 2014 года надеемся на то, что Крым вот стал независимым, мы были уверены, что нам тоже помогут. И, тем не менее, вот уже три года. Да, Россия помогает, и гуманитаркой, и советами, но – мы же не Крым… и не Россия. Нам не хочется быть буферной зоной. Вчера и сегодня весь интернет кипит, что вот Россия объявила условия, при которых аннулируется признание документов Луганской республики и Донецкой. Но, простите меня, это люди… и их судьбы. Как же так играть – мы сегодня признали Ваши документы, а завтра Киев пойдет на какие-то минимальные уступки, и вы нас закроете? Но это же не 5 и не 6 человек. И опять-таки, если бы не было столько жертв, ведь то, что сейчас существует ДНР и ЛНР, это же громаднейшая цена. Это очень дорогая цена. Это цена человеческих жизней. Мы же не поднимем тех ребят, которые погибли. Мы же не вернем сыновей матерям, отцов – детям, женам – мужей. Мы просто не вернем этих людей, потому что их просто нет. Я не знаю, как можно играть судьбами целых народов. Со стороны государства все больше и больше делается усилий, чтобы все это замять. Сегодняшний указ о том, что выдают по 10 тыс. рублей участникам боевых действий. Давайте смотреть трезво на это все. Сколько их осталось? Ну сотня. Не больше. Те, которым на сегодняшний день по 90 лет и они еще живы. А остальных уже нет. И вы приглашаете и тех участников войны, которые находятся на подконтрольной Украине территории. Но на территории ДНР и ЛНР сейчас много семей, которые остались без кормильцев. Почему бы не взять и не помочь этим семьям? Там, где, допустим, осталась одна мать, и никого нет. Сын, который погиб, был единственный кормилец. Или осталась жена с ребенком. Ребенок растет, его нужно кормить, поить, одевать, обувать, ему нужно образование. Почему вы этим семьям не помогаете?

Когда я пришла в ГБР «Бэтмен», и вот сейчас без Саши с 2015 года я служу, я стараюсь, если занимаюсь чем-то, то чтоб за это было не стыдно никому. После января 2015 года у меня появился стимул, потому что столько грязи было на Сашу вылито, и я стараюсь служить так, чтобы ни одна тень не упала на его имя из-за меня, чтобы не могли его упрекнуть. Я всегда гордилась своим братом, горжусь и буду гордиться. Я эти два года не оставляю попыток, хожу к людям, по инстанциям и добиваюсь правды. Открыто два уголовных дела, одно по факту гибели Саши, а второе – по поводу того, что он был главарем организованной бандитской группировки. Но ни к одному из этих дел меня не допускают. Меня бросают из одной инстанции в другую. Но прессингу со стороны властей я не подвергаюсь. У меня третий контракт. У меня сейчас звание «Гвардии старшина». В прошлом году я была награждена медалью за безупречную службу. Кроме этого, я награждена значком «Доброволец Донбасса». «За участие в боевых». В Алчевске сделали выставку, открывали экспозицию по подразделениям, которые начинали войну и, если раньше вообще нельзя было упоминать ГБР «Бэтмен», то ко мне подходили и спрашивали: может, у Вас есть какие-то документы, чтобы на экспозицию поставить.