Харбин, которого нет

Ты теперь повзрослел, возмужал и раскинулся –
Богатеют и в небо ползут этажи.
Полстолетья, как вычтены, списаны в минусы –
И славянская речь, и колючий пиджин.

Внешне – тот же, от центра до ветхой окраины:
Питер в сопках Манчжурии, город-проспект;
Изнутри ты – чужой: православная храмина,
А заходишь – музей коммунизма… Эффект!

Ты красив и отвратен, и сладко и больно мне
Видеть радугу люминесцентных обнов.
От земли до креста шит знакомыми формами,
Содержаньем китайским налит до краёв.

Распрощаемся тихо, сударыни-судари,
Без салютов и спичей, без гимнов и од.
Здесь когда-то стоял русский город на Сунгари;
Он ушёл, и уже никогда не придёт.

Вдоль по круглой Земле, во вторичном гонении,
Разлетелись твоих перекрёстков послы –
Вольный город Харбин, полоса отчуждения,
Русский Китеж, которому некуда всплыть.

***

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому ещё ты нужен,
Кому теперь в друзья ты попадёшь?
Иосиф Бродский

Пять лет на чужбине – не прожил, а отсидел.
Никак не откинусь и всё никак не сорвусь.
А время, увы, меняет моих людей
И делает разными с ними и вкус, и пульс.

Я снова на Родине. Воздух лучисто-свеж,
Улыбки весенней, и люди как-то верней,
Но всё это только ветер былых надежд.
Я с горечью чувствую: Родины нет во мне.

Был дом – он сожжён. Был лес – но он вытоптан весь.
Был берег обрушен. Закрыта крышами синь.
Привыкли жить без меня, кто остался здесь,
И вырос большим без меня мой маленький сын.

Четыре могилы лежат на краю Оби.
Ты, берег сосновый, всю Родину в них вместил.
И мне не утратить их вековой любви,
И ждёт меня место меж сосен у тех могил.

Чужбина не манит, а Родине сам я чужд.
Опять отворяю дыханье семи ветрам,
А в горле стоит комок безответных чувств…
О сосны обские, простите, что я был прав.

***
Выходили под рассвет –
Хлеб, вино, и больше нет
Ничего в пустых руках –
Только небо в волосах.

Выходили изо тьмы,
Становились строем мы,
И дороги гул пустой
Мы несли перед собой.

Машет Родина платком,
Тычут вороги штыком –
Ни назад и ни вперёд
Бог дороги не даёт.

На обочине, в грязи
Вороньё вкушает жизнь,
А на спинах у солдат
Ранцы голодом урчат.

Разменять бы путь на шпиг,
Посадить врага на штык,
Да вернуться к милой в дом
С недостроенным крыльцом…

Выходили под рассвет,
Повторяли свой обет:
Только клятва на устах,
Свет в глазах да крест в ногах.